Инна Бачинская - Лучшие уходят первыми

Колька, Колька… простая душа! Марина улыбнулась рассеянно. Бедный Колька… Ну ничего, она сделала для него то, чего не сделала бы ни одна другая женщина, – имя. Кто не знает теперь художника-портретиста Николая Башкирцева? Вон очередь стоит на два года вперед, Америка заинтересовалась. Колька, недалекий и жадноватый, намалевал бы всех желающих за неделю, но она, Марина, запретила. Чай, не коврики с лебедями для базара. Не ляпать кистью, а думать о композиции, изучать внешность заказчика, подбирать интерьер, освещение, одежду. Научила вести себя соответственно – изображать мастера. Настоящего Мастера с большой буквы, непредсказуемого, чудаковатого, депрессивного, эпатажного, то есть со всем духовным антуражем гения. Даже внешность под Сальвадора Дали – усы торчком и длинные волосы по плечам – придумана Мариной. Одно время она всерьез рассматривала идею распустить слушок, что Коля пьет или балуется наркотой, но потом решила: это будет, пожалуй, перебор. То, что он в свое время был президентом Клуба холостяков, сослужило хорошую службу – ей не пришлось начинать на пустом месте. Образ клубмена мягко вобрал в себя новые творческие черты и превратился в имидж замечательного самобытного художника. Они прожили вместе хорошую жизнь, и теперь Башкирцев пойдет дальше один. Потому что ее собственная судьба делает стремительный вираж и…

Марина покачала головой, улыбнулась. Бусины со стеклянным звоном посыпались в вазочку. Она погрузила в них пальцы – холодные и твердые, шелковистые на ощупь…

Стук в дверь вырвал Марину из задумчивости.

– Войдите! – закричала она. Дверь распахнулась, и на пороге появился крепыш в белых брюках и красной футболке – Рома Мыльников, заместитель директора местного филиала рекламного агентства «Brown, Brown & Son».

– Ромочка! – обрадовалась Марина. – Здравствуй, дорогой!

Рома галантно приложился к ручке, потом к щечке Марины.

– Мариночка, бросай Кольку к чертовой матери! Зачем он тебе сдался, мазила недоделаный? Я тебя на руках носить буду! Ты фантастическая женщина, Мариночка! Ты себе цены не знаешь.

– Я подумаю, Ромочка, – прожурчал в ответ смех Марины. – Спасибо за предложение.

– Подумай, – он отпустил ее руку и плюхнулся в кресло. – Только недолго. А то меня тут буквально на части рвут.

Это был их обычный ритуал, игра, треп старых добрых друзей. Рома «домогался» Марины не только наедине, но и на публике, причем в присутствии Башкирцева. Тот обычно вращал глазами и рычал с грузинским акцентом: «Убью! Гдэ мой ба-алшой кынжал?» Марина хватала мужа за руки, удерживая от драки, Рома рвал на груди рубашку и кричал: «Разве ты достоин этой женщины? Ты только посмотри на себя, урод!» Народ ухохатывался, дамы визжали, все хлопали… одним словом, прикол получался еще тот!

– Мариночка, я принес шесть произведений искусства, четыре Колькины, два – Ренского, отстукай сертификаты, – начал деловито Рома. – Брайтон-Бич уже на ушах. И что удивительно, нехило башляет. Укажи, что ни малейшей художественной ценности это искусство не представляет, как будто и так не видно, что дрянь. Молчу, молчу. Сделай в темпе, лады? Я хочу все уложить заранее, распихать сувениры, чтобы на таможне не содрали за перевес, а то Эрик удавится. Не нужно портить шефу праздник. Он наконец получил новый мушиный набор «Сделай сам» и совсем слетел с катушек.

– Даже не знаю, – Марина манерно опустила глаза. – Работы невпроворот, оформляю новую экспозицию… – Это было продолжением игры. – Завтра, кстати, у нас выходной.

– Понятно, – Рома посмотрел на часы. – Сейчас я тебя забираю на бизнес-ланч в «Прадо», там и обсудим. У тебя есть пять минут на сборы. Сертификаты на послезавтра, о’кей?

– Какой бизнес-ланч? Я на диете! – закричала Марина, но Рома уже вытаскивал ее из-за стола, мимоходом чмокнув в макушку.

– Будешь пить минеральную воду. А я бы кабана сожрал! Не успел позавтракать. Сейчас тебя съем! Ам-м! – прорычал Рома голосом волка из «Красной шапочки», не разжимая объятий. Марина взвизгнула, и оба расхохотались.

Рома Мыльников был легким человеком. Лысеющий блондин с карими глазами, с готовностью улыбнуться и обаянием ручного волка – в нем чувствовалась сила и скрытая угроза, – Рома легко сходился с людьми, был снисходителен с женщинами и детьми и через пять минут становился своим в любой компании. Женщины его любили, но, как он выражался, знали свое место – брошенные, не закатывали скандалов, а тихо уходили. Тоже искусство – расстаться без визга и оскорблений! Правда, он не жадничал с ними – в разумных пределах, разумеется. Он никогда не был женат, жил, настороженно оглядываясь по сторонам на предмет заработка, легко снимался с места и менял окружающую среду. Реалист по жизни, не обремененный химерами вроде совести, морали или жалости. Дитя городских трущоб, он сделал себя сам и готов был перекусить глотку любому, кто стал бы у него на дороге.

В один удачный день счастливый случай свел Рому с Эриком Пауэрсом – младенцем в джунглях, который мнил себя белым человеком на острове дикарей. Это был старт – и Рома рванул вперед со скоростью ракеты. С шефом ему повезло – Эрик, слава богу, в дела не лез и под ногами не путался. «О’кей, Рома, – говорил он, важно кивая, после того как Рома растолковывал ему на пальцах очередную финансовую операцию, – можно». Когда Рома принес Эрику первые «честно» наваренные тридцать тысяч зеленых, он даже не понял, что это. «Ваша доля, шеф», – сказал Рома. Эрик сидел с остекленевшим взглядом, уставившись на деньги, и Рома даже забеспокоился. Потом оказалось, этот придурок переживает за налоги.

– Никаких налогов, – объяснил ему Рома, – деньги светить не будем. У нас за кэш [5]можно купить все, что угодно. Купите квартиру или новую машину. Это вам не Америка!

Эрик просидел в своем кабинете до вечера, тихо, как мышь под метлой. Портфель с деньгами запер в сейф. Ночью почти не спал, очень боялся и мучился. Но не устоял. Покажите пальцем на того, кто устоял бы! Плотину моральных устоев размыл бурный кэшевый поток, и жизнь стала совсем хорошая. Эрик скоро привык к деньгам и пустился во все тяжкие, ни в чем себе не отказывая. Рома поощрял желания шефа. Когда Эрик присмотрел себе квартиру, а потом увидел другую и растерялся, не зная, какую выбрать, Рома твердо сказал: обе. У него были размах и видение перспективы в отличие от узколобого Эрика. Хоть он и вырос в стране золотого тельца, Рома давал ему форы, не будучи сдерживаем оковами предрассудков вроде честности и порядочности.

Они прекрасно пообедали. Рома все в жизни делал обстоятельно и, если удавалось, с удовольствием. Сейчас он жевал баранину с тушеными овощами, которой славилась кухня «Прадо», запивая красным «Bordeaux». Марина ковырялась в перцах с грибами, с улыбкой слушая истории Ромы об Эрике и его мухах, рассказывать которые он был мастер. Мысли ее были далеко за пределами ресторана, и Рома наконец не выдержал.