Евгения Михайлова - Последнее прости

– Извини. Слава, позвони охране. Пусть меня проведут к Олегу. Интересно мне узнать кое-что.

– Ты, как в кино, чесслово… Забыл, ты ж у нас и есть киношник. Звоню, иди.

…Контролер долго ковырялся ключом в скважине, отворачиваясь от Сергея. Наконец, дверь тяжело сдвинулась с места… Сергей оторопело огляделся. В камере никого не было! Его замешательство длилось ровно две минуты.

– Веди, придурок, быстро! – повернулся он к контролеру. – Хотя нет, стой!

Он ловко ощупал его со всех сторон и вытащил из заднего кармана брюк довольно толстую пачку тысячных купюр.

– Это посетительница принесла? Ну-ка бегом! К нему!

В камеру Николая они действительно буквально влетели. Николай лежал на полу, лицо его было багровым, Олег сидел на нем верхом, временами сдавливая толстую шею боксера.

– Коля, я тебе не следователь. Ты мне сейчас в точности расскажешь, как сына моего убивал. Я отец, понимаешь. Мне надо, чтоб ты сел прочно. Чтоб точно досидел, пока я тебя найду.

Николай молча рвался, ему почти удалось вывернуться из-под Олега, завернуть тому правую руку, но он тут же получил удар по челюсти левой. Опять в его глазах мелькнул страх.

– Олег Витальевич, – произнес Сергей над ухом Олега. – Ну, какого черта вы усугубляете свою ситуацию. Подкуп должностного лица, самоуправство… ну, просто, как маленький, честное слово. Вставайте и пошли на выход. В карцер, что ли, вас посадить, чтоб не мучились?

Олег посмотрел на Сергея серьезным, все еще грозовым взглядом и вдруг улыбнулся.

– А что. Посади, Серега. Говоришь, там не мучаются?

Сергей с утра поехал в квартиру Соколовых. Полдня провозился с компьютером Николая и его телефоном. Потом долго звонил, после ездил по Москве… В отдел явился под вечер.

– Слава, все есть. Нашел! Ювелир Санников. Всякое левое золотишко, связи с приисками… Николай нашел его по Интернету. Ювелир говорит, что Соколов ему тоже ювелиром представился. Вот на кого он похож – так это на ювелира, точно? Показания Санникова на этом диске. Говорит, что и раньше продавал коллегам цианистый калий, но всегда это была доза, недостаточная для убийства человека. В смысле – гуманист он.

– Николаю ювелир сказал, что доза недостаточная?

– От прямого ответа он ушел. Мое мнение – Санников воздержался от точной информации при контакте с Николаем. Ювелир ювелира видит издалека. Тут младенцу ясно: если бы сказал, сделка сорвалась бы. А сумма приличная, даже если он ее уменьшил. Но на очную ставку Санников готов приехать в любой день.

– Ну, что тебе сказать. Большое человеческое спасибо. Я б даже в магазин сходил по такому случаю.

– А ты сходи, не сдерживай души прекрасные порывы. Мне надо с Олегом пообщаться.

– Катя, что ли, просила?

– Да нет. Она тихо скулит и ни о чем не просит. Самому хочется кое-что прояснить. Он в карцере?

– Уже в апартаментах. Сходи. Расскажешь потом, а то я как-то заскучал без твоих историй.

Олег лежал на койке и смотрел в потолок. Был очень бледен, под глазами черные тени.

– Можно с вами посидеть, Олег Витальевич?

– Давай заходи.

– То есть и на стул можно сесть? Ничего, что я младше по званию?

– Шутить пришел? Тоже занятие.

Сергей сел, помолчал, вздохнул.

– Насчет Кати вопросов нет?

– Как она?

– Плохо.

– Понятно.

– Угу. Ответ принят. Я вообще-то почему пришел. Дело в суд передают. Однобокое оно у нас получилось. Поскольку нет защиты, нет и свидетелей защиты. Есть Аня, Вера, соседки… Вы потребовали Катю и сына не приглашать…

– Да. Если увижу их в зале, вообще все сорву. Короче, пущу дело под откос.

