Екатерина Гринева - Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

Я вскрикнула и проснулась.

Надо мной стоял Сеня и водил по лицу вчерашним бегемотом.

– Пливет. Вставай. Мама уже завтлак плиготовила. Оладьи с валеньем.

– А ты почему не ешь?

– Я уже съел. Но с вами еще поем. За капанию, – прибавил он, подумав.

– Компанию, – поправила я. – И когда ты букву «р» научишься говорить?

– Я хожу к логопеду, занимаюсь, – рассудительно сказал он. – А такие дела сколо не делаются. Так мама говолит.

– Правильно твоя мама говорит, – я щелкнула его по носу. – А почему у бегемота нос в варенье?

– Так он тоже оладьи ел.

– Понятно. Иди на кухню, я сейчас приду.

Топот маленьких ног по паркету, и я снова одна. Быстро одевшись, я пригладила волосы и направилась в кухню. Все семейство было в сборе. Динка сидела бледная, с синяками под глазами, губы сжаты в ниточку. Увидев меня, она качнула головой, что означало «Мишка не объявлялся и не звонил». Я решила немного разрядить обстановку.

– Ну что, братцы-кролики. Едим оладьи наперегонки. Кто больше съест?

– Ула! – Сенька хлопнул ложкой по столу. – Мам! Дай сметану.

– Ты уже восемь оладий слопал. Мне не жалко, но вдруг живот заболит. Ты недавно котлет переел, так лежал на диване и охал.

– Не заболит.

– С брата бы пример брал, – Динка выложила горку оладий на тарелку. – А то ничего не ешь. Худой как щепка.

Все сказанное относилось к Дане, который сидел и ковырял вилкой в тарелке.

– Ты будешь есть или нет? – прикрикнула на него Динка.

Данька вскинул на мать черные глаза, но промолчал. Он был полной противоположностью младшему брату: молчун, слова не вытянешь.

– Дань. Смотри на меня и ешь.

Он подцепил половину оладьи и отправил ее в рот.

– Уже лучше, – похвалила я.

Мой мобильный взорвался трелью. Я оставила его в сумке в коридоре, и он звонил, не умолкая.

– Сиди, я принесу, – встала Динка.

Звонил Егорыч. Из его бестолковых восклицаний я поняла, что он сделал салат из капусты и соленых огурцов, потомил курицу в духовке и ждет меня.

– Мы с тобой толком не посидели, – сокрушался сосед. – Тебя подруга с места сорвала. Непорядок это. Новый год так и не отметили. Приезжай, Маргарита. Только это… – замялся он. – Бутылочку прихвати.

– Поняла.

– Да еще… я мимо двери твоей проходил, и голоса там были.

– Голоса? – насторожилась я.

– В смысле твой автоответчик шпарил. По-иностранному.

– Спасибо, Егорыч, за квартиру я, по крайней мере, спокойна. Ты на своем месте, как партизан в лесу. Ни одна муха мимо тебя не пролетит и заяц не проскочит.

– Ну это… ты загнула. Но стараюсь. Ты когда будешь?

– Скоро.

– Уезжаешь? – Динка пристально смотрела на меня.

– Где папа? – громко спросил Сеня. – Его еще нет.

Даня повернул ко мне голову.

– Папа уехал по рабочим делам. Внезапная командировка, – взгляд Динки тревожно метался между сыновьями, наконец он остановился на мне. В нем была негласная мольба о помощи.

– Много вопросов, – пришла я на помощь Динке. – У взрослых свои дела и проблемы. Понятно?

Сеня сосредоточенно кивнул, потянувшись за новой порцией оладушек. Динка слегка шлепнула его по руке.

– Хватит! Потом, бегемотик Булочка!

Сеня сполз с табуретки и вразвалочку пошел в комнату. Данька метнулся за ним.

– Куда?

– В комнату.

– А есть кто будет?

– Я уже поел.

