сборник - Детектив Франции -1

И однако под этой чуть небрежной любезностью я чувствовал железную волю, направленную… на что? До чего пытается докопаться сеньор Марвин?

Луис и его помощники сидели в уже опустевшей столовой гостиницы, как всегда в дни корриды, за более чем скромной трапезой. Внезапно с улицы послышались звонкие голоса юных торговцев газетами. Мне сразу показалось подозрительным, что выпуск появился в воскресенье, в столь неурочный час. Дети выкрикивали заголовки, но я никак не мог разобрать слов, которыми они старались привлечь покупателей. Я отчетливо слышал лишь слово «куадрилья», но сопровождавшие его эпитеты никак не мог расслышать. Я вышел на порог и окликнул одного из мальчишек. Тот протянул мне обычный листок, из тех, что обычно сообщают сведения о корридах в Памплоне. Над восемью колонками текста красовался набранный жирным шрифтом заголовок: «La cuadrilla de los fantasmos» [31]. Еще не читая статьи, я уже знал, что речь идет о нас. Какая подлость! Анонимный автор, даже не упомянув об успехе Луиса во Франции, выступал против «смешных претензий старой кокетки-матадора», мечтающего вновь насладиться аплодисментами публики. Он намеренно перевирал изысканное прозвище моего друга, именуя его не иначе как Валенсийский Коровник. Далее следовал критический разбор манеры, свойственной Вальдересу в прежние времена. И, как всегда, несколько верных наблюдений напрочь захлестывали потоки грязи, лжи и откровенной клеветы. Некоторая жеманность, от которой Луис так и не смог окончательно избавиться, и его типично левантинская, чуть округлая фигура послужили журналисту поводом высказать несколько туманных (ибо он, разумеется, не хотел угодить под суд за диффамацию), но достаточно отвратительных намеков на извращенные нравы тореро. Потом, оставив Луиса, мерзавец принялся за Гарсию, Ламорильо и Алоху, описав их как совершенно опустившихся типов, годных лишь на то, чтобы едва волочить ноги по песку арены. Не забыв подчеркнуть, что все трое много лет не появлялись ни на одной корриде, журналист делал из этого вывод, будто их присутствие рядом с Вальдересом только лишний раз доказывает, что валенсийскому матадору не удалось найти других охотников участвовать в выступлении, значительно больше взывающем к благотворительности любителей боя быков, чем к их спортивным чувствам. В конце негодяй призывал памплонскую публику подготовить «куадрилье призраков» такой прием, чтобы навсегда отбить охоту позорить арены и наносить серьезный удар престижу национального спорта.

Меня охватило такое бешенство, что, попадись мне в тот момент под руку автор этой гнусности, я бы, наверно, выпустил ему кишки. Скомкав газету в шарик, я швырнул ее в канаву и поклялся глаз не сводить с Луиса, чтобы не дать ему ознакомиться с этой грязной писаниной. В это время ко мне подошел дон Амадео. Он возвращался с арены с газетой в руках и выглядел ужасно расстроенным.

– Читали, дон Эстебан?

– Да.

Рибальта сжал кулаки.

– Если бы я только мог добраться до того, кто это подстроил! С какой настырностью нас преследует этот подонок… Клянусь Богом, я бы не пожалел нескольких тысяч песет, лишь бы выяснить, кто эта скотина!

– Во всяком случае, дон Амадео, ни слова об этом нашим тореро. Хорошо? Уничтожьте эту пакость. А я сделаю даже невозможное, чтобы Луис и другие ни о чем не узнали.

– Естественно. Во всяком случае все места раскуплены. Так что с финансовой точки зрения удар не сработал, однако не вызывает сомнений, что статья разгорячила публику, и если дон Луис окажется, к несчастью, не на высоте…

– За Луиса можете не беспокоиться.

Дон Амадео долго молча смотрел на меня, потом протянул руку:

– Без вас, дон Эстебан, дело неизбежно закончилось бы катастрофой.

Смутно припоминаю, как я выкручивался, когда Луис и его товарищи стали расспрашивать меня о сообщениях прессы. Во всяком случае, мне удалось отвлечь их от этой темы и сосредоточить внимание на предстоящем бое.

– Тренировки кончились, amigos. С сегодняшнего дня начинается серьезная работа. Не стоит впадать в заблуждение. Животные здесь трудные, но без выкрутасов. Так что вы сможете продемонстрировать все свое умение. Я безгранично верю в каждого из вас. Теперь придется всякий раз добиваться бесспорной победы, иначе не удастся получить такие гонорары, каких вы все заслуживаете. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь, что вас ждет шумный успех.

Я поднялся в комнату Луиса — пора помогать ему одеваться. На лестнице я столкнулся с Консепсьон, возвращавшейся с прогулки по городу. Я был настолько взвинчен, что заметил ей довольно сердито:

– Я надеялся, что ты позавтракаешь с нами… А ведь тебе прекрасно известно, как Луис любит, чтобы перед боем все собирались вокруг него.

– В это время я не голодна… К тому же тореро не я, а он. И вообще Луис не нуждается в двух кормилицах.

И, показывая мне злополучную газету, она спросила:

– Читал?

– Чудовищно!

– Да, но тут не одно вранье.

Я задохнулся от возмущения.

– Как? Ты… ты можешь…

– Попробуй только сказать, что это не так, Эстебан! Эту статью написал кто-то, хорошо знающий Луиса… почти так же хорошо, как ты…

Я услышал, что Вальдерес поднимается по лестнице.

– У меня нет времени спорить с тобой, но немедленно спрячь эту мерзость… Пусть ни о чем не догадывается хотя бы до конца боя!

Консепсьон взглянула на меня с нескрываемой враждебностью и проскользнула в комнату.

Я шнуровал панталоны Луиса, как вдруг в памяти моей всплыло замечание Консепсьон насчет статьи, и тут только до меня дошло, что она подозревает, не я ли это написал. Потрясение оказалось столь сильным, что его не удалось скрыть от моего друга.

– Что с тобой, Эстебан? — спросил он.

– Пустяки. Старею я, Луис, вот и не могу сдержать волнение.

Луис рассмеялся.

– Значит, теперь я должен поддерживать в тебе боевой дух?

Оставив куадрилью в часовне у арены, я побежал на свое обычное место за барьером. Марвин уже ждал.

– Скажите, дон Эстебан, вы, случайно, не знаете, в чем причина таких яростных нападок на дона Луиса?

– Нет, и это бесит меня больше всего!

Дон Фелипе задумался.

– Странно все-таки… На моей памяти афисьонадо еще не было ни разу, чтобы подобную убойную мерзость печатали прямо перед корридой. Такие вещи выходят далеко за рамки критики. Автор ненавидит вашего подопечного до такой степени, что готов на любой риск, лишь бы его погубить.

– В любом случае он опоздал. Посмотрите вокруг — зал переполнен.

Дон Фелипе покачал головой.

– Если хотите знать мое мнение, дон Эстебан, этот листок нарочно выпустили в последний момент. Автору плевать на финансовую сторону дела. Нет, кто-то хочет совсем другого — глубоко взволновать дона Луиса, ослабить его.