Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны

Потом в той же комнате появилась еще одна женщина, гораздо моложе первой, но тоже неухоженная. Эта была крашеной блондинкой с фингалами под обоими глазами, причем один был свежим, а второй уже вроде бы проходил. Блондинка явно злоупотребляла спиртным – лицо было лицом пьющей женщины. Такую одутловатость не может скрыть никакая косметика, да и в любом случае косметика отсутствовала. Это я не могу выйти из дома ненакрашенная – хотя бы потому, что мне появляться в кадре. Я умею очень быстро привести себя в должный вид – это одно из требований моей профессии. Но делать пластику не собираюсь. Добровольно согласиться на пять часов общего наркоза? Без крайней на то необходимости? Нет уж, увольте. Ведь неизвестно, как это может в дальнейшем сказаться.

Более того, женщина прихрамывала и держалась за бок. Похоже, ее за последнее время избили как минимум два раза.

– Боже мой, Люба! – воскликнула директор музея.

– Я его задержала, – произнесла Люба прокуренным голосом.

– А ты-то что тут делала, красотка? – подал голос Игорь.

– Я тут живу, пока не разберусь со своим мужиком! – заорала Люба. – Пока не выселю его из квартиры! Я не могу снять комнату! У меня на это нет денег! И поэтому я тут еще и выполняю функции сторожа!

– Да, Любе пока негде жить, – подтвердила директор музея. – Я разрешила ей занять комнату…

– У вас же должна быть сигнализация! Музей не может не ставиться под охрану! – воскликнул следователь.

– Все у нас ставится, – устало сказала директор. – И видеокамеры при входах висят – и при главном, и для персонала. Но Люба же не ходит по музейным помещениям по ночам!

– Зачем мне это? – хмыкнула крашеная блондинка с подбитыми глазами. Теперь она сидела на стуле. – Чего я тут не видела?

– Вот ты как раз тут все видела и знаешь, что за сколько продать можно, – вставил Игорь.

– Уберите этого психа, или я за себя не отвечаю, – сказала Люба. – А ты не суди о людях по себе!

– Я тоже за себя не отвечаю! – рявкнул Игорь. – Набросилась на меня как дикая кошка!

– А что, мне надо было спокойно смотреть, как ты тут наш музей разграбляешь?!

– Вот что получается после того, как у нас отняли ставку сторожа! – снова заговорила, то есть закричала, директор музея. – Раньше люди работали, наши старые сотрудники, и им я доверяла больше, чем всяким новомодным сигнализациям. И практика показывает, что правильно делала! Любочка ведь этого негодяя задержала, правда? А что было бы, если бы не Любочка?

Андрюша кивнул.

– Сигнализация сработала? – продолжала допрос сотрудников органов директриса.

Дежурный следователь вздохнул.

– Вот-вот.

– Но в какой-то момент она же должна была сработать, – тихо сказала я Андрюше.

– Сработала, но поздно. После того, как эта Люба уже задержала вора. То есть сигнал на пульт охраны поступил, когда Люба открыла хранилище. А этот тип уже находился там. И на его проникновение сигнализация не сработала. Разбираться будут. То ли ее кто-то временно отключал, то ли сбой был. Я тебе этого сейчас сказать не могу. Но проникновение вора на объект прошло незамеченным. Прошел сквозь все официальные заслоны. Но сработал человеческий фактор.

Упомянутый человеческий фактор с двумя подбитыми глазами теперь орал на вжимавшегося в стул Игоря и, похоже, был готов совершить насилие.

– Слушай, заведи себе мужика, – сказал Игорь спокойным голосом. – Если бы ты меня по-человечески встретила…

– Мужика?! Завести?! – У Любы аж пена выступила в уголках рта. – Вот спасибо большое! Я от одного алкаша и дебошира не знаю как избавиться, а он мне нового предлагает! Вон, посмотри на меня! Хорошо посмотри! И подумай, нужен ли мне мужик!

– Так не все же алкаши и дебоширы! Хотя, конечно, в вашем музее навряд ли кого найдешь…

– Давайте не будем уходить от темы, – встрял дежурный следователь и повернулся к директору музея.

Его интересовало, как обычно музей ставится на охрану, кто это делал вчера вечером, где именно проживает Люба и куда она все-таки ходит.

Нам всем продемонстрировали комнату, которую теперь занимала Люба. Раньше в ней спали сторожа. Какое-то время она служила неким подобием кладовки, куда ставили свои вещи реставраторы, а также складировали различные материалы, которые вроде бы и выбросить жалко, и музею они не нужны.

Люба спала на топчанчике, в комнате имелся стол с электрическим чайником и плиткой, стояли кастрюля, кружка и тарелка. Возможно, в тумбочке имелась и другая посуда, нам ее не демонстрировали. В углу стоял старый чемодан, на гвоздике висели две вешалки с костюмами. Вероятно, в них Люба выходила из комнатки работать.

Насколько я поняла, отдельные залы не были поставлены на сигнализацию, только весь музей в целом – если так можно выразиться. А следовательно, проникнув внутрь, можно было беспрепятственно перемещаться по территории.

– Я понимаю, что это нарушение, – со вздохом сказала директор музея и печально посмотрела на Любу. – Но… Вот вы можете мне сказать, куда пойти женщине, попавшей в такую ситуацию, как Люба?

Она посмотрела на следователя.

– У нас вроде бы есть какие-то кризисные центры… – промямлил сотрудник органов и явно вспомнил о моем присутствии. – Юлия Владиславовна!

– Я могу завтра выяснить, то есть уже сегодня, – сказала я.

– Не надо кризисных центров, – заплакала Люба и тоже посмотрела на меня. – Помогите мне лучше моего ирода из квартиры выселить. Юля, его посадить можно?

У женщины внезапно загорелись глаза – явно мелькнула какая-то мысль.

– Вот вместо него, например, – она кивнула на Игоря.

У того от подобного предложения округлились глаза. Он явно не ожидал услышать ничего подобного. Но это еще было не все…

– А мы его жениться заставим, – добавила Люба.

«У нее случайно крыша не поехала?» – подумала я.

– На ком? – тихо-тихо спросил потенциальный жених.

– У нас почти все женщины с неустроенной судьбой, – продолжала быстро говорить Люба. – И они будут рады взять на поруки этого типа. А моего мужика вы посадите вместе него. Этот же тип не успел ничего вынести? А моего даже на пятнадцать суток не забирают, хотя вреда от него во сто крат больше! Он пьет, дебоширит, соседям спать не дает! А на меня сколько раз руку поднимал! Я у соседки до утра скрывалась!

– Но у вас же есть участковый! – заметил Андрюша.

– Участковый ничего не делает! Говорит: сами разбирайтесь. Семейное дело, видишь ли! А вот это – семейное дело? – Люба показала на старый фингал.

Я считала, что для начала нужно выяснить всю ситуацию. Кто в квартире зарегистрирован? В чьей она находится собственности? Нюансов много. Но слава богу, что Люба могла хотя бы временно пожить в музее. У других несчастных женщин такой возможности нет.