Елена Михалкова - Дом одиноких сердец

— Я могу их понять, — тихо сказала Даша. — И ее тоже.

— Так вот это и есть самое печальное, — грустно произнес Боровицкий, поднимаясь со скамейки и протягивая ей руку. — Что всех можно понять. Всех можно понять…

Главный врач пансионата стоял у раскрытого окна и смотрел на странную пару, идущую по дорожке в сторону пруда, — высокого элегантного седого старика с белыми усами и молодую женщину, тоже худую и светловолосую. Их легко было принять за отца и дочь, но главный врач знал, что никакой дочери у Боровицкого нет. Интересно, кто же она такая? И доктор точно знал, что интересно не ему одному.

Другой человек тоже смотрел на женщину и старика, прислушиваясь к своим внутренним голосам. «Ты понимаешь, что нужно сделать это как можно скорее?» — спрашивал один голос. «Понимаю, понимаю», — соглашался второй. «Потом может быть слишком поздно, и даже, может быть, поздно уже сейчас, иначе зачем бы они пришли вместе?» — настаивал первый голос. «Ты не беспокойся, — мягко говорил второй, — мы все успеем».

И человек знал, что он действительно успеет. В первый раз было сложно — приходилось все тщательно продумывать, выстраивать, готовиться… Да, а еще терпеть, терпеть долгое время, терпеть мучительно, хотя вообще-то терпения у него было в избытке. Ему припомнилось, как он стоял, затаив дыхание, на лестничной клетке и ждал, когда выйдет жертва. И как двумя минутами позже он прислушивался к отчаянному, дикому крику того, другого, раскачивающегося над разбитым, изуродованным от удара телом.

Но миг его торжества был не тогда, вовсе нет. Миг его торжества настал в тот момент, когда, сидя на жестком стуле в зале суда и глядя на такое знакомое лицо, он услышал слова: «Это я ее убил. Я».

Сейчас не будет такого торжества — но не будет и такой подготовки. Она не понадобится, поскольку жертва пришла сама. «И останется здесь», — сказал голос. Правда, человек не разобрал, который именно. В конце концов, неважно. Главное, что голос был прав.

— А кто там, у окна? — покосилась Даша в сторону пансионата. — Там какой-то мужчина стоит и смотрит, по-моему, на нас. Может быть, ему не нравится, что чужие на территории?

— Нет-нет, Дарья Андреевна, — успокоил ее Боровицкий. — Это, должно быть, местный врач… Вот с именем его у меня всегда случается дурацкая оказия: я его путаю.

— Оно сложное?

— Наоборот, слишком простое, — раздраженно махнул рукой Петр Васильевич. — Зовут его то ли Денис Борисов, то ли Борис Денисов. По-моему, первое, но я могу и ошибаться. И понимаете, какое дело — он и сам весь такой… как валет в колоде: хоть вверх ногами его переверни, хоть вниз — все одно валет. Бывает, скажет что-нибудь, и очень то, что он произнес, ему подходит. Назавтра говорит ну просто совершенно другое, до противоположности, но точно так же и оно ему подходит. Хотя, как ни верти его, человек он, по совести говоря, неприятный.

При последних словах его голос зазвучал с каким-то напряжением, и Даша с тревогой взглянула Боровицкому в лицо. Старик побледнел, на лбу у него выступили капельки пота.

— Петр Васильевич, что с вами? — испугалась Даша. — Вам плохо?

Боровицкий молча остановился и оперся на ее руку.

— Господи, я сейчас врача позову… — выдохнула она, но морщинистая рука крепко сжала ей пальцы.

Старик еле-еле качнул головой, и, повинуясь его настойчивому взгляду, Даша довела своего знакомого до скамейки, усадила в тени. Боровицкий ослабил узел галстука на шее, расстегнул верхние пуговицы взмокшей рубашки, и Даша заметила, что пальцы у него чуть дрожат.

