Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви

– Простите, – залепетала я. – У вас был мужчина лет сорока – невысокий, темноволосый. C коричневым кожаным кейсом. Одетый в черную дубленку.

– Я за посетителями не слежу.

Наверное, на моем лице было написано такое отчаяние, что парень смилостивился надо мной и, на секунду задумавшись, обронил:

– Кажется, был. Если я не ошибаюсь. Вы на мои слова не очень-то ориентируйтесь.

– Он был с кем-то или один?

– Один. Вроде похож на мужчину по вашему описанию. Но я могу чего-то и напутать.

– И где он сейчас?

– А я почем знаю, – пожал плечами парень. – Без понятия. По-моему, он кого-то ждал – все время смотрел на часы. Если это – ваш объект.

Из моих глаз были готовы брызнуть слезы. Если бы этот растяпа водитель не стоял по часу в пробках и не тащился бы, как черепаха, то я бы успела.

– Димон! – крикнул кому-то бармен.

– Чего? – раздалось откуда-то из недр кафе – из помещения справа за стойкой бара.

– Тут женщина одним человеком интересуется. Ты на крылечке час назад стоял и курил.

– Ну, курил. И что? Прав на это не имею? Кто кем интересуется – я что-то не врублюсь.

– Ты не видел мужчину с коричневым кейсом, который выходил из нашего кафе? Куда он потом направился?

Димон вынырнул из открытой двери и теперь стоял перед нами – маленький, белобрысый, с кучей веснушек на носу.

– Кейс такой классный. Фирменный. У моего двоюродного братана из Америки такой же, – в голосе Димона слышалось явное восхищение. – Целую кучу бабок стоит.

Я невольно усмехнулась. Кейс действительно был очень дорогой и фирменно-понтовый. Мы с Дымчатым покупали его в Петровском пассаже. Ему вдруг почему-то стукнуло в голову, что у него должен быть навороченный кейс, который бы соответствовал его статусу руководителя солидной фирмы. Пусть видят, что мы тоже не лыком шиты, возвысил голос Дымчатый. А фирма наша что надо, да и мы сами не хухры-мухры. Кейс был в двух вариантах – черный и коричневый. Дымчатый склонялся больше к черному варианту, а мне понравился коричневый. «Черный – это уже избито, – отговаривала я. – Куда ни ткнешься – везде черный. Черная офисная мебель, черные дипломаты и кейсы, черные костюмы с галстуками-бабочками. Сплошная банальщина». – «Ты так думаешь? – поскреб он подбородок – это был его любимый жест, когда он что-то обдумывал или в чем-то сомневался. – Да». И муж купил коричневый, поддавшись моим уговорам. С тех пор в некоторых местах краска чуть изменила свой цвет – кейс, как верный боевой товарищ, в каких только не побывал переделках вместе со своим хозяином – по бокам он стал темно-рыжим, как зимняя лиса, а внизу появились две глубокие царапины-морщины.

– Это он, – cказала я, чувствуя, как у меня все внутри обмирает от призрачной надежды. – И куда он пошел?

Димон повертел головой.

– Туда. В сторону прудика.

– А где это? Ты не можешь мне показать?

Димон уставился на бармена.

– Иди. Я разрешаю. Только не торчи на крылечке больше пяти минут. Работать вместо тебя никто не будет. Понял?

– Ага.

В сопровождении Димона я вышла на крыльцо.

– Видите, вон там, – махнул он рукой, показывая вперед. – Он пошел к тем деревьям, по направлению к пруду. Дальше я не видел. Я докурил и вернулся к работе.

Но я уже его не слышала – я побежала в том направлении, подстегиваемая неясным чувством тревоги. Она зародилась во мне спонтанно, теперь я находилась в ее власти – ни о чем я больше не могла думать в тот момент, только о Дымчатом: где он и что с ним и почему он назначил встречу в таком странном месте – находящемся на отшибе города.

Мои ноги увязали в снегу, но я бежала с лихорадочным нетерпением, желая поскорее увидеть Дымчатого и убедиться, что с ним все в порядке.

Я пересекла поле и подошла почти вплотную к деревьям. В просвете между ними виднелся пруд, рядом – дощатая беседка, грубо сколоченная, в грязных подтеках от таявшего снега. Слева тянулся забор, и где-то рядом шумела дорога.

Я остановилась. Прямо передо мной снег был окрашен кровью. Я охнула и прижала руки к щекам.

– Володя! – закричала я. – Володя!

Мои слова подхватывало эхо, но никто не откликался. Меня охватила настоящая паника.

– Володя! – растерянно сказала я, опускаясь прямо на снег. – Володя… – Я уже собиралась залиться плачем, как вдруг увидела, что сквозь дырку в заборе на меня кто-то смотрит. Такой нахальный карий глаз.

Я резко дернулась. И глаз сразу исчез.

Я рванула к забору.

– Постойте! – закричала я. – Подождите.

Через забор мне было не перемахнуть при всем желании. Но здесь я наткнулась взглядом на пару отодвинутых досок и быстрыми шагами-прыжками кинулась туда.

Отверстие в заборе было слишком мало, чтобы я могла пролезть в него. Но я не могла смириться с этим неожиданным препятствием и поэтому в отчаянии рванула доску на себя – она трещала, но не поддавалась. Я собрала все свои силы и, вцепившись в доску, cнова дернула ее и буквально протаранила забор, вывалившись в образовавшуюся дыру.

Рядом было шоссе. Чуть правее – гаражи. Еще дальше унылым рядом тянулись новостройки.

Сумка слетела с плеча и приземлилась в двух метрах от меня, я крепко занозила руку и теперь с моей ладони стекала кровь. Но мне было не до этого. Я резко повертела головой и увидела улепетывавшего мальчишку лет десяти в черной курточке и серой шапке на голове. Подхватив сумку, я понеслась за ним.

Бегала я хорошо. Дымчатый, когда мы в молодости несколько раз бежали с ним наперегонки, недовольно брякал, когда я давала ему фору: «Ну, твои ходули, ясное дело – не угнаться». – «Какие ходули, – мгновенно обижалась я. – Что ты несешь такое?» – «Пардон-с, длинные топ-модельные ноги, – усмехался он. – Такие слова тебя устраивают?»

У мальчишки не было никаких шансов уйти от меня. Пару раз он обернулся и прибавил скорость, но это было бесполезным делом. Я уже настигала его, когда он попытался сделать обманный ход и увильнуть в сторону.

И здесь я прыгнула на него и навалилась сверху, придавив своим телом. Мне было уже ни до чего. Слишком велики были ставки.

– Я ничего не делал, – верещал он, пытаясь выбраться из-под меня. – Да пустите же. Больно!

Я встала с земли, крепко держа его за руку.

– Будет еще больней, – пообещала я. – Если ты не скажешь мне всей правды.

– Я ничего не знаю, – канючил он. – Я просто стоял и смотрел…

– На что? – похолодела я. И на секунду выпустила его руку. Он рванул вбок, но я, вовремя опомнившись, перехватила его.

– Ты что? – и залепила пощечину.

Он охнул и схватился за щеку. Похоже, Дымчатый был прав, называя меня безжалостным германским воином, скальпировавшим своих врагов. Сейчас я была готова растерзать мальчишку, чтобы добыть из него нужные мне сведения. Если бы он был таким невинным, каким пытался казаться, не убегал бы изо всех сил.