– Ладно, иди! – махнула рукой Динка. – Все равно будешь здесь сидеть, ковыряться в тарелке да на нервы действовать.

Когда мы остались вдвоем, Динка прошептала:

– Я сойду с ума. У Мишки по-прежнему глухо. «Абонент недоступен». Ермолаеву, наверное, уже нашли. И что теперь?

Я пожала плечами.

– Милиция будет искать убийцу.

– А может, она сама повесилась?

– Надела нарядное платье и повесилась? Хотя… мы не следователи и сказать что-то наверняка не можем.

– Вдруг Мишка к этому причастен… – Динка, не закончив мысль, стиснула руки.

– А вот это ты брось! – постаралась я сказать как можно спокойней. – Возьми себя в руки и не пори ерунды.

– Я уже не знаю, что и думать, – простонала Динка.

Не спеша поднявшись с табуретки, я посмотрела в окно. Стоял тихий зимний день. От такой тишины можно было оглохнуть: звенящее белое безмолвие. Аккуратные холмики сугробов, серые дома, серое небо…

– Я поехала, – сказала я, стоя к подруге спиной.

– Ты не оставишь меня?

– Конечно, нет! А ты что – сомневаешься?

Егорыч выразил бурную радость по причине моего приезда.

– Маргоша! Рад до вусмерти! – иногда он выражался таким высокопарным слогом. – А соскучился жуть!

– Я одну минуту! Егорыч! Только загляну домой и мигом – к тебе.

– Давай уж! Курица остыла. Я снова ее подогрею в духовке.

В квартире я включила автоответчик. Эрнст Кляйнц приглашал меня на ужин в ресторан «Итальянская ривьера». Он выражал завидную уверенность, что я соглашусь на встречу с ним.

Прослушав сообщение, я задумалась. Сейчас мне уж точно было не до романтического ужина со швейцарцем. Динкины проблемы, пропавший Мишка, труп Ермолаевой.

Я посидела у Егорыча примерно час под сокрушительные возгласы «Какая-то ты сегодня, Марго, не такая», «И что с тобой случилось?», «Снова хахаль бросил?». Передо мной все время вставало багрово-синее лицо Ермолаевой и тапок на столе. И еще пропавший Мишка. Даже страшно подумать, что будет, если он не объявится. Динка, которая успокоилась и ведет тихо-размеренную семейную жизнь, не выдержит ее повторного крушения. И я понимала это как никто другой. Динка, для которой всегда были святы все семейные праздники и воскресные обеды-ужины, проводы детей в детский сад и школу и стоическое, чуть ли не круглосуточное дежурство, когда они болели. Динка, положившая на алтарь семьи всю свою жизнь, – она не может себе представить, как это снова остаться одной. Есть женщины, которые не мыслят себе жизни без мужчины. Ну никак. Весь ее мир, помыслы, желания вертятся вокруг одного-единственного и любимого, как земля вокруг солнца. И ничего с этим не поделаешь.

– Марго! Ты слушаешь меня или нет?

Егорыч уже в сотый раз рассказывал мне, как от него ушла змея-Тамарка: он вернулся после работы домой, а ее нет. Только записка белела на столе: «Ушла навсегда. Тамара».

– Ну чего ей не хватало? Чего? Вылетела из дома как ракета. Ни до свиданья, ни спасибо. Словно и не прожили вместе тридцать лет. А?

Я должна помочь Динке. Но как? Я вспомнила про второй адрес, записанный в Мишкиной книжке. А что, если поехать туда? Вдруг они встречались именно там, и Мишка отсиживается в этой квартире, или он вообще еще ничего не знает о смерти Ермолаевой и спокойно ждет ее в гнездышке для свиданий.

Мне захотелось рвануть туда и все разузнать. Вдруг Мишка действительно на той квартире?

– Хорошо мы посидели… – начала я издалека. – Отдохнуть бы надо.