Антон Леонтьев - Знак свыше

Северная Африка. Тюремный комплекс «Черный пляж»

Женщина подошла к краю платформы, нависшей над скалой. От бурно плескавшегося под ней моря ее отделяло никак не меньше двухсот метров. Женщина знала, что ее ожидало. Смерть. Так же, как и ее мужа. Он был казнен днем раньше.

Она развернулась и, встав спиной к бородатым мужчинам с автоматами, что привели ее сюда из камеры, дерзко посмотрела им в лица. Они отвели взгляды, начали переминаться с ноги на ногу. Несмотря на все, она еще не растеряла следов былой привлекательности.

Появился военный – изящный, смуглый, с красивым, но надменным лицом. И ведь она когда-то любила его! И он ее, кажется, тоже. В этом-то и причина, по которой ей предстояло умереть!

Военный вперил в нее взгляд темных глаз и отчеканил:

– Ты знаешь, что делают со шпионами и врагами революции в нашей славной стране!

Женщина пожала плечами, и в этот момент раздался крик ребенка. Ее лицо исказилось. Один из бородачей передал военному завернутого в пеленки младенца. Ухмыляясь, военный взял его на руки и произнес:

– С тобой и так слишком долго церемонились, позволив выносить и воспроизвести на свет этого бастарда! Девчонку стоило бы швырнуть в море вслед за тобой! Кто отец ребенка?

Борясь с эмоциями, женщина ответила:

– А что, если ты?

Военный нахмурился и отдал ребенка одному из своих приспешников.

– Мы не воюем с детьми! И пусть их родители – шпионы и враги народа!

– Что ждет мою дочь? – спросила женщина, а военный, натянув перчатки, заявил:

– У нее будет другая мать, не такая ужасная, как ты! Но тебе впору озаботиться собственной судьбой! Потому что пришла пора расплачиваться за преступления!

Женщина попыталась что-то сказать, но военный поднял руку, и бородачи навели на женщину автоматы. Он опустил руку – и раздалось несколько отрывистых очередей.

Подойдя к платформе, с которой бездыханное тело мгновением раньше спикировало вниз, в морскую бездну, военный удовлетворенно поцокал языком и заявил, обращаясь к бородачам:

– Никто из вас участия в казни шпионки не принимал! Никакой казни и не было! Шпионка сама покончила с собой! Это понятно?

Бородачи судорожно закивали – перечить могущественному военному было смерти подобно.

Военный же взял надрывно кричащего младенца, повертел его и заявил:

– А что, если девочка вся в мать пошла? Ладно, ребенок нам нужен живым, а не мертвым! Так у нас будет рычаг воздействия на Советы!

Он захохотал и, сунув осиротевшую девочку своим подчиненным, удалился внутрь тюремного комплекса.

Над скалой кружили чайки, под скалой шумело бурное море. А девочка все плакала и плакала…

Ответ последовал практически незамедлительно – на экране ноутбука, рядом с китайским флажком, появилась светло-зеленая строчка: «ПЕКИН СОГЛАСЕН».

Сия краткая фраза на английском – всегда большими буквами – означала, что судьба европейской валюты предрешена. И пусть члены европейских правительств встречаются хоть десять раз на неделе, пусть принимают важные решения, обещают все новые миллиарды в качестве финансовой поддержки, штампуют все новые цветные фантики под названием евро. От них уже ничего не зависит. Впрочем, никогда и не зависело, потому что решение о введении единой валюты тоже принял Клуб, и оно никак не было результатом европейской интеграции. На данном этапе евро выполнил свою функцию, и пришло время свернуть проект.

Человек – в бордовом шелковом халате с золотой вышивкой – хмыкнул, поднял с полированной поверхности массивного письменного стола пузатый бокал, на дне которого мерно плескалась янтарная жидкость, поднес его к губам и одним залпом осушил. Покойся с миром, дружище евро! А вместе с ним и пара-тройка европейских стран, погрязших в долгах и балансирующих на грани дефолта. Ну что же, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц!

– Разумеется, китайцам это тоже на руку! – пробормотал он с кривой ухмылкой и поставил бокал обратно на стол. Не всем, конечно, а их китайцам. Китайцам, входившим в Клуб.

Да, что ни говори, за последние годы все так стремительно изменилось! Раньше встречи проходили на нейтральной территории и всегда лично. Теперь же, во времена Интернета, айфонов и айпадов, конференции имели место в онлайн-режиме. По специальной, абсолютно надежной линии. Раньше хотя бы знал, с кем имеешь дело, а теперь – только флажок государства, которое представлял невидимый собеседник, и собственный цвет шрифта. Вот и все! Никаких лиц, никаких имен, никаких должностей!

И несмотря на это, люди, являвшиеся членами этого тайного элитарного клуба, знали: именно они управляют миром. Причем не в переносном, а в прямом смысле. Нет, не правительства тех стран, которые они представляли во время онлайн-конференций, – правительства зачастую не имели представления о существовании этого клуба. Некоторые, конечно же, догадывались или даже знали наверняка, но мирились. Потому что боялись.

Страх – человек в бордовом халате с золотой вышивкой знал это по собственному опыту – наиболее эффективный рычаг воздействия на человека в отдельности и человечество вообще. Конечно, рано или поздно чувство страха притупляется, и к опасности, даже самой явной, привыкаешь. До тех пор, пока не сталкиваешься с новой, гораздо более серьезной и совершенно неожиданной угрозой.

Именно на этом и специализировался Клуб – его члены предпочитали название Клуб Двадцати Одного. Словно в насмешку над клубом Двадцати – бессильной и крикливой ассамблеей глав наиболее влиятельных и важных государств мира. Двадцать один – потому что на один больше, чем клуб официальной мировой элиты. Двадцать один – потому что в так называемом Совете Безопасности, верховном органе Клуба Двадцати Одного, заседал именно двадцать один представитель наиболее влиятельных стран планеты. Именно там принимались решения, от которых зависела судьба мира, именно там делалась история. И деньги. Большие деньги. Очень большие деньги. Невероятно большие деньги.

Когда-то в Клубе в самом деле был всего двадцать один член. Но с той поры утекло много воды, и теперь в нем представлены практически все государства мира, даже такие крошечные, как Ватикан, Монако и Таити.

Времена изменились, а вот название сохранилось. Не так давно возникла идея сменить название, но против нее восстали те же китайцы – еще бы, ведь они все, что военные, что политики, что бизнесмены, помешаны на нумерологии, а двадцать один – это три семерки.