– Слушай, Олег, мне кажется, ты как начал с Эдиком шашкой махать, так остановиться и не можешь. Меня вот практически шантажируешь.

– Да нет. Ты не понял. Ну, нельзя, чтобы Катю там пытали – имела отношение, не имела. Собьют ее, дураку понятно. Откуда она знает: имела отношение или не имела. Стас тоже… Никто, кроме меня, ничего знать не может, вот в чем дело. Незачем их мучить.

– Самому хотелось бы до правды докопаться.

– А какая тут может быть другая правда? Эвтаназия законом у нас запрещена. Я к тому же не врач, чтобы определять, жить Миле или нет. Значит, прямое убийство беззащитного человека, находящегося в полной моей власти. Если суд решит, что с особым цинизмом, я первый соглашусь.

– В чем особый цинизм заключается?

– Я сказал: в ее беззащитности. А у меня любовница – красивая и молодая. Вот такое дело вы сдаете. В нем все верно.

– Дикость, конечно. Я тут ночью проснулся и попытался себя поставить на твое место…

– Надеюсь, не получилось. С чем и поздравляю.

– Вообще-то кое-что получилось. Ну, не буду вдаваться. Наверное, я и смог бы избавить от мучений близкого человека. Никому никогда это не рассказывал. Был у меня родственник – богатый, сильный, активный. Председатель госкомитета. Фонтан, а не мужик. Жена его боготворила, в рот ему смотрела. И вдруг – беда. Гангрена обеих ног. А он – спортсмен, автомобилист, путешественник… Назначили день операции. Я пришел, с врачом поговорил: тот сказал, что ампутация пройдет нормально. Сердце здоровое. Захожу к дяде Гене в палату, там жена его сидит, тетя Таня. Улыбается ему, чем-то кормит, что-то шепчет. Посидели. Потом он говорит: «Танечка, ты иди. Я Сереже пару слов скажу». Она поцеловала его и вышла. Он мне говорит:

– Ты за ней присмотри. Здоровье у нее уже не то, договорились? – потом притягивает меня к себе, по плечу хлопает. – Прощай, говорит, Сережа. – Я подумал, перед операцией волнуется. Приехал на следующий день, врач выходит и сообщает: «Не было операции. Скончался ваш дядя сегодня утром от сердечной недостаточности». Вот так. Не захотел жить, как Маресьев… Качество жизни… У них, у чиновников такого ранга, были на всякий случай нужные препараты. Тетя Таня не плакала на похоронах…

– Бывает. Я таких историй тоже знаю пару-тройку.

– Олег, тебя Мила просила помочь?

– Я не буду об этом говорить. Это наше с ней дело. Я сказал: у вас есть только убийца. А жертву, уж будьте так милосердны, – не трогайте в этом своем суде.

Слава быстро спросил:

– Говори: ты сделал это из-за Кати?

Олег посмотрел ему в глаза, помолчал…

– Слушай, я тебя сейчас послать хотел, чтоб тему завершить, но, честное слово, почти смешно стало… Я столько лет вместе с Милой боролся за ее жизнь, мы так боролись… Ну, встретил Катю, влюбился, конечно, без памяти, любовницей ее сделал… Но не держи ты меня за мудака… Добить умирающую жену, чтобы приблизить на пару месяцев идиллию с Катей? Какая идиллия! Она была прочно замужем. Она такая честная, чистая, да она бы первая меня возненавидела за Милу. Может, и возненавидела, только сама пока не отдает себе отчет. Из-за Кати еще страшнее было решиться. Не знаю, поймешь ты или нет, но то, что Катя овдовела, ничего не меняет. Мы не можем быть вместе. Между нами призрак Милы. Мила была против. Не могла сказать, но я знал. Если бы не было Кати, я бы сразу застрелился. Мы с Милой стали одним существом. Но не смог. Морочил Кате голову, спал с ней. Подлец и по отношению к ней. Вот такая каша с маслом. Ты доволен? А теперь итог: на суде я скажу, что убил жену, чтобы быть с любовницей, которая ничего не знала. Это сразу внесет ясность и снимет все вопросы.