Карина Тихонова - Прогулки с Хальсом

Антон молча кивнул. Катя переглянулась с Егором.

— С ума сойти! — сказала она с благоговейным ужасом. — Это же одна из лучших его работ! Ей же цены нет!

Коллекция генерала Воронина насчитывала около пятидесяти отличных полотен из разряда «перемещенных ценностей». Среди трофеев Николая Егоровича было несколько гравюр Дюрера, пара мадонн Лукаса Кранаха Старшего, один Вермеер, несколько работ Хуана Эрреры Старшего и множество картин, которые относились к голландской школе шестнадцатого века. Очевидно, бывший владелец коллекции был большим поклонником этой школы. Примерная стоимость картин по самым скромным оценкам составляла почти шестьдесят миллионов долларов.

Когда после смерти Николая Егоровича огласили завещание, в благородном семействе началась самая настоящая свара. Больше всех неистовствовала Катя. Она считала, что профессия дает ей приоритетные права на обладание коллекцией. Надежда Ивановна к тому времени тяжело болела и не могла принять участие в драке. Егор, поворчав, смирился.

Конечно, Катя была сама виновата в том, что картины достались Марику. Не фига было задирать сводного брата по поводу и без повода на глазах у отца. Марик в таких случаях выглядел невинной жертвой, и сердце Николая Егоровича обливалось кровью. Чувство вины перед внебрачным сыном и подтолкнуло генерала к составлению подобного завещания.

Наверняка Надежда Ивановна предвидела такой поворот. Когда Антон ловил ее задумчивые взгляды, устремленные на Марика, по его рукам ползли ледяные мурашки. Казалось, Надежда Ивановна прикидывает, с какой стороны лучше подойти, чтобы снять у пасынка скальп. Впрочем, Марик пользовался в доме отца огромными, неслыханными привилегиями. Ему разрешалось не прикасаться к учебникам, в то время как Егор и Катя по три часа в день долбили пройденный материал. Марик мог питаться одними фруктами и пирожными, а в Катю и Егора почти насильно заталкивались супы и овощи…

Антон задумчиво покачал головой. Да, умная женщина была Надежда Ивановна, ничего не скажешь. Она наносила сокрушительные удары по интеллекту и здоровью пасынка, ничем не выдавая своей ненависти. Катя — всего лишь бледное материнское подобие.

— Разве Вера разрешила тебе продавать ее картины? — спросила Катя.

Антон с раздражением отбросил в сторону смятую салфетку.

— К твоему сведению, я уже достиг совершеннолетия!

Егор торопливо поменял тему:

— У Веры был отличный вкус!

— К сожалению, не во всем, — тут же отпарировала Катя.

Егор сделал вид, что не понял намека:

— Состоятельная была женщина…

— Да, к сожалению, — снова влезла в разговор Катя. — Это ее и погубило.

Антон не выдержал. Поднялся из-за стола и сухо сказал:

— Прошу прощения, мне пора идти.

— Конечно, конечно! — подхватила Катерина. — Прости, что заговорила о Вере. Мы понимаем, как тяжело тебе о ней вспоминать…

Антон не дослушал. Вышел из-за стола, не обращая внимания на умоляющий взгляд Марика, быстро обулся и хлопнул дверью.

Отряд стрелков добрался до трактира за каких-нибудь пятнадцать минут. По дороге спасенный юноша не умолкал ни на секунду.

— Но, господа, какое счастье, что вы подоспели вовремя! А как будет благодарен вам мой отец! Он известный амстердамский пивовар, и если вы когда-нибудь посетите этот славный город, прошу вас быть нашими гостями!

Михиль учтиво склонил голову:

— Благодарю. Значит, ваш отец варит пиво?

Юноша смутился и покраснел.

— Я, конечно, понимаю, в этом занятии нет ничего возвышенного…

— Ну что вы! — перебил собеседника Михиль. — Пивоварня — превосходное и доходное занятие! Я имел в виду совсем другое. Теперь я понимаю, почему вы называете деньги «пустяками».

— Я ненавижу деньги! — горячо воскликнул юноша.

— Надеюсь, это чувство останется без взаимности, — ухмыльнулся Михиль.

— Вы что-то сказали, капитан?

— Нет, мой друг, ничего особенного. Не торопитесь, мы уже пришли.

Перед ними высилась стена, сложенная из крупных грубых камней. Трактир «Золотой гусь» считался одним из лучших кабачков Харлема. Здесь подавали отличное пиво, а к нему фирменное блюдо — лосося под зеленым соусом. Владелец «Золотого гуся» два года назад патрулировал ночной город вместе с отрядом стрелков и в любой момент открывал широкий кредит бывшим сослуживцам. К их чести нужно заметить, что все долги неукоснительно погашались.

Михиль де Валь распахнул дверь, и на улицу вырвался залп громкого смеха, смешанный со звуками музыки. Горожане называли «Золотого гуся» «музыкалкой», потому что по вечерам здесь играл небольшой оркестр. Под аккомпанемент флейты, лютни, скрипки и барабана завсегдатаи трактира могли потанцевать или спеть любимую песню. А то и просто послушать музыку, предварительно заплатив музыкантам за исполнение.

Публика в трактире собиралась разношерстная. Днем его посещали уважаемые граждане Харлема, чтобы пропустить по кружечке пива и потолковать о делах, а ночью приходили завсегдатаи попроще: моряки, перекупщики, крестьяне, торговцы средней руки. Веселье иной раз принимало буйный характер, но трактирщику Курту довольно было разок ударить кулаком по столу, чтобы мгновенно успокоить гуляк. Кулак у Курта был толщиной с небольшой пивной бочонок, а ростом бывший стрелок выделялся даже среди самых рослых солдат. К тому же все хорошо знали, что трактир частенько посещают сослуживцы Курта. Портить отношения со стрелками не желали самые отчаянные повесы.

Михиль учтиво пропустил Яна Стена вперед. Юноша вошел в большой зал с низким сводчатым потолком и с любопытством огляделся вокруг. Здесь было на что посмотреть.

«Золотой гусь» мог вместить одновременно сотню человек. Стены зала были выложены сверкающей фаянсовой плиткой с изображениями птиц и животных. С толстых деревянных балок под потолком свисали длинные металлические цепи. На их концах крепились небольшие забавные безделушки: игрушечные кораблики, деревянные куклы, фарфоровые китайские болванчики, африканские уродцы, сделанные из странного черного камня… Моряки взяли за правило привозить из разных стран сувениры для Большого Курта, как называли хозяина трактира. Курт аккуратно подвешивал подаренные безделушки на цепочки и охотно рассказывал новым гостям, кто и откуда их привез.

Веселье не стихало здесь ни днем, ни ночью. Возле небольшого помоста, на котором сидели музыканты, лежали сборники песен. Был здесь песенник для моряков «Колесница Нептуна», песенник для крестьян «Веселый поющий селянин», сборник песен торговых людей «Новый амстердамский Гермес». Одним словом, репертуар на все вкусы.