Марина Крамер - Визит с того света, или Деньги решают не все

Сегодня, после того как Женьку увезли в больницу, Марина почувствовала – начинается какой-то иной этап в жизни, нужно поменять что-то. И начать стоит с Грега.

Она решила, что не поедет в больницу одна, а заберет из школы сына и возьмет с собой. Вид больничной палаты должен повлиять на мальчика, она была уверена в этом.

Грегори вприпрыжку сбежал с крыльца и понесся к забору, за которым сразу заметил «Мерседес Гелемваген» матери. Она сама курила, облокотившись на капот. Мальчик очень гордился матерью – она была самой молодой среди мамочек его одноклассников, самой красивой. Никто, кроме нее, не мог себе позволить так ярко краситься и так дорого и модно одеваться – будучи наблюдательным, Грег хорошо это понимал. Сейчас мать стояла в кожаных брюках, короткой куртке, отороченной белым мехом по капюшону и рукавам, рука в тонкой перчатке держала на отлете сигарету. Но лицо… лицо его насторожило. Мама никогда не поехала бы за ним, не сделав макияж, а сейчас ее лицо было совершенно белым, бескровным. Это озадачило и испугало Грегори. Выбежав за ворота, он на ходу спросил:

– Мама, что-то случилось?

Она выбросила сигарету в урну и, обняв подбежавшего сына, проговорила:

– Мне надо серьезно поговорить с тобой, Грегори. Садись в машину.

Он привычно закинул рюкзак с книгами на заднее сиденье, забрался туда же и затих, предчувствуя что-то нехорошее.

Марина села за руль, завела двигатель и сказала:

– Мы сейчас поедем в ресторан, пообедаем и поговорим, а потом ты решишь, как будешь жить дальше. Нам нужно еще в одно место.

Грегори совсем затих. Что-то в тоне матери заставило его задуматься – она редко бывала такой с ним.

До самого ресторана они ехали молча. Марина крепко сжимала руль и всматривалась в почти пустую дорогу, Грегори забился в угол и пытался угадать, о чем хочет поговорить с ним мама. В дверях ресторана их встретил мэтр, услужливо принял куртку Марины и пуховичок Грега, проводил до столика в отдельном кабинете, где предпочитала обедать хозяйка.

– Сейчас Джинни подаст ваш заказ, миссис Мэриэнн. Тони постарался угодить молодому человеку, – почтительно проговорил мэтр, но Марина только отмахнулась:

– Ради бога, Фил, оставьте ваши расшаркивания для клиентов. И пусть Джинни поторопится – мне некогда.

Мэтр испарился, Марина вынула сигареты и зажигалку, закурила и в упор уставилась на сидевшего напротив сына.

– Что? – поежившись, спросил Грег, не выдержав молчаливого взгляда матери.

– Да вот смотрю на тебя и думаю. Вроде ты взрослый у меня совсем, но каких-то вещей до сих пор не уяснил. Или просто я не могу тебе их донести так, как следует? – задумчиво спросила она, выпуская дым.

– В каком смысле? – Грегу стало совсем не по себе.

– А в прямом, сынок. Вот скажи – ты по-прежнему считаешь, что твои разговоры с отцом и твое поведение достойны настоящего мужчины?

Фраза «настоящий мужчина» была для Грега определяющей. С раннего детства он старался соответствовать образу «настоящего», потому что чувствовал – его мать для общения выбирает только таких.

– Н-не знаю, – с запинкой произнес он, стараясь смотреть ей в глаза, хотя это давалось ему с огромным трудом. Но это не было так уж удивительно – даже взрослые мужчины не могли долго выносить Марининого взгляда, даже Хохол, знавший ее лучше других, и то отводил глаза – куда уж десятилетнему мальчику.

– А я вот считаю, что ты в последнее время совершенно не контролируешь то, что говоришь и делаешь. И только ты один этого не видишь, а другие – видят и говорят мне.

– Дядя Гена наябедничал? – мрачно поинтересовался Грег, вспомнивший разговор с охранником, состоявшийся у него во время последней Марининой отлучки.

– Что значит – наябедничал? Ввел в курс дела, – с усмешкой поправила Марина. – Ты не умеешь держать слово, Грег, и это меня огорчает и пугает. Я никогда – слышишь, никогда, не нарушала своих обещаний. И ты не должен делать этого. Ты сотни раз давал мне слово, что перестанешь относиться к отцу высокомерно и по-хамски, и что? Стоило мне уехать – ситуация повторилась. И Гена стал свидетелем. Не стыдно?

Грег заморгал, стараясь не выпустить наружу непрошеные слезы. Его спасло от неминуемого позора с плачем появление официантки, внесшей поднос с горшочками и тарелками.

– Спасибо, Джинни, – проговорила Марина, наблюдая за тем, как девушка ловко расставляет посуду на столике.

– Приятного аппетита, миссис Мэриэнн, – прощебетала официантка и улыбнулась Грегори: – И вам, молодой человек, тоже. Тони приготовил прекрасный десерт – такой, как вы любите.

– Спасибо, – звенящим от сдерживаемых слез голосом ответил Грегори, старательно растягивая в улыбке неслушающиеся губы.

Джинни вышла, закрыв за собой дверь, а Марина продолжила:

– Я не услышала ответа. Он будет – или мне подождать, пока остынет борщ?

– Я не хочу, чтобы ты с ним жила! – вдруг выпалил Грегори и на секунду даже испугался собственной смелости. – Не хочу, чтобы он был в нашем доме!

Марина помолчала, изучающе глядя на сына. «Характер попер, – думала она с интересом. – Только вот чей – Егора или мой? Малыш тоже умел железом бряцать, когда было нужно, даже меня ухитрялся иногда на место поставить. Плохо дело… Могу не справиться».

– Отлично, я тебя услышала, – приняв решение, выговорила она четко. – Обедай, у нас еще есть дело.

Больше за весь обед она не проронила ни звука, терпеливо пила кофе и курила, пока Грег расправлялся с огромным десертом из печеных груш, взбитых сливок и клубники.

– Передайте Тони, что все было прекрасно, – бросила она официантке, вошедшей в кабинет по звонку. – Едем, Грегори.

В молчании они доехали до университетской клиники, и Грег, прочитав вывеску, немного удивился. Но спрашивать у матери ничего не решился – видел, что та явно зла и с трудом сдерживается.

Он шел за ней по длинному коридору, и навстречу попадались люди в белых халатах. Мать остановилась у стойки, жестом велев ему подождать. Негромко переговорив с сидевшей там девушкой, она махнула рукой, приглашая Грега следовать за собой. У одной из дверей она остановилась, взялась за ручку и, глубоко вздохнув, толкнула дверь от себя.

Они оказались в просторной комнате, окна которой были занавешены белыми жалюзи. Откуда-то раздавался противный писк, напоминавший назойливого комара ранним утром. Осторожно выглянув из-за спины матери, Грег увидел высокую кровать, а на ней – опутанного проводами Женю с закрытыми глазами. Испугавшись, мальчик вцепился в руку матери и прошептал:

– Это… папа?

– Да.

– Что… что с ним такое? – выдохнул Грег, боясь пошевелиться.

– У него инфаркт. Это тяжелое заболевание сердца. Его сегодня днем увезла сюда «неотложка», и папа до сих пор не приходил в себя, – жестко сказала Марина. – Ему настолько плохо, что врач не может определенно сказать, будет он жить или нет.