Траектория чуда

Я сидел, глядя поверх плеча крупье куда-то вдаль, и не понимал, что же мне теперь делать. Я проиграл все, у меня не осталось ни-че-го. В который раз за последние два дня я произносил это слово? Но настолько полным и безоговорочным это «ничего» у меня еще не было никогда. Только теперь, когда я сидел в натуре без единой свободно конвертируемой копейки здесь, в центре Европы, я до конца понимал значение этого слова. Жутко захотелось курить. Я не курю уже пять лет, и не хотел бы больше никогда начинать, но сейчас я бы закурил, и затянулся бы крепким вонючим дымом до самой последней альвеолы в легких! Я даже машинально потянулся к нагрудному карману пиджака, в котором в бытность мою курильщиком всегда носил сигареты. Странно, но в глубине кармана что-то лежало. Я захватил это что-то пальцами, и извлек на красноватый казиношный свет. Это были две плотно сложенные стодолларовые купюры. Пару секунд я, как баран, смотрел на них, не понимая, откуда они могли там взяться. Что, я привез их из России контрабандой через все границы, напрочь забыв о них после какой-нибудь пьянки? Да нет, просто Талия, когда бросилась мне сегодня на шею, незаметно вернула мне деньги, которые вчера при расставании я точно также положил в карман ей. Или нет, сегодня я был в ветровке, значит, она сделала это сразу же вчера. «Спасибо, Таша», - мысленно сказал я, впервые за последние сутки снова назвав ее этим так нравившимся мне именем. «О, мы снова в игре!» - воскликнула, увидев в моих руках деньги, задремавшая было сиреневая, вынула из кармана еще одну белую фишку и, не глядя, швырнула на стол. Фишка покатилась, и сама упала на зеро. «Да, наверное, это – знак судьбы!» - подумал я, и потянулся, чтобы тоже снова поставить на зеро. Но за какую-то долю секунды перед мысленным взором моим промотался вроде как видеоролик, котором я увидел, как крупье в очередной раз сгребает все мои деньги себе. Я как будто заглянул на минуту вперед. Жалко только, что в этом путешествии в будущее мне не показали, какое число выпадет. Я лишь четко увидел, что будет, если я поставлю на зеро. Но тогда – на какое число ставить? Никаких особо любимых чисел у меня никогда не было. А крупье уже пустил шарик по кругу, и его призыв ставить уже прозвучал. И тут мне вдруг подумалось, что вот сейчас я сижу здесь и играю только потому, что мне надо срочно в Москву, потому, что там моя семья, Галина и Юлька. И что я безумно нуждаюсь в выигрыше для того, чтобы их спасти. Значит, надо ставить на какое-то число, которое олицетворяет для меня мою семью. А ведь есть у меня такое число! Двадцать третьего апреля мы с Галиной расписались, и двадцать третьего же, только декабря, родилась Юлька. А крупье уже начинал разводить руками, чтобы этим жестом обозначить окончание ставок. «Боже, помоги мне!» - едва ли не в первый раз в жизни взмолился про себя я, вскочил со стула, и положил обе сотенные на клетку с номером 23. Крупье открыл рот, и тут сквознячок, видимо, от кондиционера, подхватил мои купюры, и поволок их по столу, но крупье не дал им далеко уйти, и прижал их пальцем к столу точно на числе 19, произнося при этом: «No more bets! - Ставок больше нет!» - «Двадцать три!» - хотел закричать я, но не стал, потому что знал, что это бесполезно. Крупье никогда не меняет ставку или число, на которое поставлено. Я тяжело стукнулся задницей о стул, и закрыл глаза. Того, что сейчас неизбежно должно было произойти, я видеть не мог. Шарик насмешливо жужжал в ушах; вот он застучал, прыгая перед тем, как упасть, знаменуя полную мою никчемность, и затих. Я сжал зубы. «Номер девятнадцать!» - объявил крупье. «Почему девятнадцать? Ведь «мое» число – 23?» – в недоумении подумал я, и открыл глаза. Улыбающийся крупье ставил хрустальную гирьку на мои двести баксов. Я выиграл. Мои ноги сами разогнулись в коленях, как пружины подкинув меня вверх. Еще в воздухе я заорал: «Come on!!!», а, приземлившись, исполнил интернациональный жест, напоминающий возвратно-поступательные движения при пилке дров одноручной ножовкой, который, как ни странно, во всем мире означает одно – победа! Крупье через стол двигал ко мне гору фишек на семь тысяч баксов. «Везучий, гад! - проскрипела сиреневая, ненавидяще глядя на меня. – А я все профукала!» Я сгреб фишки, оставив в знак благодарности одну крупье, рассовал их по карманам, и встал из-за стола. Наверное, не надо было этого делать, но я не выдержал:

- Вот так, леди, учитесь играть, пока я жив, – внятно сказал я сиреневой, - а то только материться на старости лет умеете в совершенстве!

