Антон Леонтьев - Ночь всех святых

– Ты просто гений! – в восторге воскликнул Олаф и толкнул дверь. – Подумать только, сейчас я увижу самое ценное сокровище рейха! Как ты считаешь, что это? Может, фамильные реликвии Габсбургов? Они ведь исчезли с концами. Или…

Олаф прошел в бункер. Ганс зажмурился, готовый в любой момент броситься к двери и закрыть ее. Он ждал рева, урчания, криков. Но ничего такого не последовало. Зато раздался голос напарника:

– Ганс, ты где? Ого, да здесь, кажется, имеется свой генератор! Ну-ка, ну-ка…

Что-то щелкнуло, и из бункера полился призрачный лиловый свет. Ганс все медлил, не желая следовать за Олафом.

– Черт, да тут сокровищ видимо-невидимо! Молодец, что привел меня сюда! Все жалкие ожерелья и брошки из ящиков по сравнению с этим просто ерунда!

Ганс шагнул в бункер. Тот был на удивление небольшим, вряд ли больше двадцати квадратных метров. Вдоль противоположной стены стояли металлические контейнеры, заполненные отсортированными по цвету драгоценными камнями. Олаф, вывалив на пол содержимое трех рюкзаков, набивал их теперь бриллиантами, изумрудами, рубинами.

Но внимание Ганса привлек знакомый ему золотой саркофаг, стоявший на неком подобии алтаря. Он подошел к ларцу. И до него вдруг донесся громкий звук – кто-то рыгнул. Конечно, не он сам. И не Олаф. А то, что находилось в ящике. Немыслимо! Будь там даже какое-то неведомое кровожадное животное, оно просто не смогло бы прожить без еды и без воды в ларце в течение полугода! Но звук повторился.

– Что, проголодался? – гоготнул Олаф, продолжая набивать рюкзаки драгоценными камнями. И забормотал: – Черт, придется снова все сортировать. Надо брать только большие камни, мне не нужна всякая мелочовка. Да помоги же, черт тебя побери!

Он обернулся и заметил, что Ганс застыл около золотого саркофага. Выпустив из рук рюкзак, Олаф подошел к приятелю и тихо спросил:

– Это и есть тот ларец?

– Да, он и есть, – подтвердил Ганс и чуть отодвинулся от него. Потому что ни при каких обстоятельствах не хотел дотрагиваться до ящика.

А вот Олаф смело подошел к ларцу, отдернул защелки – их оказалось ровно тринадцать – и отбросил крышку. Ганс в ужасе отступил, ожидая, что на приятеля бросится то ли анаконда, то ли сказочный монстр.

Но ничего подобного не случилось. Олаф стоял, не шелохнувшись, и рассматривал что-то, лежавшее на дне ларца.

– Гм, что за ерунда? На книгу похоже. Ну и на черта нам это? Хотя, может, и пригодится. В обложку-то вроде камешки вправлены…

Он запустил руки внутрь ящика, и тут произошло неожиданное – что-то щелкнуло, и четыре боковые стороны ларца вдруг упали вниз. Олаф, выругавшись, отскочил в сторону.

То, что находилось на дне саркофага, и в самом деле походило на старинный фолиант. Переплет был кожаный, а обложка инкрустирована неправильной формы матовыми камнями.

Трансформации тем временем продолжались. С легким щелчком боковые стороны удивительным образом сложились, и книга вдруг оказалась стоящей на большой золотой подставке, словно на пюпитре – подходи и листай.

– Ну и хрень! – воскликнул явно заинтригованный происходящим Олаф. – Чего только люди не придумают! Хм, никак не пойму, что тут эта книженция делает? Чем она была так дорога фюреру?

Тот же вопрос занимал и Ганса. Тем временем голос в его голове усилился: нечто, требовавшее еды, по всей видимости, изрядно проголодалось!

Олаф снова подошел к подставке с книгой, склонился над ней и разочарованно произнес:

– Нет, это даже не камешки. Черт, это же… это…

И он отскочил от книги, словно ошпаренный. И даже, задев ногой мешок с драгоценностями, повалился навзничь. Ганс помог приятелю подняться и тоже осторожно подошел к книге.

Судя по всему, она была не просто старинная, а древняя. Наверняка ей было много сотен лет. Ганс впился взором в украшавшие переплет камешки и вдруг понял, что так напугало Олафа.

Это были не камни, а… зубы. По всей видимости, человеческие. Чей-то заботливой рукой аккуратно отточенные и отполированные.

Кожа переплета была темно-красной, почти черной, испещренной метинами. Ганс склонялся все ниже, все ближе к фолианту, и у него возникло чувство, что его тянет к книге, словно магнитом. И ведь он понимал, что делать этого не следует, но все равно продолжал наклоняться…

Вдруг одна из метин на коже переплета странным образом зашевелилась, приоткрылась – и на Ганса уставился глаз. Только не человеческий, а какой-то странный, словно звериный. Молодой человек отпрянул. А когда снова взглянул на книгу, то никакого глаза, разумеется, не увидел.

Олаф же тем временем осмелел. Подошел к книге и протянул к ней руку. Ганс зажмурился – и услышал шелест страниц. Рискнув, открыл глаза – Олаф листал фолиант.

– Ну и что за чертовщина? – произнес он недовольным тоном. – Я, конечно, слышал, что имеются книги, которые миллионы стоят, и подумал сначала, может, эта – одна из них. Так ведь нет! Вообще даже не книга, а неизвестно что!

Дело было в том, что на желтых пергаментных страницах книги не было решительным образом ничего! Ни надписей, ни рисунков! Книга состояла из сотен пустых страниц!

– Ладно, и так уже потеряли много времени из-за какой-то ерунды, – резко захлопнул Олаф книгу. – Все, пора отсюда сваливать. Бриллиантов набрали…

Раздался стук – книга снова стояла на подставке раскрытой! Но как такое могло произойти? Ганс был поражен. Метаморфоза не ускользнула и от внимания Олафа. Хмыкнув, он снова захлопнул книгу и даже ударил кулаком по обложке.

И тут же был отброшен в сторону, к ящикам с драгоценными камнями. А книга, словно под воздействием резкого порыва ветра, опять раскрылась, зашелестели страницы. И вдруг все стихло: книга оказалась открытой точно посередине.

– Что за черт! – произнес Олаф, поднимаясь с пола и потирая ушибленные места. – Ты видел, Ганс?

Гансу хотелось одного – бежать как можно быстрее прочь! Но его ноги словно приросли к полу. Олаф же вразвалочку подошел к книге, внимательно осмотрел подставку, обошел несколько раз вокруг алтаря с подставкой, почесал затылок и сказал:

– Тут ведь какой-то механизм, да? Только зачем? Не понимаю!

И с этими словами он плюнул на книгу. Причем с его рассеченной при падении губы на страницу упала капля крови. Которая немедленно исчезла без следа, как будто приземлилась не на пергаменте, а на губке!

Вслед за тем начало происходить совсем уж странное – желтые пергаментные страницы принялись на глазах темнеть и за считаные секунды стали совершенно черными.

– Вот ведь чудеса! – произнес Олаф растерянно. – Эй, Ганс, ты чего все время молчишь? Как думаешь, может, все-таки прихватить с собой книжку? Наверное, она бешеных бабок стоит!

И Олаф попытался приподнять книгу с подставки. Но у него не вышло – как парень ни тужился, сдвинуть фолиант ни на миллиметр не смог.