Гилберт Честертон - Разбойничий рай

- Разбойники! - вскричал Мускари.- Ловушка! Эцца, застрели-ка кучера, а я займусь этими. Их всего шесть штук.

- Кучера,- сказал Эцца, не вынимая рук из карманов,- нанял мистер Харрогит.

- Тем более! - нетерпеливо сказал поэт.- Значит, его подкупили. Застрели, потом вы окружите даму, и мы пробьемся через них.

Он бесстрашно пошел по траве и цветам прямо на карабины, но никто не последовал за ним, кроме молодого Харрогита. Гид стоял посреди лужайки, держал руки в карманах, и его длинное лицо становилось все длиннее в предвечернем свете.

- Ты думал, Мускари, что из меня ничего не вышло,- сказал он,- а из тебя вышло. Но я тебя обогнал, слава моя больше. Я творил поэмы, пока ты их писал.

- Да что ты встал! - закричал Мускари.- Что ты порешь чушь? Надо спасать женщину! Кто же ты такой, честное слово?

- Я Монтано,- громко сказал странный гид.- Король разбойников. Рад видеть вас в моем летнем дворце.

Пока он говорил, еще пять человек вышли из кустов и встали, ожидая его приказаний. Один держал в руке какую-то бумагу.

- Гнездышко это,- продолжал царственный гид,- и пещеры там, пониже, называются Разбойничьим раем. Его не видно ни снизу, ни сверху. Здесь я живу, здесь умру, если жандармы найдут меня. Смертью своей я распоряжусь сам.

Все глядели на него не дыша, только отец Браун облегченно вздохнул.

- Слава тебе, господи! - пробормотал он.- Это его яд. Он не хочет попасть в руки врага, как Катон.

Король разбойников тем временем говорил все с той же грозной вежливостью:

- Остается объяснить, на каких условиях я буду развлекать моих гостей. Достопочтенного отца Брауна и прославленного Мускари я отпущу завтра утром, и мой эскорт проводит их до безопасного места. У священников и поэтов денег нет. Поэтому я позволю себе выразить свое благоговение перед высокой поэзией и апостольской церковью.

Он неприятно улыбнулся, а отец Браун заморгал и стал слушать внимательней. Монтано взял у разбойников бумагу и говорил, заглядывая в нее:

- Все прочее ясно выражено в этом документе, который я дам вам прочитать, после чего его вывесят на всех деревьях долины и на всех развилках в горах. Суть его вот в чем: я сообщаю, что взял в плен английского миллионера, мистера Сэмюэля Харрогита, что я обнаружил у него две тысячи фунтов, которые он мне и вручил. Безнравственно говорить неправду доверчивым людям, так что придется это осуществить. Надеюсь, мистер Харрогит-старший сам вручит мне эти две тысячи.

По-видимому, беда возродила в банкире угасшее было мужество. Он сунул красную, дрожащую руку в жилетный карман и вручил разбойнику пачку бумаг и писем.

- Прекрасно! - воскликнул тот.- Теперь о выкупе. Друзья Харрогитов должны передать мне еще три тысячи, что до оскорбления мало, принимая во внимание ценность этой семьи. Не скрою, если денег не будет, могут произойти неприятные для всех вещи, но сейчас, господа и дамы, я обеспечу вам все удобства, включая вино и сигары. Рад вас приветствовать в Разбойничьем раю.

Пока он говорил, сомнительные люди в грязных шляпах вылезали буквально отовсюду, так что даже Мускари понял, что пробиться сквозь них нельзя. Он огляделся. Этель утешала отца, ибо ее любовь к нему была сильнее, чем не лишенная снобизма гордость за него. Поэта, нелогичного, как все влюбленные, это умилило и раздосадовало. Он сунул шпагу в ножны и бросился на траву. Священник присел рядом с ним.

- Ну как? - сердито спросил поэт.- Романтик я? Есть в горах разбойники?

- Может, и есть,- отвечал склонный к сомнению священник.

- Что вы хотите сказать? - резко спросил Мускари.

- Я хочу сказать, что Эцца, или Монтано, очень меня удивляет,- ответил Браун.

- Санта Мария! - воскликнул поэт.- Чем же именно?

- Тремя вещами,- тихо сказал священник.- Я рад вам о них рассказать и узнать ваше мнение. Во-первых, там, в ресторане, когда вы выходили, мисс Харрогит шла с вами впереди, отец с гидом - сзади, и я услышал, как Эцца говорит: "Пускай ее повеселится. Беда может прийти каждую минуту". Мистер Харрогит не ответил, так что слова эти что-нибудь да значили. Я предупредил ее брата, что ей угрожает беда, но я и сам не знал, какая. Если он имел в виду происшествие в горах, это просто чепуха - не станет же сам разбойник предупреждать жертву. Какая же беда должна случиться с мисс Харрогит?

- Беда с мисс Харрогит!- с яростью повторил поэт.

- Все мои догадки упираются в нашего гида,- продолжал священник.- Вот вторая. Почему он так подчеркивает в этой бумаге, что взял у банкира две тысячи? Выкуп от этого скорей не явится. Наоборот, друзья Харрогита больше испугались бы за него, если бы разбойники были бедны, то есть дошли бы до крайности.

- Да, это странно,- сказал Мускари и впервые совсем не театрально почесал за ухом.- Вы мне не объясняете, вы меня совсем запутали. Какая же у вас третья загадка?

- Эта лужайка,- раздумчиво сказал отец Браун,- на нее очень удобно падать и приятно смотреть. Она не видна ни сверху, ни снизу, это хороший тайник, но никак не крепость. Какая там крепость! Хуже не придумаешь. Проще простого взять ее оттуда, с дороги, а полиция по дороге и приедет.

Да нас самих тут удержало четыре карабина. Несколько солдат легко сбросили бы вас в пропасть. Что бы ни значил этот зеленый закуток, он совершенно беззащитен. Это не крепость, тут что-то другое, он ценен чем-то другим, а чем - не пойму. Скорее это похоже на артистическую уборную, или на подмостки для какой-то комедии, или...

Низенький попутчик вел свою нудную, искреннюю речь, а, Мускари, наделенный звериной остротой чувств, услышал далеко в горах цокот копыт я приглушенные далью крики. Задолго до того, как звуки эти достигли слуха англичан, Монтано вспрыгнул на дорогу и встал у дерева. Обратившись в разбойничьего короля, он надел причудливую шляпу и перевязь со шпагой, которые никак не сочетались с его грубошерстным костюмом.

Он повернул к разбойникам длинное зеленоватое лицо, взмахнул рукой, и оборванцы с карабинами, повинуясь каким-то военным соображениям, попрятались в кусты. Цокот становился все громче, дорога тряслась, чей-то голос выкликал команды. В кустах трещало и позвякивало, словно разбойники взводили курки или точили ножи о камень. Наконец, звуки эти встретились, кроме того, затрещали ветви, заржали кони, закричали люди.

- Мы спасены! - воскликнул Мускари, вскакивая на ноги и размахивая шляпой.- Неужели мы все предоставим полиции? Нападем на мерзавцев с тыла. Жандармы спасают нас, спасем же и мы жандармов!

Он закинул шляпу на дерево, снова выхватил шпагу и первым полез на дорогу наверх. Фрэнк побежал за ним, но отец властно окликнул его:

- Стой! Не вмешивайся!

- Ну, что ты! - мягко возразил Фрэнк.- Разве ты хочешь, чтобы англичанин отстал от итальянца?