Ольга Володарская - Отвергнутый дар

– А где ты был вчера? Вечером?

– Как раз дома. Поехал бабушку проведать. Она перенесла операцию на глазах, ей нужна моя поддержка. О смерти Василия узнал только утром. Увидел в Интернете, когда включил телефон и вышел в сеть. Я не поверил… – Радик заметил, как голубые глаза Влада наполняются слезами. – Как это возможно? Такого человека? А главное, я ничегошеньки не почувствовал?! Даже тревоги…

И тут он расплакался. Совершенно по-детски. И ушел в кухню, закрыв лицо руками. Радик пересек прихожую, распахнул дверь отцовской спальни. Именно в ней хранилась коллекция ритуальных ножей.

Радовский открыл книжный шкаф, отодвинул несколько томов Большой советской энциклопедии. За ними скрывалась дверка. Кто не знал, что она там есть, не заметил бы. А если б и заметил, не сразу сообразил бы, как открыть. Но Радик знал секрет механизма. Так что добраться до тайника для него не составило труда. Он открыл его и заглянул внутрь. В коллекции отца чего только не было: и малайский крис, и тибетский пхурба, и ацтекский туми, используемые для жертвоприношений, и даже японский кусунгобу для харакири. Но больше всего в коллекции было именно атамов. С десяток, пожалуй. И старинные, медные или бронзовые, с витыми ручками неизменно черного цвета, и обычный новодел. Дело в том, что атам можно сделать из простого хозяйственного ножа. Для этого нужно только провести обряд. Когда луна растущая, сделать на дистиллированной воде травяной отвар. Туда добавить несколько капель крови, либо своей собственной, либо, согласно традиции, черного кота, цыпленка или ягненка из ближайшей мясной лавки (Радик использовал свою кровь). Затем сделать очищение ножа водой из кубка и ладаном, нагревать лезвие на углях жаровни до тех пор, пока его температура не достигнет максимума. Когда лезвие накалится, его надлежит погрузить в приготовленный отвар, одновременно вызывая перед собой образ ножа, пылающего энергией. Совершая это, необходимо повторять или пропевать следующие слова: «Стальное лезвие – я заклинаю тебя… Проклинать все, что я тебе назову. Таково мое слово, да будет так!» И троекратно повторить процесс. В конце надо закопать нож на три дня и три ночи в землю острием вниз, по истечении трех суток нож выкапывается, заворачивается в прошедший очищение кусок материи и осторожно уносится. Нож готов для будущего магического использования.

Радик изготовил свой атам из охотничьего ножа. Из кухонного, пусть и отличного японского, рука не поднялась. Купил добротный, довольно дорогой. Провел ритуал по всем правилам. А потом еще гравировку заказал – магический знак силы. Атам получился роскошный. Не скажешь, что самодел. Когда отец повесил его в шкафчик, Радик решил, что он самый лучший…

Вот только сейчас его место пустовало.

Роман, кряхтя, встал с дивана. Кухонный уголок все же мало подходил для сна, он отлежал все тело. Распрямившись, хрустнул костями. Правая нога затекла, и ступать на нее было больно. Акимин припрыгал на левой к подоконнику, где стоял графин с водой, и принялся жадно пить. За этим занятием его застала Марта.

– Проснулся? – зачем-то спросила она. Будто не видела, что да.

Рома оторвался от графина, вернул его на подоконник. Он не напился, но решил, что воды с него достаточно. Хотелось чего-нибудь кисленького. Или ядреного. Кваску, например.

– У нас, случайно, кваса нет? – спросил он у Марты.

– Нет.

– Жаль.

– Я хочу поговорить с тобой. Серьезно.

Акимин тяжко вздохнул и опустился на диван со словами:

– Ну, давай…

Марта села на табурет напротив Романа. Их разделял кухонный стол, каких-то пятьдесят сантиметров. Но Акимину казалось, что между ними пропасть, впервые за то время, что они знакомы…

– Ты хорошо подумал? – спросила Марта. Рома понял, что она имеет в виду, но переспросил, чтобы оттянуть время «оглашения приговора»:

– О чем?

Лицо Марты стало суровым.

– Вчера ты отказался на мне жениться, – отчеканила она. – Ты хорошо подумал, или это было проявление минутной слабости?

«Минутную слабость я проявил, когда согласился на тебе жениться!» – мысленно ответил ей Акимин. Вслух же сказал:

– Марта, я очень виноват перед тобой. Прости меня, если можешь…

– Я задала вопрос.

– Да, я считаю, что нам не стоит расписываться. Я не должен был давать тебе ложных надежд. За это я и прошу прощения.

– Какой же ты… – И, задохнувшись, она всхлипнула.

– Да, я гад. Козел. Как хочешь назови, я не обижусь. Заслужил.

– Нам не стоит расписываться, говоришь? Несколько часов назад формулировка была другой. Якобы ты не готов. А теперь… – Марта подалась вперед, впилась глазами в его лицо.

Первым желанием Акимина было сказать ей ВСЮ правду. Но он вовремя одумался. Он достаточно ранил Марту, зачем же добивать?

– Я не готов, поэтому нам и не стоит жениться. Наверное, я бы мог сделать над собой усилие, но не хочу. Да и зачем тебе муж, который пошел в загс против своей воли?

– Мне нужен ты! В качестве мужа. А ты хватаешься за свою мнимую свободу… Ну что изменится, если в твоем паспорте появится штамп?

– А что изменится, когда он появится в твоем?

Этот спор возникал периодически и напоминал сказку про белого бычка. Роману она обычно надоедала первому. Но не сегодня.

– Мне надоело переливать из пустого в порожнее! – воскликнула Марта. – Только этим мы и занимаемся последний год. Значит, так, Рома. Я ставлю ультиматум. Или мы идем подавать заявление, или расходимся.

Признаться, Акимин не ожидал услышать такое. Он растерялся и ответил не сразу, а после того, как Марта подтолкнула его вопросом:

– Итак?..

– Раз ты так решила… – Рома набрал в грудь побольше воздуха, шумно выдохнул и закончил: – Давай расставаться.

Марта не ожидала, что он согласится. Наверное, опасалась, но процентов на восемьдесят была уверена в том, что Роман даст слабину.

– Прости, – промямлил Акимин.

Но его «прости» только вывело Марту из себя.

– Да пошел ты!..

И выругалась матом! Роман впервые услышал от нее бранные слова.

Пока он приходил в себя, Марта выскочила из-за стола и унеслась.

Роман остался в кухне. Сначала просто сидел, переваривая произошедшее. Потом встал, чтобы поставить чайник. Пить уже не хотелось, а вот взбодриться – да. Кофейком!

Прошло, наверное, минут пять, от силы семь, когда в дверном проеме появилась Марта. Она оказалась одетой к выходу, в руке держала небольшую сумочку. Глаза были красными, но щеки сухими.

– Я ухожу! – сказала Марта. – Прощай! За вещами пришлю сестру…

Рома промолчал. Да и что он мог сказать? Снова «Прости»? Нет смысла.

Хлопнула дверь. Акимин испытал облегчение. Потом пришло сожаление. Пусть он Марту не любит, но она ему дорога. А финальным аккордом прозвучала обида, какая-то совершенно детская. Ушла. Вот так взяла и ушла. Значит, не очень-то и любила…