Наталья Солнцева - Опасайся взгляда Царицы Змей

Старец понял, что «посланец» взял фигурку. То, что должно было свершиться, свершилось. Он отвернулся к образам и начал молиться, благодарить Всевышнего за то, что обрел долгожданную свободу и больше его ничего здесь не держит. Пахомий настолько глубоко погрузился в себя, что не слышал обращенных к нему вопросов Горского. Подчиняясь внутреннему чутью, тот положил божка за пазуху и вышел из кельи…

Потом, уже закрывшись у себя, Сергей как следует рассмотрел Будду и поразился: вещь действительно уникальная и стоит кучу денег. Но дело даже не в этом. Что-то связано с этой фигуркой! Не зря же Старец дал ему божка? Не зря же Артур изобразил статуэтку на своей картине? Эти вещи – флорентийский медальон и восточный божок – оказались у него, Сергея Горского, не случайно. Тогда зачем? А затем, чтобы…

Чтобы что ?..

Вчера Сиур опять созвонился с Таисией Матвеевной, приемной матерью Элины. Та жаловалась на плохое здоровье: давление замучило, головные боли.

– По ночам почти не сплю, все разговариваю с дочерью. О жизни, о любви, об Алеше… Элиночка как будто все знает: и что Лешенька женился, и про мои болезни.

– Вы подумали насчет поездки?

– Подумала… Очень меня взволновало ваше сообщение, что есть под Харьковом немая девушка, похожая на Элину. Я обязательно поеду, повидаюсь с ней. Сердце мне подсказывает, что моя дорогая доченька жива…

Сиур решил, что встретит Таисию Матвеевну в Москве, а отсюда они вместе поедут в Харьков. Прежде всего наведаются в деревню, где жила Алена Горская. Ведь не зря же ездил туда Артур Корнилин?! Потом он повидается с Сергеем в обители. Теперь, когда его жена погибла, он, возможно, будет откровеннее…

Всю дорогу Сиур молчал. Таисия Матвеевна тоже. Она замирала от волнения и украдкой глотала таблетки. Скоро она увидит оплаканную и все-таки живую Элиночку… или незнакомую чужую девушку, просто очень на нее похожую. Такое бывает. Есть удивительно похожие друг на друга люди. Двойники.

Водитель легковушки, тучный мужчина средних лет, привез их довольно быстро. Проселки подсушил морозец, грязи не было, и вскоре из-за леса показались огороды и побеленные домики.

Таисия Матвеевна с любопытством осматривалась. Большой дом бабы Нади на окраине выделялся красивым добротным забором, высокой крышей.

– Какой терем! – восхитилась она.

– Нам как раз сюда…

Сиур расплатился с водителем и помог пенсионерке выбраться из машины. Ему нравилась эта пожилая женщина, не утратившая светлых идеалов и способности мечтать.

– Как у вас с аппетитом, Таисия Матвеевна? – спросил он, увидев из трубы над домом дым столбом. Баба Надя наверняка стряпает.

– Плохо. А почему вы меня об этом спросили?

– Хозяйка нас ждет гостеприимная не в меру. Может уморить угощением.

– Уморить угощением? Как вы интересно сказали…

– Еще интереснее это выглядит. Скоро сами убедитесь!

Баба Надя ждала гостей. Ей сообщили телеграммой, что приедет знакомый Горского и привезет мать Леси. То есть это еще неизвестно, мать она ей или нет.

По такому случаю Ивану было приказано истопить баньку, выкупать деда Илью, самому вымыться, притащить из погреба разных солений, общипать курицу и закоптить на вишневых поленьях мясо. Лида ставила тесто на пироги, помогала лепить вареники, резала лапшу, окуривала комнаты можжевельником и зверобоем. У бабы Нади было так заведено перед приемом гостей. Чтоб лиха, не дай бог, в дом не завезли! И так горя хватает: двое похорон за одну осень…

Лесе пока ничего не сказали. Она жила неподалеку, в доме покойной Надькиной свекрови. Домик был маленький, неказистый, зато теплый. Иван его заново побелил, печку почистил. Немая девушка любила одиночество и тишину, так что домик ей приглянулся.

– Приехали!..

Лида вышла во двор, радушно пригласила гостей в дом. В горнице было жарко натоплено. Стол ломился от еды. Баба Надя, причесанная волосок к волоску, в новом вышитом переднике, смотрела на приезжих во все глаза. Сиур представился приятелем Горского. Баба Надя его запомнила, расцеловала, как родного. Таисия Матвеевна растерянно присела на застеленный ковром сундук.

– Мой сын Иван, – баба Надя подтолкнула Ивана в спину. – Это он Лесю нашел на порогах. А дед Илья наш захворал некстати, не может к гостям выйти. Вы уж извините! Садитесь за стол. Бульон стынет.

Куриный бульон с лапшой получился отменный, мясо, запеченное с белыми грибами, благоухало, перебивая можжевеловый дым.

– Вы кушайте, кушайте! – настойчиво потчевала приезжих хозяйка. – А после сладкого немножко отдохнете. Я вам лучшие перины постелила. Захотите искупаться с дороги – баня готова. Я трав душистых в воду добавила. В городе нет такого, там все пресное, искусственное…

За обедом сидели долго: разговаривали, ели, изучали друг друга. Иван зыркал исподлобья на Таисию Матвеевну, но рта не раскрывал. Лида едва прикасалась к кушаньям, изредка вставляла пару слов. Зато баба Надя болтала без умолку. Разговор крутился то вокруг одного, то вокруг другого. Гостье не терпелось расспросить о Лесе.

– Вы на нее сначала со стороны посмотрите, – предложила Лида. – Вдруг не она? Леся чувствительная…

– Я понимаю. – Глаза Таисии Матвеевны наполнились слезами.

Сиур вышел на крыльцо, закурил. Начинало темнеть. Со стороны леса наплывали сизые облака, обещая снег.

«Нельзя так объедаться. Это к добру не приведет», – подумал Сиур, с наслаждением затягиваясь.

– Угостишь папироской? – Иван, задрав голову, смотрел на закатное небо. Ему тоже невмоготу стало сидеть за столом.

– Прошу…

Некоторое время они молча курили.

С приездом гостей Иван оживился. Теперь ему будет с кем поговорить! При бабе Наде он держал рот на замке, приглядывался к приезжим. Сама судьба послала этого мужика, умного, спокойного, сильного. Ивану нужен именно такой помощник. Ему-то он про клад и расскажет.

– Тут летом художник городской приезжал, Артур. Он меня слушал, а потом картины всякие рисовал. Аленку, дочку мою, изобразил. И хорошо! Теперь вот нет ее, померла… а картина жить будет, людей радовать…

Иван говорил о смерти дочери без надрыва и слезливости. Чего нельзя изменить, с тем лучше смириться.

Гость затаил дыхание, боясь спугнуть забавного старикана. Хотя, если прикинуть, по годам не такой уж он старый, просто поседел и сморщился раньше времени. Вот уж от кого Сиур не чаял услышать о Корнилине.

Иван попросил еще одну «папироску», закурил.

– Хороший человек художник. Душевный! – вздохнул он. – Жаль, что больше не приезжает. Он мне акваланг привезти обещался. Забыл, видать…

– Акваланг? – удивился Сиур. – Зачем тебе?

– Клад мы искать собирались. Озеро тут есть лесное. Вода в нем черная, как деготь, но прозрачная, как слеза. Вот скажи мне, бывает такое?