Ольга Баскова - Раб всех моих желаний

Гоголев с ним согласился и спросил:

– Куда же он теперь подастся?

Николай пожал плечами.

– А вот это только бог ведает. – Он почесал в затылке. – Погоди! Был у него дружок, тоже уголовник, Ремизов. Только тот давненько на нарах парился. Находили мужики общий язык. Савелий – так зовут этого бывшего уголовника – не раз помогал Красовским. Так в Малаховке все считали. Какие у них были дела, мне неведомо. Однако навестить его не помешало бы. Если ты не боишься, парень, и дальше лезть в это дерьмо, – дерзай. Адресок я тебе подброшу. И все-таки мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь…

Владимир вышел из квартиры Беловых и направился к гостинице. Он собирался отложить посещение приятеля Красовского на другой день, потому что безумно устал и хотел есть. На его счастье, жена владельца гостиницы, Инна Петровна, юркая женщина лет пятидесяти, приготовила ему прекрасный обед, наверное, рассчитывая на рекламу с его стороны. Гоголев не обманул ее ожиданий.

– Приеду в Крым – обязательно всем расскажу, как хорошо можно провести время в вашем городе и какой прекрасный сервис в вашей гостинице.

Стоявший чуть поодаль Василий Иванович усмехнулся:

– Может, кто и поверит. Однако вряд ли они захотят ехать в какую-то Малаховку. У нас и речки-то приличной нет. Так, пародия одна.

Супруга попыталась возразить:

– За городом – отличные места для отдыха!

Он крякнул:

– Ага, если не боишься комаров и мошкары.

Владимир больше не вмешивался в их разговор. Он торопливо ел, мечтая поскорее принять ванну и очутиться в постели. Сегодняшний день изрядно утомил его. Еще бы! Один удар по голове чего стоил!

Очистив все тарелки, он поблагодарил мужа и жену и поднялся наверх. Звонок Арсена застал его в душе.

– Привет, дружище! Пропащая душа!

– Привет, приятель!

– Как жизнь на чужбине?

– Не жалею, что отправился сюда, – отозвался Владимир. – Наверное, мне надо было сменить обстановку.

– А на Тигровом мысе тебе это сделать не удалось? – парировал Авдолян.

Гоголев замялся:

– Понимаешь, возможно, мой организм требовал еще бо́льших перемен. Все же, Тигровый мыс – это тот же Крым. А к природе нашего полуострова я уже попривык. Ее красота способствовала рождению двух моих книжек, а родиной третьей будет окраина Украины.

– Возможно, – откликнулся армянин. – Слушай, я что тебе звоню-то. Твоя вторая книга понравилась Степанову. Это, по его словам, очередной бестселлер. Правда, он бросил несколько смешных фраз.

Гоголев вздрогнул:

– Каких?

Друг рассмеялся:

– Видишь ли, Степанов с самого начала считал: это писала женщина. И если бы ты не был моим другом, я бы его не убедил: нет, это написано мужчиной. Вчера по телефону он заявил, что и почерк у тебя женский.

Владимир похолодел. Редактор подбирался к правде!

– Ты убедил его в обратном? – пытаясь казаться спокойным, произнес он.

Арсен ухмыльнулся:

– А отчего ты так заволновался? Боишься сменить ориентацию? Даже если основная твоя читательская аудитория – это женщины, в этом нет ничего плохого. Среди них больше домохозяек, следовательно, твоим книгам обеспечен огромный успех. Однако, по его же словам, тебя любят и мужчины.

– Это радует. – Гоголев чувствовал, что он весь дрожит.

– И долго ты еще пробудешь за пределами Черноморска?

– Меньше недели.

– Новая книжка уже в проекте?

– Разумеется.

– Ладно, не буду отрывать тебя от работы, – Авдолян вздохнул. – Приедешь – первым делом ко мне. Я соскучился.

– Непременно. Прощай, дружище.

– Пока, дружище.

Бросив телефон на табуретку, Владимир с головой погрузился в горячую воду, не чувствуя, как она обжигает кожу. Липкий страх обволакивал его тело. Если по какой-то случайности Степанов вычислит, что эти вещи написаны не им, Гоголев пропал. Пока, слава богу, издатель не ведал: у него есть прекрасный союзник, мечтающий утопить Владимира неизвестно за что. Нет, Савелия Ремизова необходимо найти сегодня же, и как можно быстрее! Он щедро намылился и встал под холодный душ. Легче ему от этого не стало. Да и будет ему еще когда-нибудь легко? Наверное, так бывает с каждым, кто пытается занять не свое место, прожить не свою жизнь.

«Борись», – шептал Гоголеву внутренний голос, и он решил не сдаваться. В конце концов, его положение – вовсе не безвыходное. Он доберется до правды. А потом прижмет шантажиста. На его улице тоже будет праздник!

Савелий Ремизов обитал в собственном доме, на другом конце города. С первого взгляда было заметно: здесь живет человек, любящий порядок и чистоту. Деревянный забор и распахнутая настежь калитка, недавно покрашенные, радовали глаз. Гоголев поблагодарил хозяина за разрешение войти, которого он не спросил, и проник на участок. Одноэтажный маленький дом напоминал игрушечный – такой хорошенький, беленький, с красной крышей и аккуратной трубой. Небольшой участок был засажен отнюдь не кое-как. К входной двери вела дорожка, усыпанная гравием, по обе ее стороны росли кусты самшита, издававшие приятный запах, особенно если по ним провести рукой. Слева от дорожки на аккуратных грядках росли помидоры и огурцы, курчавились усы кабачков, морковка кокетливо показывала из земли оранжевые бока. За огородом любовно ухаживали, впрочем, как и за садом, раскинувшимся по правую сторону дорожки. Груши, яблони, персик, черешня и вишня – все стволы побелены, земля у корней вскопана. Владимиру очень понравилась маленькая беседка, увитая виноградом, издававшим аромат французских духов. В беседке стояли крошечные стол и стул. Именно там он и увидел хозяина дома, пожилого мужчину, дочерна загорелого, с белыми волосами и гладким лицом. О таких людях говорят: человек неопределенного возраста.

– Здравствуйте! – приветствовал его Гоголев.

Хозяин поднял на него добрые карие глаза.

– Здравствуйте. Кто будете?

– Я по делу.

Мужчина усмехнулся:

– А ко мне без дела давно перестали ходить. Стоит один раз с пути сбиться, и твои гости – в основном, из милиции. Приятели боятся, как бы и на них не упала тень моих грехов. Вы тоже так считаете?

– Это ерунда, – поморщился Гоголев. – Значит, ваши друзья только назывались таковыми, раз так быстро забыли все хорошее.

Савелий кивнул:

– Понятно. А ты, значит, не такой?

Гость пожал плечами и честно признался:

– Трудно сказать. У меня нет друзей, сидевших в тюрьме.

– Вот видишь, – протянул Ремизов. – А меня ты откуда знаешь?

– Люди добрые рассказали.

Ремизов поднялся со стула и протянул Гоголеву заскорузлую руку.

– Савелий.

Гоголев крепко пожал ее.

– Владимир.

– Чаю хочешь?

– Не откажусь.

– А чего покрепче?