Лариса Соболева - Вся правда о небожителях

Складывая вещи на прилавке, девушка заметила сбоку окна два белых пятна. Откуда они? Будто бы не досчитавшись товара, Настенька оглядела магазин, скользнув глазами по окну… Тут-то и екнуло у нее сердце, упало вниз, затем подскочило к груди…

Всего секунда, а в голове отпечатались: один холодный глаз, половина лица, плечо, рука, часть шляпы… Это стоял тот самый господин с длинным лицом, спрятавшись наполовину, Настенька его узнала бы и в кромешной темноте, почувствовала бы: это он! А белые пятна – воротничок и манжет, рукой он держался за наличник. Значит, мысль о похищении не оставлена… Ух, страшно, а вдруг убьют?

Когда она покосилась на окно в следующий раз, господина уже не было. Преодолевая страх, Настенька закрыла ставнями окна, к шнурку колокольчика привязала белый бант, различимый в темноте, – это знак, что она заметила нечто необычное. Все, ключи брошены в сумочку, пора домой. Надо! А ноги не хотели идти, каждый шаг давался нелегко.

Настенька придерживалась точно середины улицы. Ее каблучки стучали по брусчатке, и только этот тревожный звук разносился в воздухе. А глаза бегали по сторонам – где же хоть одна живая душа, которая стережет ее и придет на помощь? Никого… Закралось сомнение: а не обманули ли? Ну, кто она такая, чтоб вся полиция сторожила ее ночи напролет?

Стены… заборы… калитки… черные провалы… И никого!

Дом… Дверь… Черный проем…

Преступив порог подъезда на ватных ногах, неожиданно – а ведь ждала, что так будет, все равно вышло неожиданно, – Настенька врезалась в человека или он в нее. Она глухо вскрикнула, потеряв равновесие, сильные руки ее удержали, крепко прижали, шепот и поцелуи успокаивали:

– Тсс!.. Тихо. Это я, я.

– Сережа… – всхлипнула она, обняв его за шею. – Я видела его… господина, что в окно и при тебе… а потом он пропал…

– Потому я и прибежал – узнать, почему ты бант повесила.

– А я думала, все меня бросили…

– Нет, что ты! Здесь все. И господин подполковник с денщиком, и брат ее сиятельства, и господин Зыбин в коляске на другой улице ждет. Прохор, друг мой, согласился помочь, не пропустим. А хочешь, заберу тебя прямо сейчас?

– И потом жить в страхе? Не хочу. Должно же это когда-то кончиться? Ты здесь, мне уже не так страшно.

– Ну, иди, а я через другой ход выйду. Подожду, пока войдешь, ежели что – крикни, а я побегу сообщить. Иди.

С некоторым облегчением Настенька взбежала наверх, открыла квартиру и сначала распахнула занавеску, закрывающую зимнюю одежду, ведь именно там прошлый раз прятался похититель.

– Сережа, никого нет, – полушепотом сообщила она.

Зажгла лампу под красным абажуром и свечу. Третью ночь она не раздевалась, когда ложилась, да и какой сон в ее положении? И все же дрема сморила, а часа в два ночи Настенька услышала, будто мышь скребется.

Подскочив, девушка на цыпочках приблизилась к двери… Да, замок пытались открыть. Настенька влетела в комнату, дунула на лампу и прилегла на кровать. Одна свеча догорала…

Как только красный свет в окне погас, молодой человек отделился от стены с нишей и взмахнул белым платком. На одном углу он получил ответный сигнал, а на втором – спустя полминуты, но теперь платком чертил сигнальщик линию, параллельную земле, это означало, что в том квартале стоит экипаж. Тот, кто стоял на середине, повторил параллельный сигнал…

– Началось, – сказал Суров Мишелю, придумавшему «перекличку» платками. – Бедная девочка, что она сейчас чувствует?

– Знать бы, куда поедут, – произнес Мишель, – в нашу сторону или в обратную. В таких делах я предпочитаю лично преследовать противника.

– Догоним, – был уверен Суров.

Обоих отвлек глухой топот, к ним скакали два всадника, как оказалось, это Прохор и Сергей, последний сообщил, указывая плеткой:

– Господин подполковник, в том переулке карета…

– Знаем. Настасья лампу погасила, значит, пришли к ней.

– Сигнал! – заметил Мишель. – В нашу сторону едут.

– Всем во двор! – скомандовал Суров, разворачивая лошадь. – А вы, Прохор, поглядите, куда они дальше поедут.

Всадники въехали под арку, успели развернуть лошадей мордами к выезду, тем временем Прохор спешился, добежал до конца стены свода и выглянул. Он поднял руку, привлекая внимание, всадники видели, как карета проехала мимо арки.

– Наш ход, господа, – весело сказал Мишель.

– Мы поскачем за каретой, а вы с Прохором – в объезд, – распорядился Суров, которому безоговорочно подчинялись все, даже Зыбин. – Город поделен на кварталы, вы их не пропустите, но не подъезжайте близко. Это на тот случай, ежели мы потеряем их из виду…

– Уволь, Саша, я не потеряю, – заявил Мишель.

Только двинули к арке, как прибежал юноша и доложил, что барышня в карете, но Суров отмахнулся от него, ведь похитители скрылись за углом.

– Сообщите господину Зыбину, в какую сторону движется карета, – бросил юноше Мишель и помчался догонять подполковника.

Одновременно Сергей с Прохором поскакали в противоположную сторону, затем повернули, таким образом, они ехали параллельно друг другу, но по разным улицам.

Всадники встретились на окраине неподалеку от усадьбы, куда заехала карета. Данная местность застраивалась, потому здесь еще не совсем расчистили от рощ землю, а тишина напоминала глухомань, в общем, спрятаться вместе с лошадьми было где.

– Чего мы ждем? – нервничал Сергей.

– Господина Зыбина, – ответил Суров, спешиваясь. – Надо бы встретить его, чтоб не заплутал…

– Я поскачу, – вызвался Прохор.

Он ускакал, как вдруг из ворот усадьбы выехал всадник, заставив приумолкнуть наблюдателей, и промчался мимо, не заметив засады.

– Куда это он? – недоуменно произнес Мишель.

– Полагаю, с вестью поскакал, что девица доставлена, – предположил Суров. – Виссарион Фомич был прав, затеяв охоту. Повезет, так всех разом возьмет.

– И одного довольно, – сплюнув, зло сказал Сергей. – Если зубы выбить – продаст своих задаром. А коли некому, я с огромадным удовольствием по зубам да по роже, от всей души… поглажу.

Вскоре прибыл Зыбин с полицейскими и Степаном. Узнав о всаднике, распорядился спрятать коляску и лошадей, а когда обнаружилось, что и ворота открыты, ехидно усмехнулся:

– Не нас ли ждут-с? Ну-с, с богом.

В дверь особняка, дабы наделать больше шума, забарабанил кулаком полицейский и заорал что есть мочи:

– Отворяй! Полиция!

Лакей, а может и сообщник, не успел показаться в проеме, как его втолкнули внутрь, и в дом ввалила толпа мужчин, одетых в простую одежду. На лестнице, ведущей на второй этаж, стоял худой мужчина с вытянутым лицом, встретивший гостей грубостью:

– Пошли вон, хамы! Иначе прикажу перестрелять вас!

– Дык нас-то больше, – заметил Степан.