Ирина Градова - Клиника в океане

– Ну все! – сказал Маршан. – Ребята его подобрали.

– Наверное, опять кто-то не удержался от выпивки, – покачал головой Сафари, стоявший позади меня.

Народ расходиться не спешил: все ожидали возвращения матросов, чтобы узнать, жив ли несчастный. Через десять минут тело вынесли на одну из нижних палуб. Мы смотрели сверху, но некоторые, особенно любопытные, спустились туда.

– Это женщина! – крикнул кто-то с удивлением.

– Женщина?! – пронеслось в толпе. Этого и в самом деле не ожидал никто, уже привыкнув к мысли о незадачливом пьянчужке.

Я посмотрела в широко раскрытые глаза Нур: мы еще не видели пострадавшую, но обе, похоже, уже знали, кто ею окажется! Но мне требовалось в этом убедиться, поэтому, несмотря на протесты людей Имрана Хусейна, оперативно блокировавших лестницы, я все же «просочилась» вниз. Люсиль лежала там, окруженная матросами. Мне не потребовалось больше одного взгляда, чтобы понять – она мертва.

– Вы – врач? – обратился ко мне один из матросов. – Можете что-нибудь сделать?

Я не могла, но тем не менее опустилась на колени у тела француженки и попыталась обнаружить хоть какие-то признаки жизни в уже окоченевшем трупе. Конечно, вода за бортом была ледяной, но, честно говоря, мне показалось, что Люсиль какая-то уж слишком холодная... А ведь она провела в волнах не так уж много времени – ее падение сразу же заметили, и матросы-спасатели действовали более чем профессионально. На француженке был белый халат поверх платья, и я, заметив, что на груди пропущена петля и пуговица из-за этого застегнута неправильно, машинально протянула руку, чтобы перестегнуть ее.

– Она мертва.

Голос надо мной прозвучал холодно и спокойно. Это был не кто иной, как Имран Хусейн.

– Вы уже ничем ей не поможете, доктор, поднимайтесь-ка наверх. Лучше, если все продолжат обедать.

Господи, да кто вообще сейчас может всерьез думать о еде?! В голове у меня промелькнула дикая мысль: а не имеет ли начальник службы безопасности какого-либо отношения к гибели пластического хирурга? Но для того чтобы убить кого-то, необходим веский мотив, а я, как ни старалась, так и не сумела придумать таковой для Имрана Хусейна, ведь они с Люсиль едва ли обменялись десятью предложениями за все время ее пребывания на борту.

Остаток этого дня стал самым тяжелым периодом для меня. На корабль пала тишина, слышались лишь звуки, являвшиеся неотъемлемой частью работы «Панацеи» – шум двигателей да команды капитана Шивдасани и его помощника, время от времени раздававшиеся из громкоговорителя. Даже телевизор в ресторане не работал. То, что руководство, сильно заинтересованное в событиях на Ближнем Востоке, отключило постоянно работающую плазму, настроенную на новостной канал, говорило о глубоком потрясении всех обитателей судна из-за гибели Люсиль Ламартен. Вскрытие тела провели как-то очень уж быстро. Хотя, с другой стороны, всем хотелось узнать, почему такой человек, как Люсиль, вдруг оказалась посреди океана. Вердикт патологоанатома был краток: несчастный случай или самоубийство.

– Чушь! – воскликнула Сарика, всплеснув руками. – Люсиль не такая женщина, чтобы просто взять и покончить с собой!

– Полностью с вами согласна, – ответила я. – Вы видели тело?

Старшая сестра кивнула и смахнула слезу:

– Правда, только мельком – ее очень быстро унесли в морг.

Удивительно, но создавалось такое впечатление, что начальство пытается замять дело! Сначала никому не позволили приблизиться к Люсиль после извлечения ее тела из воды, а я только случайно оказалась рядом с ней. Затем француженку быстренько утащили в морг, и никто ничего толком не разглядел – ну разве что матросы, которые ее вылавливали.

– На ней было... то платье... – шмыгнула носом Нур. Глаза девушки покраснели и распухли, и я подумала, что, наверное, это второе страшное потрясение во всей ее короткой жизни, после печального открытия, что ее бывший муж – негодяй. Последние слова моей юной подруги заставили меня насторожиться.

– Ты о чем, Нур? Какое платье?

– Ну, вчера... вчера Люсиль впервые надела то платье, которое она купила на Гоа, – белое с розовым, помните, абла? На ужин она пришла в нем...

Как я могла забыть?! Действительно, пытаясь перестегнуть пуговицы на ее медицинском халате, я заметила выглядывавший из-под него подол, но, так как он тоже был белым, не сообразила, что под халатом на француженке надето именно то платье! Что же это получается – она не просто надела его к ужину, но и вновь нацепила с утра под халат? Как-то это не вязалось одно с другим. Во-первых, в Европе считается дурным тоном носить одну и ту же одежду два дня подряд. Люсиль была более чем состоятельной женщиной и могла позволить себе переодеваться в свежий туалет хоть каждый день. Во-вторых, облегающее платье стесняет движения, и под халат мы все, за исключением женщин, носивших абайю или сари, обычно надевали брюки. Люсиль отличалась удивительной аккуратностью, хотя характер у нее был взбалмошный. Казалось бы, это противоречивые качества, но они каким-то образом прекрасно уживались в нашем пластическом хирурге. Как, черт подери, она умудрилась застегнуть халат так, что пропустила петлю? Может, он расстегнулся при падении в воду, а матросы... О чем Люсиль хотела поговорить со мной накануне? Меня не оставляла мысль о том, что, пойди я тогда на эту встречу, француженка осталась бы в живых.

– О чем думаете, абла? – осторожно дотронувшись до моей руки, спросила Нур.

– Ты уверена, что на Люсиль было это платье, когда ее вытащили из воды? – ответила я вопросом на вопрос.

– Уверена? – Девушка выглядела озадаченной. – Мне так показалось...

К вечеру того дня на «Панацею» обрушилась еще одна новость: в преддверии натовских бомбардировок самые осторожные или самые предприимчивые ливийцы решили от греха подальше эвакуироваться. Порт Триполи был забит беженцами, готовыми заплатить бешеные суммы за то, чтобы хоть кто-то забрал их с острова и доставил либо на Сицилию, либо на Мальту. Так как порт Валетты слишком мал, чтобы вместить всех желающих, оставалось лишь предполагать, какие морские «пробки» вызовет всеобщая паника. Телевизор не работал, и информацию, полученную капитаном по радио, передавали из уст в уста, как в старые времена. По дороге она обрастала всевозможными слухами: выходило так, что мы можем и не успеть проскочить между Мальтой и Ливией до того, как море превратится в район боевых действий.

Мне страшно не хотелось идти на ужин, но ресторан был рассадником всевозможных сплетен, из которых делались соответствующие выводы, поэтому я, пересилив себя, все же поплелась на верхнюю палубу. Едва я «приземлилась» за наш обычный столик, как услышала вопрос Сарики: