Джон Гришем (Гришэм) - Округ Форд. Рассказы

— Вроде бы там Кин его и подцепил?

— Говорят, да.

— Трудно поверить, что в восемьдесят девятом СПИД добрался и до Клэнтона.

В здании окружного суда, в канцелярии, в центре внимания оказалась молодая дама по имени Бет, а все потому, что ее муж работал в городской полиции и как раз вчера его послали в рейд в Лоутаун, проверить, как там обстоят дела. Он проехал мимо маленького розового домика Эмпории Нестер, и слухи нашли свое подтверждение. Действительно, там на крыльце сидел неимоверно бледный и тощий белый молодой человек. Ни полицейский, ни его жена не были знакомы с Адрианом Кином, но так как полови на обитателей города бросились искать снимки выпускников местной средней школы, по рукам ходили групповые фото. А поскольку полицейского обучали быстро опознавать подозреваемых, он на все сто был уверен, что видел именно Адриана Кина.

— А почему это полиция следит за ним? — несколько раздраженно спросила Майра.

— Ну видишь ли, мой муж был там, потому что ему приказали, — сердито отрезала Бет.

— Но ведь это не преступление — заболеть, верно? — парировала Майра.

— Нет. Но полиция для того и существует, чтобы защищать народ, так или нет?

— Тогда выходит, что, если Адриан Кин не покидает дом, по-прежнему сидит на крыльце, все остальные могут считать, что они в безопасности? Достаточно следить за ним? Так, что ли, Бет?

— Я этого не говорила, так что нечего приписывать мне свои слова. Как-нибудь сама разберусь, что сказать.

Ну и далее в том же духе.

Проснулся он поздно и еще долго лежал в постели, глядя в белый потолок и задаваясь вопросом, сколько ему еще осталось. Потом снова спросил себя, почему оказался здесь. Впрочем, он и без того уже знал ответ. Он видел, как уходили многие его друзья, и несколько месяцев назад принял решение: не стоит отягощать своим видом и состоянием тех, кто еще жив и здоров. Куда легче распрощаться навсегда, торопливо чмокнув в щеку, обменявшись крепкими рукопожатиями, пока он еще способен на это.

Первая его ночь в розовом домике сопровождалась ставшими уже привычными приступами озноба, сильным потоотделением, сбивчивыми воспоминаниями и ночными кошмарами. Адриан ненадолго проваливался в сон, затем долго лежал с открытыми глазами, уставившись во тьму. Проснувшись, он чувствовал себя разбитым и знал, что усталость эта уже никогда не пройдет. Но вот наконец он встал с постели, оделся, потом посмотрел на лекарства. Более дюжины пузырьков с таблетками были выставлены в ряд, в том порядке, как велели принимать врачи. Первый прием включал восемь различных таблеток. Адриан закинул пригоршню в рот, запил водой. В течение дня ему придется вернуться сюда несколько раз. И все эти лекарства совершенно бесполезны, думал он, аккуратно завинчивая крышечки пузырьков. Таблетки не спасут его от смерти — таких препаратов еще не придумали, — просто они немного продлят жизнь. Да и это еще не факт. Так к чему усилия? Лекарства обходились в тысячу долларов в месяц, и семья весьма неохотно согласилась выдавать эти деньги. Двое друзей Адриана покончили с собой; эта мысль никогда не оставляла и его.

В доме было уже жарко, и он вспомнил детство — долгие, напоенные влажной жарой летние дни, по которым никогда не скучал в той, другой жизни.

А потом он услышал, как возится на кухне Эмпория, и пошел поздороваться.

Адриан не ел ни мясо, ни молочные продукты, так что Эмпории пришлось поставить на стол тарелку нарезанных ломтиками помидоров, свежих, только что с огорода. Странный завтрак, подумала она, но тетушка Леона велела кормить Адриана тем, что он хочет. И добавила при этом: «Слишком уж долго он отсутствовал». Потом Эмпория разлила по чашкам растворимый кофе с цикорием и с сахаром, и они вышли на крыльцо.

Эмпории хотелось знать о Нью-Йорке все — она много читала об этом городе, смотрела передачи по телевизору. Адриан, как мог, описал Нью-Йорк, рассказал о своей жизни там, о колледже, первой работе, о людных улицах и бесконечных витринах магазинов и лавочек, об этнических группах, населяющих мегаполис, о бурной ночной жизни. И тут возле дома остановилась пожилая женщина и окликнула:

— Привет, Эмпория!

— Доброе утро, Дорис. Заходи, посидим вместе.

Дорис не колебалась. Эмпория познакомила ее с Адрианом, они обошлись без рукопожатий. Дорис оказалась женой Германа Гранта и самой близкой подругой Эмпории; жили они напротив, через улицу. Если женщина и нервничала, общаясь с Адрианом, то виду не подавала. Через несколько минут соседки принялись обсуждать нового священника: этот человек им, похоже, не слишком нравился, — а потом перешли к сплетням, ходившим среди прихожан. И на какое-то время напрочь забыли об Адриане, а тот слушал их с интересом и легкой улыбкой. Покончив с церковью, они принялись перемывать косточки знакомым и членам их семей. У Эмпории детей не было, зато у Дорис хватало на двоих: целых восемь, почти все переехали на Север, — тридцать внуков и еще несколько правнуков, правда, еще совсем маленьких.

Адриан слушал примерно час, затем вмешался, воспользовавшись короткой паузой:

— Вот что, Эмпория, мне надо сходить в библиотеку, поискать кое-какие книги. Наверное, это далеко, пешком не дойти.

Эмпория и Дорис как-то странно посмотрели на него, но промолчали. С первого взгляда было ясно: Адриан слишком слаб, ему и до конца улицы не дойти. Тем более в такую жару. Да бедняга просто свалится, не сделав и нескольких шагов от розового домика.

В Клэнтоне была всего одна библиотека, неподалеку от центральной площади; о том, чтобы создать филиал в Лоутауне и речи не могло быть.

— А как вы сами до города добираетесь? — спросил Адриан. Машины у Эмпории не было.

— Вызываем «Черно-белое».

— Кого?..

— «Черно-белое» такси, — ответила Дорис. — Только на нем и ездим.

— А ты не знал про «Черно-белое»? — спросила Эмпория.

— Да меня не было четырнадцать лет.

— Ах да, верно. Это долгая история. — И Эмпория уселась поудобнее, готовясь начать рассказ.

— Да уж, — заметила Дорис.

— Есть тут у нас два брата. По фамилии Гершель. Один черный, другой белый, примерно одного возраста — ну, где-то лет под сорок. Да, Дорис?

— Да, примерно под сорок.

— Отец у них один, а вот матери разные. Одна здешняя, другая откуда-то еще. Отец давным-давно смылся, и братья знали правду, но никак не могли с ней примириться. Ну а потом подружились и признали то, что было уже известно всему городу. Да они даже похожи, верно, Дорис?

— Белый — тот повыше будет, а у цветного зеленые глаза, представляете?

— Да. Так вот: решили они создать свою компанию. Такси. Купили пару стареньких «фордов» с пробегом по миллиону миль. Покрасили их черной и белой краской — отсюда и название фирмы. Забирают людей с окраин и везут в центр, туда, где чистые дома и шикарные магазины. Ну а потом сажают тамошних жителей и везут обратно. То есть сюда.