Виталий Гладкий - Зверь по имени Кот

- Может, таблетку какую примешь? — встревожено спросил Тинг.

- Нет, нет. Это у меня… ну, в общем, женские проблемы…

- А… — И Тинг успокоился.

Чего нельзя было сказать про Кота. Он сидел на поленнице дров и не сводил с Ксаны пристального взгляда. В этом взгляде не было и следа доброжелательности. Иногда Кот беззвучно обнажал свои клыки и подбирался, словно перед прыжком.

«Неужели он все понимает?! — с дрожью думала Ксана, краем глаза наблюдая за Котом. — Вот тварь… А что если он бросится на меня, когда я дам Тингу снотворное? Такой котище запросто может глаза выцарапать. Надо чтобы у меня постоянно был нож под рукой…»

Ксана присмотрела себе единственное в сложившихся обстоятельствах оружие — похожий на стилет нож с костяной рукоятью. На удивление, он был отменно сбалансирован и его можно было использовать для метания, в чем Ксана не преминула убедиться. Пользуясь моментом, она втихомолку пришила к своей летней курточке внутрен ний карман из плотной материи, чтобы можно было использовать его как ножны.

Снотворное Ксана добавила в компот. Сразу две ампулы, хотя ее предупреждали, что хватит и одной. Она знала, что Тинг очень любит компот и обычно за обедом выпивает не менее двух стаканов.

Пока ели первое и второе, Ксана сидела как на иголках. Что касается Кота, то он вообще отказался от еды. В него словно вселился бес. Он метался туда-сюда, толкал под столом Тинга, а однажды даже замяукал, почти взвыл, чего прежде от Кота никто не слышал.

- Что это с ним? — удивился Тинг.

- Н-наверное, у котов брачные игры н-начались, — с дрожью в голосе ответила Ксана.

- Возможно… — В голосе Тинга явственно слышалось сомнение.

«Ну пей же, пей свой компот, ублюдок!!!» — мысленно возопила Ксана; сейчас она просто ненавидела Тинга.

Наконец Тинг последовал ее беззвучному призыву. Отставив в сторону пустой стакан, он поблагодарил Ксану за вкусный обед, и снова занялся изготовлением стрел. Теперь они получались у него не хуже фабричных.

Оказалось, что у деда Савки остался от внука настольный токарный станочек по дереву. Увидев, каким оружием пользуется во время охоты молодой человек, он сначала предложил ему свою старенькую двустволку, ствол которой был сильно изъеден ржавчиной. А когда Тинг отказался, мотивируя свой отказ тем, что охота любит тишину и ему вполне достаточно лука (на самом деле при осмотре ружья ему стало понятно, что охотиться с ним небезопасно), дед Савка и принес станочек.

Выточенные на станке стрелы, оснащенные гусиным оперением, обладали большой точностью. А если учесть, что Тинг усилил тетиву — он изготовил ее из синтетической оплетки кабеля, который любезно презентовал ему дед Степан, — то лук и вовсе превратился в грозное дальнобойное оружие.

Долго возле станочка Тинг не задержался. Видно было, что его неудержимо клонит ко сну. Что-то буркнув Ксане, он медленно поплелся в дом и рухнул на кровать, словно сраженный пулей.

Есть! Ксана едва не закричала от радостного возбуждения. Удалось! Она подошла к кровати и сначала прислушалась, а затем потеребила Тинга за плечо. Никакой реакции. Он спал мертвым сном.

Ксана выскочила во двор и побежала в сад. Там она спрятала контейнер с переговорным устройством.

- Ну?! — спросил Север.

Похоже, он, как и Ксана, был сильно взволнован.

- Все в норме. — В голосе Ксаны прозвучали торжествующие нотки. — Приезжайте. Я жду…

Возвратившись в дом, она первым делом вооружилась ножом, запихнув его во внутренний карман куртки. А затем, пока суть да дело, начала рыться в вещах Тинга.

Она уже исследовала рюкзачок, но только на ощупь — боялась нарушить какую-нибудь «контрольку», которую мог поставить Тинг (если, конечно, он разбирался в таких делах). Но теперь, безотчетно повинуясь мании женского любопытства, Ксана решила познакомиться с его содержимым более обстоятельно.

Картонку с наклеенной фотографией девушка обнаружила случайно. Она лежала на самом дне рюкзака. Не вытряхни Ксана его содержимое на пол, этот невзрачный картонный прямоугольник вряд ли привлек бы ее внимание.

Ксана с безразличным выражением на лице подняла картонку, перевернула фотографией вверх, взглянула… И обомлела. Этого не может быть! Не может!!! Нет, нет, только не это!

Не отрывая глаз от снимка и шагая как сомнамбула, Ксана подошла к дивану и села; ноги отказывали ей повиноваться. Нет, она не могла ошибиться. Ксане были слишком хорошо знакомы эти лица. Их словно вырубили в ее зрительной памяти зубилом — как изображения на гранитном памятнике.

Тинг упрямо выкарабкивался из пропасти, куда его пытался утащить отвратительный на вид скользкий спрут с длинными щупальцами. Это длилось довольно долго — пока он очнулся от того, что ему на голову лили холодную воду. Но прок от такого «лечения» был мизерным — Тинг все равно не понимал, где находится и что за девушка склонилась над ним. Мало того, в этот момент он даже не мог бы сказать, как его зовут.

До этого в бедной голове Тинга словно работал калейдоскоп — сплошные фрагментарные мелькания: кусочки голубого неба, казалось, разбитого вдребезги на мелкие осколки, ветки деревьев, трава (что удивительно, совсем близко, крупным планом), а однажды даже голова кота, который вылизывал его лицо розовой лентой языка.

«Помнишь, кто ты?» — спросил его невидимый голос. Он грохотал в черепной коробке будто весенний гром. «Не помню…» — мысленно ответил Тинг. «Тебе придется вспомнить. Придется!» «Зачем? Мне и так хорошо. Вот только вода… она чересчур холодная. И кругом мокро… А я так хочу спать. Спать… Спа-а…» «Нет! Очнись. Спать тебе нельзя. Нельзя! Опасность! Если ты закроешь глаза, я не смогу тебе помочь. Ты умрешь».

Веки казались чугунными. Тинг удерживал их открытыми лишь с помощью силы воли. Каким-то чудом до его сознания наконец дошло, что он лежит на берегу ручья и что девушка, которая беспрестанно поливает его водой, как овощ на грядке, это подобранная им в райцентре бродяжка… как ее зовут?., ах, да — Ксана.

Но как он попал сюда? Тинг попытался сосредоточить ся, и в его мысленном архиве нарисовалась картинка — самый свежий визуальный документ: токарный станок, заготовка стрелы, закрепленная в центрах, и вьющаяся из-под резца древесная стружка. А дальше все, провал. Большой кусок засвеченной пленки, который лишь в конце выдал бракованные калейдоскопические кадры без смысла и сюжета.

Ксана была в полном отчаянии. Сначала она хлопала ладонью Тинга по щекам, чтобы он проснулся, а когда поняла, что это бесполезно, начала лить ему воду на лицо, таская ее в ладонях, благо ручей находился совсем рядом — в двух метрах.

Она тащила Тинга на спине как муравей. Когда силы оставляли ее, Ксана падала на землю и беззвучно рыдала. «Дура, дура! — шептали ее сухие губы. — Что ты наделала?! Если все, что я думаю, правда, и он умрет… или его заберут эти твари, подручные немца, пущу себе пулю в лоб. Или утоплюсь. А еще лучше, если меня застрелит Север, — чтобы не брать на свою душу еще один грех, грех самоубийства. Нет мне места на этом свете…»