Ирина Градова - Окончательный диагноз

К счастью, мой сынок и сам сообразил, что мольбертом в наши времена много не заработаешь (если ты, конечно, не абсолютный гений или в крайнем случае не Никас Сафронов). В старших классах он увлекся компьютерной графикой. Я только диву давалась, какие высокохудожественные вещи он умел создавать с помощью машины! Думаю, мне не следует беспокоиться о его будущем.

Пару лет назад в нем внезапно проснулся интерес к противоположному полу. Вернее, наоборот – это девчонки стали не давать ему проходу. Без ложной скромности могу заметить, что Дэн – чертовски привлекательный парнишка для своего возраста. Порой, глядя на него, испытываю не только гордость, но и удивление оттого, что это – мое собственное «произведение». Конечно, при небольшом участии Славки, не отрицаю.

– А у тебя все живы? – поинтересовался сын, принимая у меня пальто. Это – целиком заслуга бабушки: она, человек старой закалки и бывший директор школы, считала воспитание вежливости в своем внуке очень важным. Она любит говорить, что в ее роду были князья. Славка частенько шутил по этому поводу. Дело в том, что по материнской линии в ней течет грузинская кровь, и Слава говаривал, бывало, что в Грузии до революции князьями считались все, у кого имелась хотя бы одна корова и пара овец. Кстати, мои волосы и темные глаза достались мне от предков матери. Дэн пошел в меня лишь цветом волос. Глаза у него отцовские, темно-голубые, красивые и нахальные. И я уже начинаю побаиваться, как бы мне самой раньше времени не заделаться бабушкой!

– Слава богу! – ответила я, проходя на кухню и выкладывая пирожные на стол. Куся семенила следом. Моя старушка и в самом деле хорошо перенесла операцию. Роберт опять оказался на высоте, несмотря на свое плохое настроение.

На самом деле сегодня я присутствовала на четырех операциях, две из которых проводило хирургическое отделение, но они были достаточно легкими и кратковременными – наркоз действовал всего по тридцать минут. Для меня, как для анестезиолога, сложность операции измеряется продолжительностью наркоза, вернее, количеством его повторных введений.

– О, пирожные! – радостно воскликнул Дэн и попытался схватить одно прямо из коробки, но я захлопнула крышку, прежде чем он успел это сделать.

– Так нечестно! – пробурчал сын обиженно, как маленький.

– Сначала – нормальный ужин, – строго сказала я и полезла в холодильник за супом.

Куся с тяжелым вздохом улеглась под столом. Она знала, что, хотя Дэн уже покормил ее после прогулки, все равно получит подачку со стола, а если повезет, то и сладенькое.

– А где, кстати, бабушка? – поинтересовалась я с явным опозданием.

– В театр намылилась. Сказала, что пенсионерам дают бесплатные билеты в Театр музыкальной комедии. Она с Тамарой Михайловной пошла.

Тамара Михайловна жила в соседней квартире. Можно не бояться, что маме одной придется возвращаться домой по темной улице.

– Наверное, ерунда какая-нибудь, – предположила я. – Раз бесплатно билеты раздают.

Сын со мной согласился. С другой стороны, маме надо почаще выходить из дома, поход в театр ей не повредит. Со смерти отца она здорово сдала и оправилась совсем недавно, хотя папа умер уже пять лет назад.

За ужином мы разговаривали в основном об учебе Дэна. Сын хорошо меня понимает и старается не касаться больничной темы, если только я сама не захочу рассказывать.

Приняв горячий душ и закутавшись в пушистый банный халат, я присела на кровать перед зеркалом. Распустила волосы, надела обруч, чтобы убрать пряди со лба, и принялась пристально разглядывать свое отражение. Совсем неплохо для тридцати восьми лет: кожа гладкая, без морщин, глаза ясные, широко раскрытые, невероятно темные. Конечно, соперничать с нашими юными медсестричками не приходится, ведь годы-то за пазуху не засунешь! Тем не менее, как ни парадоксально, сейчас я себе нравлюсь гораздо больше, чем в двадцать и даже в двадцать пять. Тогда я была угловатой, неуклюжей девицей со спутанной копной волос и вечно искусанными ногтями. Свой настоящий стиль обрела только годам к тридцати и тщательно полировала и оттачивала его с тех пор. Никогда не ношу броский макияж, в одежде предпочитаю спокойные тона, а так как чаще всего меня можно видеть в медицинском облачении, то стараюсь, чтобы халаты были чистыми, тщательно отутюженными и сшитыми по фигуре. У меня их четыре, и все, между прочим, разные.

Что мне не нравится в собственной внешности? Возможно, губы. Пожалуй, они слишком тонкие – женщинам положено иметь полные, чуть припухшие губки, как в глянцевых журналах. Я слегка надула губы, чтобы посмотреть, какой получится эффект. И тут же перед глазами возник другой рот – мужской, крупный, твердый, со слегка приподнятыми уголками. Я отогнала от себя видение.

Нет, мама все-таки права: я сама не знаю, чего мне надо! Есть Роберт. Он, конечно, не идеален, но я уже не в том возрасте, когда верят в принцев. Мне достаточно того, что Роберт всегда рядом, чисто выбрит, модно подстрижен и от него хорошо пахнет дорогим лосьоном. И он помогает деньгами. Кстати, о деньгах!

Я выпотрошила свою сумку, вывалив ее содержимое на кровать. На самом дне лежал конверт, который Роберт незаметно сунул мне в карман сразу после операции. Когда я получила такой конверт в первый раз, то испытала чувство стыда, даже пробовала отказаться. А Роберт тогда предложил мне не быть дурой, потому что пациенты благодарят врачей, как могут, и не след отказываться от того, что получено как подарок. «А ты предпочла бы, чтобы они подарили тебе еще одну ненужную вазу или коробку конфет, когда от них уже дома деваться некуда?» – спросил он. Я знала, что все берут эти конвертики с «благодарностями» – так уж заведено практически в каждой больнице любого мегаполиса. «Бесплатной медицины не бывает». В других отделениях мне редко что перепадает, ведь анестезиолог – человек, так сказать, лишний, не принадлежащий к кругу хирургов, распределенных строго по отделениям. Только на ортопедии я как-то влилась в коллектив, да и то в основном благодаря Роберту. Стал бы он так стараться, если бы я не была его любовницей? Сомневаюсь, не тот персонаж. В своем же собственном отделении я тоже – не пришей кобыле хвост. Реаниматологи работают в команде, а я кто? Анестезиолог, поэтому такая уж у меня судьба – кочевать по отделениям и нигде не считаться своей.

В любом случае, эти деньги мне пригодятся – Славка подсуропил, чтоб его… Огромный долг, доставшийся мне «в наследство» от внезапно испарившегося мужа, требовал ежемесячных выплат. Бизнесмен из него всегда был никудышный, но энергия била ключом, и вот в результате – долг в пять миллионов, включая проценты, а ведь я даже не представляю, что за дело он собрался раскрутить! Ну почему, почему Славка не мог, как другие мужья, просто работать по найму и приносить в дом пусть и небольшие, но стабильные деньги? Ведь я в принципе неплохо зарабатываю (по крайней мере, я так полагала, пока не пришлось расплачиваться за муженька!). Но нет, Славка всегда стремился в заоблачную высь. Так надо было, черт подери, в космонавты идти – по крайней мере, это принесло бы почет и уважение. Его неувядающая мечта разбогатеть не раз подводила наше семейство к самому краю долговой пропасти, но теперь, кажется, я никогда не была настолько близка к тому, чтобы в нее рухнуть!