— Петр Васильевич, — взмолилась она, — давайте я до врача добегу!

— Ерунда, — тихо, но твердо проговорил старик. — Ничего страшного, просто жарко… Да чего уж там — старческое это, Дарья Андреевна, старческое. И никакой врач тут не поможет. Посидим вот пару минут, отдохнем и дальше пойдем.

— Перестаньте геройствовать! — вдруг рассердилась Даша. — Никуда мы с вами не пойдем через пару минут. Будете сидеть здесь, пока окончательно в себя не придете, а потом я вас домой отвезу.

— Ишь вы какая, — усмехнулся Боровицкий. — И на чем же вы меня отвезете? На Проше вашем, что ли?

— Такси вызову и с вами доеду, — отрезала Даша. — Давайте не будем проблему на пустом месте создавать.

— Давайте, — согласился старик. — Тогда лучше всего будет, если вы со мной дойдете до корпуса, потому что у меня там внутри свой уголок имеется.

— Какой уголок? — подозрительно спросила Даша.

— Ма-аленький такой закуточек, — протянул Петр Васильевич. — Управляющая пансионатом, добрейшей души женщина, разрешила мне его для своих нужд приспособить. Там, во-первых, прохладно, а во-вторых, можно полежать.

Даша нехотя согласилась. Медленно, останавливаясь у каждой клумбы, они пошли к дверям пансионата. Солнце поднялось высоко, и Даша с опаской поглядывала на Боровицкого, но тот шел как ни в чем не бывало.

— Кстати, а вот и еще один любопытнейший человек, — обронил старик, наклоняясь над крупными пахучими цветами. — Ради него нам с вами стоит подойти к пруду.

— А далеко идти? — насторожилась Даша.

— Да мы уже почти около него. Вон, смотрите…

Приглядевшись, она заметила ровный круг воды невдалеке. Подошли поближе, и Даша разглядела крохотный искусственный прудик, обложенный по периметру крупной галькой. В прудике плавали маленькие разноцветные рыбешки, а на поверхности колыхались белые цветы.

— Настоящий японский сад! — восхитилась Даша. — Кто за ним ухаживает, интересно?

— Я и ухаживаю, — раздалось из кустов, растущих с другой стороны водоема.

От неожиданности Даша вздрогнула, а Боровицкий довольно ухмыльнулся в усы.

— Добрый день, Виконт, — поздоровался он. — Вы все совершенствуетесь?

— Да уж приходится…

Раздалось кряхтение, и из кустов вылез худой высокий старик лет семидесяти. Вид у него был, по мнению Даши, исключительный: зеленая отглаженная рубашка с короткими рукавами, щегольские светлые брюки, лакированные ботинки… Он отряхнулся, провел рукой по чуть смявшимся брюкам и слегка поклонился Даше.

— Иван Сергеевич, — прогудел старик. — Яковлев. Для друзей и близких — Виконт.

— Дарья Андреевна, — пробормотала Даша, стараясь не думать о том, что Иван Сергеевич делал в кустах.

— Иван Сергеевич, — повернулся к ней Боровицкий, — изучает поведение рыбок. А они, как вы можете заметить, очень пугливы.

— Пока пугливы, — поправил его Виконт. — Просто их недавно привезли, и они еще не успели к нам привыкнуть.

Действительно, при появлении людей рыбки молниеносно исчезли на дне пруда. Даша попыталась понять, что интересного может быть в том, чтобы наблюдать за рыбками, но промолчала. Пока она рассматривала пруд, Яковлев и Боровицкий обсуждали какую-то статью, написанную, как она поняла, известным журналистом в соавторстве с Петром Васильевичем. Прислушиваясь к их разговору, Даша подумала, что они похожи — те же выражения, та же легкость и непринужденность общения, не имеющая ничего общего с фамильярностью, тот же налет времени, придававший старикам сходство с ценными антикварными предметами, а не с рухлядью, у которой давно вышел срок службы.