Стук мундштука, выпавшего из ее изумленно открывшегося рта, был для меня за полчаса, проведенные рядом с ней, лучшей наградой!

*****

Трудно передать словами, в каком настроении я вернулся к себе в номер. Даже когда неделю назад я неожиданно узнал, что я наследный князь и богат, в моем тогдашнем ликовании не было и малой доли той вдохновленности успехом и удачей, которую я испытывал сейчас. Еще бы, ведь тогда это была стопроцентная «халява-плиз», приятная, но случайная, а мой теперешний выигрыш в казино на сто процентов был результатом моих собственных осмысленных действий. «Не на сто», - поправил себя я, еще и еще раз вспоминая, как нечто с трудом поддающееся рациональному объяснению сначала удержало меня от четвертой ставки на зеро, а потом в буквальном смысле слова перенесло по воздуху мои деньги с номера 23 на выпавшее 19. А ведь если бы я поменял деньги на фишки, этого бы не произошло в силу законов физики. Да уж, даже у самого скептически настроенного ко всему метафизическому критика язык не повернется назвать это все случайностью. Как бы то ни было, но я подумал, и сделал одну вещь, которую, как и четвертью часа ранее обращение свое к Господу за игровым столом, делал сознательно первый раз в жизни. Невзирая на то, что даже будучи совершенно один я жесточайше стеснялся того, что делаю, я все-таки опустился на колени между кроватью и креслом, просто сказал вслух: «Господи, спасибо тебе за это чудо! И… ты, конечно, прости меня, засранца грешного, но только одного этого чуда мне мало. Прошу тебя, Господи, помоги мне еще каким-то образом добраться до Москвы, да так, чтобы эти сволочи, похитившие Галину и Юльку, ничего не заподозрили. А там уж я с ними сам разберусь. Заранее благодарен тебе, Господи!» Произнеся это, я для верности еще постоял на коленках, помолчал, как на кладбище, вздохнул, встал и… Взгляд мой упал на «Справочник абонента», в растрепанном состоянии валявшийся на подушке с той поры, как я искал в барсетке визитку адвоката. Справочник был раскрыт на странице, вверху которой был заголовок: «Роуминг». Ну, и что – роуминг? «А то роуминг, - ответил я сам себе, - что сейчас, когда мой мобильник работает в зоне роуминга, в случае, если телефон выключен, отвечает местная система. А если, например, я бы заранее, в Москве установил бы переадресацию вызова на какой-нибудь местный мобильный, а потом с этим мобильным вернулся бы обратно в Москву, то какая бы система отвечала – МТС или тутошняя «Свисском»? От предчувствия близости решения еще одной – очередной! - неразрешимой задачи я опять в возбуждении забегал по номеру. Черт, как же проверить правильность гипотезы? А что, если переадресовать какую-нибудь местную мобилу на мобилу в Москве, и позвонить отсюда на местный номер, при этом чтобы оба телефона были выключены? Если ответит московская сеть, - ура, победа; если же местная – значит, гипотеза неверна. Так, и кого этим вопросом напрячь? Здесь, кроме Алена, я никого и не знаю, а вот в Москве? Конечно, звонить надо бы Гохе, но тот, зараза, когда уезжает на дачу, имеет дурацкую привычку выключать мобильный. Жанке? Нет, ей нельзя как минимум из-за Романа, который запросто может сейчас быть рядом с нею. О, надо позвонить Люсе! После ее намеков на полную готовность выполнить любую мою просьбу она, надо думать, не откажет мне в такой малости, как небольшой эксперимент со своим мобильным? Хотя, нет, ну ее слишком уж озабочена! А если я сам буду названивать из-за границы по два раза в день, какой она сделает из этого вывод? Правильно, что я сам не прочь. Только этого мне и не хватало! Ладно, сначала звякну все-таки Гохе, а уж потом, если не ответит, буду думать, кому еще.