Татьяна Полякова - 4 любовника и подруга

– По-твоему, я должен был смотреть, как моя дочь идет на заклание, точно овца? Я должен был позволить искалечить тебе жизнь? И потом, моя милая, когда любят одного, не спят с другим. Так что нравится тебе это или нет, но я поступил правильно.

– Сергей погиб.

– Замолчи. Никто не ожидал от него такой глупости. И рассказывать ему о том, что произошло, я Илью не просил. Илья тебя любил, я это видел. И надеялся, что при благоприятном стечении обстоятельств он сможет отговорить тебя от безумной затеи. Ты засомневаешься и не станешь спешить со свадьбой. Но у него не хватило ни ума, ни терпения. Если бы он слушал меня, все были бы живы и счастливы.

– Надеюсь, ты в это веришь, – сказала я.

– Когда у тебя будут собственные дети, ты меня поймешь. И тебе станет стыдно за то, что сейчас происходит.

Я вышла из кабинета, слыша, как он досадливо чертыхается.

Несколько дней я пребывала в апатии, мир выглядел безрадостно, и как-то с трудом верилось, что он изменится к лучшему. Спасала меня только работа, привычная рутина не позволяла окончательно съехать с катушек. «Надо взять себя в руки», – каждое утро говорила я себе и морщилась от отвращения.

После работы я ехала к Глебу и сидела у него до тех пор, пока мне не указывали на дверь. С отцом мы практически не разговаривали. Я видела: он страдает, но что-либо изменить была попросту не в состоянии. Глеб о моем отце тоже предпочитал не говорить. Он вообще по большей части болтал о пустяках.

В пятницу, ближе к вечеру, он сбежал из больницы, заявив, что делать ему там нечего, ведь больным он себя не чувствует. В ответ на мои увещевания смеялся, но обещал, что ближайшие дни проведет дома, если я составлю ему компанию. Но еще раньше в моем кабинете появилась Сонька и заявила с порога:

– Нюся, я в совершенном расстройстве. Пашка пропал. В тот день, когда стреляли в Глеба, мы должны были встретиться. Но я была в таком состоянии, что даже не вспомнила о нем. И только на следующий день удивилась: чего это он не явился и даже не позвонил? А сегодня подумала: куда он делся?

– Найдется твой Пашка. В конце концов, позвони ему сама.

– Я звонила. Телефон выключен.

– Ну и радуйся. Не придется болтаться по улицам и сидеть в дешевых кафешках.

– А если с ним что-нибудь случилось?

– Что с ним могло случиться?

– Не знаю. Вдруг под машину попал. Он же экономит и пешком по городу носится.

– Типун тебе на язык. Соня, может, его хилый бюджет дал основательную трещину и он решил, что роскошные женщины не для него?

– Хочешь сказать, что он меня бросил? – хмыкнула подруга. – После того как я давилась гамбургерами? Нет, я совершенно не в состоянии поверить в такое. Приличные люди хотя бы врут по телефону, что отправляются в кругосветное плавание. Или покоряют Эверест. Нюся, он лежит где-нибудь без сознания, сам себя не помня. Уж поверь мне, я кое-что понимаю в людях, просто сбежать он не мог.

– Хорошо, давай поедем в общагу и убедимся, что Пашка твой жив и здоров.

В общежитии мы были через сорок минут и битый час потратили на общение с вахтером и прочими гражданами. Вахтер, заглянув в журнал, заявила, что Павел Кальянов в списках не значится. Бабка выглядела сущей мегерой, но Сонька смогла растопить лед ее сердца, рассказав душещипательную историю любви, на ходу сочиненную. Та сменила гнев на милость и доверительно сообщила:

– У нас тут кто только не обретается. Прописан один, живут двое, а то и пятеро. Ваш хоть как выглядит?

Сонька выдала словесный портрет любимого, бабка задумалась.

– У нас в основном грузины да молдаване. По этажам пройдите, может, кто и знает вашего Павла.

По этажам мы прошлись, но толку от этого не было. Большинство обитателей общаги отсутствовало: время рабочее. Те, что оказались дома, Павла Кальянова не знали. Один бойкий парень, которому Сонька зазывно улыбалась, развел бурную деятельность, еще раз пробежался по этажам и даже кому-то звонил по телефону. Но и он нас не порадовал. Пришлось покинуть общагу, так ничего не выяснив.

– Но ведь он здесь живет, ты сама его сюда привозила, Нюся. Как может быть, что его никто не знает?

– Ты же видела, что здесь творится, – пожала я плечами.

– Поехали в институт, – решительно сказала подруга.

На вечернем отделении студента Кальянова не оказалось. Так же как и на дневном. Сонька была мрачнее тучи, я пыталась ее утешить:

– Может, ты институт перепутала?

– Я точно помню, он говорил, что учится на строительном. Значит, здесь. Где еще есть строительный факультет?

– Узнать это не проблема. А что, если учится он в техникуме, а не в институте?

– Зачем тогда врал?

– Хотел произвести впечатление.

К обеду мы уже знали, что ни в одном учебном заведении от училища до университета Павла Кальянова нет. Правда, один Павел Кальянов все-таки нашелся, не студент, преподаватель, но Сонькина радость тут же была омрачена, Павел Сергеевич оказался преклонного возраста, следовательно, Сонькиным возлюбленным быть не мог.

– Нюся, я ничего не понимаю, – начала злиться Сонька. – Это что же получается, он все врал? А как же детский дом?

– Давай проверим детские дома, – сказала я и, взяв телефонный справочник, начала звонить. Человека по фамилии Кальянов там тоже не знали. Хотя к ним действительно приезжают молодые люди с подарками для детей, возможно, это один из них.

– Скажи на милость, ну зачем было врать? – вопила Сонька.

– Ты почему на него внимание в магазине обратила? – хмуро спросила я, начав кое-что соображать.

– Как почему? Он стянул твою тележку.

– Ничего подобного. Он произвел впечатление, когда сказал, что продукты для детского дома.

– Ну?

– Соня, он хороший психолог. У тебя ценные вещи из квартиры не пропали?

Мы помчались к Соньке, по дороге она здорово нервничала, то и дело набирала номер Пашки, но его мобильный по-прежнему был отключен. К тому моменту, когда мы оказались возле ее дома, Сонька готова была к чему угодно, например, увидеть в родной квартире лишь голые стены. Влетела в жилище, как фурия, тревожно осмотрелась. На первый взгляд в квартире изменений не произошло, все вещи были на своих местах. Сонька полезла в шкаф, где хранила золото и наличность, и вздохнула с облегчением. И деньги, и любимые побрякушки остались в неприкосновенности. Меня, признаться, это удивило.

– Так какого черта он врал? – возмущенно спросила Сонька. Я пожала плечами.

– Надеюсь, твой Пашка все объяснит, когда найдется. А ты уверена, что его фамилия Кальянов?

– Конечно, уверена.

– Но документов ты не видела?

– Нюся, какие документы? Я же не могу у человека паспорт спрашивать.

Оставив Соньку ломать голову, с какой стати Пашке понадобилось врать и куда он вообще делся, я поехала к Глебу, потому что в разгар наших поисков он позвонил и сообщил, что сбежал из больницы. Его поступок казался мне абсолютно безответственным, вот я и спешила к нему, чтобы высказать все, что думаю по этому поводу.