Татьяна Полякова - Трижды до восхода солнца

Стас кивнул.

— Да, я знаю. — Это его «я знаю», равнодушное, обыденное, добавило боли, правда и без того ее хоть отбавляй. — Сегодня имел длительную беседу со следователем, — продолжил Стас. — Он интересовался, где я был вчера вечером. — Легкий смешок, недолгая пауза. — Кажется, мне требуется алиби. Не хочешь помочь?

На лице появилась ухмылка. Зубы белые, ровные и крепкие, чистая платина. Когда хочет, он может изобразить самую доброжелательную в мире улыбку. Но сейчас не хотел. Не считал нужным притворяться.

— Ты… — сказала я и запнулась, вновь переоценив свои силы, не было у меня сил говорить, и видеть его ухмылку тоже сил не было.

— «Ты» — и что дальше? — поднял он брови. — Ну, давай, давай, Принцесска, я слушаю.

Я шагнула к нему, зажмурилась, чтобы не видеть его лица, его глаз, и ударила его, то есть попыталась. Он перехватил руку и оттолкнул меня.

— Пошла вон, — произнес устало. Я развернулась на пятках и вышла из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мобильный в кармане надоедливо трезвонил, я достала его и с минуту вертела в руках, словно успела забыть, что это за штука такая. Потом начала оглядываться. Я где-то на окраине, рядом стройка, грязный снег под ногами. Как меня сюда занесло? Я вновь взглянула на мобильный, вспомнив о его предназначении. Семь вечера, несколько часов я болталась по улицам. В памяти смутно вырисовывался маршрут.

Звонок, на который я так и не ответила, был от Агатки. Вздохнув, я нажала кнопку вызова.

— Давай ко мне, — скомандовала сестрица, и я побрела к автобусной остановке.

Люди на улице, как и в автобусе, вызывали глухое раздражение. Встреча с сестрой в мои планы не входила, сегодня-то уж точно, но, если я не потороплюсь, Агатка, чего доброго, сбежит из больницы или, обзвонив всех знакомых, отправит их на мои поиски. Лучше набраться терпения и выслушать все, что она пожелает сказать. Терпение… это все, что понадобится в ближайшее время.

Я сдала пальто в гардероб, купила в киоске по соседству бахилы и поднялась на третий этаж. Агатка в ночной рубашке в горошек сидела в постели, откинувшись на подушки, брови сдвинуты, губы сжаты. Несмотря на все старания, лицо ее казалось по-детски беззащитным. Я улыбнулась и сказала:

— Привет, — прошла к окну, села на подоконник и принялась дрыгать ногами.

Сцепив на груди руки, сестрица за мной наблюдала.

— Ты его видела? — спросила где-то через минуту.

— Кого?

Агатка зло чертыхнулась:

— Стаса. — Голос звенел, глаза метали молнии. Я отвернулась и стала смотреть в окно. — Фимка… черт, только не говори, что поможешь ему. Ты ведь не спятила… Чего молчишь, дура?

— Я не спятила, — кивнула я лениво, но это ее не успокоило.

— Когда до тебя наконец дойдет, что он просто сволочь? Наглая, подлая сволочь, которую интересуют только деньги. Он использовал тебя в прошлый раз, использует и сейчас. Разыграл все как по нотам. Женился на глупенькой девочке, которая в нем души не чаяла, а потом воспылал внезапной любовью к тебе, на ее глазах. Бил побольнее, чтоб девчонка мозгов лишилась от своих страданий. Она и лишилась. Наглоталась таблеток, да выжила. Представляю его разочарование. Он уж, поди, бабло считал. И нате вам… Другой бы выждал время, поиграл бы немного в заботливого мужа, но его даже на это не хватило. Он — спятивший сукин сын. Ты понимаешь? Он просто убил ее, надеясь, что опять выкрутится. Он и тебя легко подставит, если понадобится. Слышишь?

— Разумеется, слышу, раз ты так орешь, — кивнула я.

— Это не любовь, Фимка, — с печалью произнесла Агатка, помолчав немного. — Это… черт знает что…

— Я того же мнения, — вновь кивнула я.

— Обещай мне, что ты не станешь ему помогать, — жалобно попросила она.

Я спрыгнула с подоконника, подошла к ней и поцеловала в лоб.

— Все, что угодно, только выздоравливай поскорее.

Выйдя из больницы, я успела сделать всего несколько шагов, услышала разбойничий свист и машинально оглянулась. Чуть в стороне стояла машина Берсеньева. Окно было открыто, и Сергей Львович приветливо помахал мне рукой. Не знаю, с какой стати я к нему направилась. В принципе, мне было все равно, куда идти и где пристроить свой зад. Машина Берсеньева вполне сгодится.

— Бахилы, — кивнул он на мои ноги. — Ты забыла их снять.

— Ага, — сказала я, стянула бахилы и, вернувшись к дверям больницы, выбросила их в урну.

Ожидая меня, Берсеньев завел мотор и даже открыл дверь со стороны пассажира. Но когда я села рядом, с места не тронулся. Барабанил пальцами по рулю и насвистывал веселый мотивчик, устремив взгляд в лобовое стекло. Потом повернулся ко мне и спросил без усмешки:

— Глубокие душевные переживания?

— Что-то вроде этого. Жизнь бьет ключом и в основном по темечку. Решил навестить Агатку? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Не-а, за тобой приглядываю.

— Ну-ну…

— Ну-ну, — передразнил он. — Скажи-ка мне, неразумное создание, ты чего хочешь: убедиться, что твой Стас жену не убивал, или засадить его в тюрьму? Я не просто так спрашиваю. Хотелось бы знать твои потаенные мысли, прежде чем займемся этим убийством. Говоря проще, будем мы парня закапывать или поможем выбраться из дерьма?

— Отвали, — ответила я, продолжая сидеть в машине. Наверное, по этой причине моим ответом Берсеньев не впечатлился.

— Если ты надумала заставить его немного помучиться и все такое… то лучше не надо. Парни вроде Стаса этого не оценят. У таких, как он, все предельно ясно: враги, значит, враги. И никаких соплей и тяжких вздохов. Он лучше сдохнет, чем признается, что жизнь без тебя ему в тягость. Тебе это в голову не приходило?

Я почувствовала что-то вроде беспокойства, а потом появилась надежда, которая скорее напугала. А еще появилась мысль, вызвавшая щемящую тоску, что в этот момент больше всего на свете я хотела бы видеть рядом Стаса, а вовсе не Берсеньева.

— В мою голову приходят разные мысли, — усмехнулась я. — В основном светлые. Но твоя возвышенная речь моего разума не достигла.

— Неудивительно. Разум — это вообще не про тебя.

— Ладно, я почти что обезьяна. Что дальше?

— Повторяю в сотый раз: видимость правды — еще не правда. Твой Стас жену не убивал, а просто сказать тебе об этом счел ниже своего достоинства.

— Откуда ты знаешь о нашем разговоре? — растерялась я.

— Достаточно взглянуть на твою скорбную физиономию. Тебе твоя история кажется чем-то исключительным, на самом деле все старо как мир.

— И похожа на твою? — неожиданно для себя задала я вопрос.

— Далась тебе моя история. Давай сосредоточимся на твоей. У тебя нет повода особенно доверять Стасу. И ты решила, что убил он. Верно?

— Ищи бабло, — хмыкнула я, напомнив Берсеньеву его собственные слова.