Виктор Пронин - Гражданин начальник

– Нет уж, Илья Матвеевич, увольте, – Заварзин поднялся. – Как-нибудь в другой раз. Лучше подышу свежим воздухом. Вы все помните?

– Ты имеешь в виду деньги? – жестко усмехнулся Голдобов. – Помню. Я о них всегда помню. Как и о собственной смерти.

– Не понял! – остановился Заварзин в дверях.

– Ладно, потом. Тебе этого не понять. Сам-то ты думаешь о собственной смерти?

– Опять не понял...

– Это не угроза, Саша. Это философия. И немного возраста. Значит, не посещают тебя мысли о смерти... Это прекрасно. А я только о ней, проклятой, и думаю.

– И о деньгах, – напомнил Заварзин.

– Это одно и то же, – Голдобов тяжело поднялся, проводил Заварзина до выхода на террасу, запер за ним дверь и, вернувшись, снова опустился в кресло, придвинул телефон.

Складки кожи на лице еще больше сделали его похожим на старого породистого пса. Втыкая короткие толстые пальцы в дыры телефонного диска, резко и круто поворачивая его, он набрал номер.

– Привет, старина, – сказал Голдобов, откинувшись в кресле. – Как поживаешь?

– А, вернулся... Поздравляю. Давно о тебе слышно не было... Уж заскучали маленько.

– Слышал я, как вы тут скучаете... Эхо до самого Черного моря докатилось.

– Что делать, что делать... Выбирать не приходится. Как там, на югах-то?

– Жарковато... Не так, конечно, как здесь, но тоже... Жарче, чем у вас, наверно, нигде нет.

– Ты вот вернулся, авось попрохладнее станет... Знал, когда вернуться, – с укором произнес собеседник.

– Нет, я знал, когда уехать! – рассмеялся Голдобов.

Разговор получался странным. Собеседники не называли друг друга по имени и вообще не произносили имен.

Посторонний, случайно услышавший их беседу, наверняка решил бы, что они просто не знают, как убить время. Но человек опытный сразу бы сообразил, в чем странность разговора, – оба говорили так, словно заранее были уверены, что их подслушивают, что кто-то записывает их слова и вертятся, вертятся колесики с магнитной лентой.

– Везучий ты...

– Нет, я просто хитрый. Как с работой? Справляетесь? Поделись, может, радость какая есть, может, неприятность... Глядишь, советом помогу, делом, а? А то и повидались бы... По маленькой пропустим, попаримся, глядишь, жизнь-то и помягчает. Про баб давно не говорили, они уж заскучали небось, бабы-то?

– Неплохо бы... Да никто не зовет.

– Заглядывай завтра после службы, а, старина? Отложи важные дела – государство уцелеет и без твоего усердия.

– Опоздал ты со своими советами. Государство не уцелеет даже с моим усердием. Похоже, ничто уже наше государство не спасет. Есть такое понятие в авиации – флаттер. Неудержимое разрушение самолета в воздухе. Срабатывает ошибка в конструкции. Вот мы сейчас и попали в этот самый флаттер.

– А я прилетел – даже не заметил, – Голдобов не хотел ввязываться в разговор, в котором употребляется такое опасное слово, как «государство». – Так как насчет баньки?

– Договорились. Может, и шефа затащить?

– Чуть попозже... Пусть потерпит маленько.

– А то у него свои проблемы...

– Знаю.

– Он ждал тебя. Письмами его одолевают отовсюду. Посылали эти письма отсюда, теперь они вернулись к нему. Ответы писать надо, объяснения, а тут стреляют на улицах...

– Знаю, – резко повторил Голдобов. – До встречи, старина. – И он положил трубку. И тут же без раздумий набрал еще один номер. Голос его изменился, сделался ленивым, будто говорил человек, довольный всем на свете, лежа на диване и почесывая под мышками. – Привет, дорогой... Рад слышать... Тебя так не хватало в дальних краях... Это единственное, чего мне там не хватало.

– О! Кто приехал! Загорел небось, похорошел?

– Не без этого... Как тут моя красотка? Говорят, неприятности у нее?

– Плывет твоя красотка. Похоже, крепко запила.

– Слышал. Но ты не обижай ее... Не придавай значения ее маленьким женским слабостям. Ее можно понять, такое случается не с каждым... Кто угодно поплывет.

– Это уж точно!

– А то, говорят, натравил на нее какого-то пса злобного, он ей прохода не дает, все допытывается, домогается, все что-то узнать от нее хочет.

– Да ну, какой там пес... Дворняга!

– Однако пришлось предпринимать нечто срочное, а? Значит, не такая уж и дворняга?

– Это не его заслуга. Парень слабаком оказался. Ты посмотришь на него и сам успокоишься. Он ведь и с тобой повидаться хочет.

– А это зачем? – нахмурился Голдобов.

– Положено. Тут я не могу ему помешать. Не переживай, все обойдется. И потом, мы тоже не дремлем. Кое-что сделано. Я же знаю, что у него есть... Пустая папка.

– Ну, смотри... Он на тебе висит.

– Да я только что с него стружку снимал.

– А я что? Я – ничего. Как у тебя завтра? Повидаться бы, а? Посидим, попаримся, про баб поговорим... Давно про баб не говорили.

– А что, пора?

– Давно пора, – серьезно ответил Голдобов, а знающий человек, услышав их разговор, мог бы догадаться, что за предложением поговорить про баб может стоять что-то другое, более важное. – До завтра, старина.

Положив трубку, Голдобов вынул из чемоданчика небольшой блокнотик и записал: «20 августа 15 часов 30 минут. Разговор с Коловым и Анцыферовым. Пригласил в баньку поговорить про бабки». Спрятав блокнот в чемоданчик и сдвинув цифровой набор, он налил себе водки, уже успевшей нагреться, медленно выпил и методично доел все, что еще оставалось на подносе. Потом откинулся в кресле, заложив руки за голову, и произнес с тяжелым вздохом:

– Вот ты и приехал, Илья...

Добираясь в автоинспекцию, Пафнутьев вымок насквозь. Но это его не слишком огорчило. Свежие струи дождя после изнурительной жары были приятны, и он не стремился спрятаться от них. Шагая под дождем, он поднимал вверх голову, подставляя лицо под удары капель. Волосы его намокли, прилипли ко лбу, но его узнали, дали полотенце вытереть лицо.

– Ребята, – начал Пафнутьев, – вопрос на засыпку... Кому принадлежит зеленый «Мерседес», который совершенно безнаказанно разъезжает по городу, под номером 54—78?

– Хозяин... Александр Владимирович Заварзин, – ответил лысоватый и добродушный лейтенант, покопавшись несколько минут в своих папках. – Адрес нужен?

– Конечно!

– Записывай!.. Вокзальная, семнадцать, квартира шестьдесят пять. Председатель кооператива «Автолюбитель». Ничего кооператив, пока не жалуются, – улыбнулся гаишник. – Но и у него, и у нас все впереди.

– Думаешь, пожалуются? – недоверчиво спросил Пафнутьев. – А на что именно?

– Могу спорить... начнут халтурить, деньгу зашибать, попадутся на скупке ворованных запчастей, потом похищенную машину постараются разобрать... Ну и так далее. Все это уже было, – он усмехнулся виновато, будто от него зависело, как скоро попадутся кооператоры.

– А где этот кооператив расположился?