Виктор Пронин - Брызги шампанского

Жоры на площади не было – дождь. Если нет покупателей, ему тоже у парапета делать нечего. Мой знакомый журналист Алевтин познакомился с судомойкой из стриптиз-бара и теперь не всегда приходил даже на завтрак. Встречи у них были только по утрам – после ночной смены тетенька торопилась в его номер – такое условие поставил ей Алевтин.

И она его приняла.

Любовь зла.

Владелец литературно-музыкального салона и ведущий крымский поэт Слава Ложко уехал на своем разболтанном «жигуленке» в город Днепродзержинск – там, оказывается, открывался местный краеведческий музей, и Слава был представлен в качестве экспоната – своими стихами, разумеется, портретом, даже личными вещами. Почти не надеванные штаны пожертвовал Слава музею, бутылку из-под коньяка «Коктебель» и плавки, в которых впервые вошел в Черное море лет сорок назад. Все было с благодарностью принято и размещено в застекленных витринах. Перед отъездом, правда, Слава успел набить морды двум бестолковым хамоватым водителям, которые поначалу не поняли, с кем имеют дело. Теперь они долго будут помнить Коктебель и того, кто повстречался им на жизненном пути.

И Жанна пропала.

Три дня я не встречал ее ни на пляже, ни на набережной, ни на торговой площади. Оказывается, я совершенно не представлял, где она живет, не знал ее фамилии и вообще стал сомневаться, что она существует на белом свете.

Время от времени в разрывах туч показывалось солнце, дорожки сразу просыхали, а истосковавшиеся по теплу мужчины и женщины бросались на пляж, на ходу срывая с себя одежды. Но стоило им только повернуть лицо к теплым лучам, как солнце тут же скрывалось за тучами и опять шел дождь. Несчастные бросались в укрытие, спешно прикрываясь теми же одеждами, которые пять минут назад с себя сдирали.

Продавцы мокли в своих палатках, не смея свернуть торговлю – их пребывание на набережной уже оплачено. Книжные прилавки были покрыты дырявым целлофаном, армяне с тысячелетней печалью в глазах в десятый раз разогревали на газовых горелках окаменевшие шашлыки. Мужик, который каждый вечер устраивался с громадным блюдом красных, светящихся в темноте раков, невозмутимо мок под дождем, прихлебывал пиво и неустанно этих раков поедал. Это была лучшая реклама. Глядя на него, у кого душа не содрогнется, чья ладошка не потянется в карман за последней гривной, чтобы съесть такого же рака и запить таким же холодным пивом. Дождь лил, горка красной чешуи возле мужика все росла. Капли стекали по его лицу, а он этого как бы даже и не замечал – ел раков и запивал пивом. Независимо от того, сколько у него купят раков за вечер и купят ли вообще хоть одного, блюдо с наступлением темноты опустевало. Мужик собирал на блюдо шелуху из красных панцирей и уходил в ночь, чтобы на следующий вечер снова появиться все с тем же алюминиевым блюдом, на котором горой возвышались красные, светящиеся в темноте раки.

Продолжая короткими перебежками продвигаться по набережной – от навеса к навесу, от ресторана к ресторану, – я наконец наткнулся на знакомую физиономию. Это был полубанкир-полукиллер из Днепропетровска.

– Привет, – сказал он таким спокойным и уверенным голосом, будто мы с ним каждый вечер что-то пили. – Дождь идет, – добавил он, поясняя свой тон.

– Третий день, – ответил я так же значительно, будто пароль произносил.

– Говорят, еще не меньше недели будет херачить.

– Вода – десять градусов тепла, – продолжал я словами пароля.

– Маловато, – кивнул он понимающе. – Вода ничего, но, понимаешь, ноги мерзнут.

– Сегодня утром вдоль берега была ледяная кромка... Небольшая такая, сантиметров десять. Но тянулась до самого Карадага.

– Ишь ты, – сказал он без удивления. – Выпить бы чего-нибудь... Ты как?

– Надо!

– Дальше на набережной стоит небольшой магазинчик... «Коктебель» называется. В нем все настоящее, прямо с завода по оптовым ценам. Самый дешевый магазинчик, но о нем никто не знает.

– А ты как узнал?

– Верные люди сказали.

– Такие бывают?

– Когда дело касается коньяка... Бывают. А красавица твоя сбежала?

– Красавица? – не понял я.

– Маленькая такая, черненькая... Шустрая. Слушай сюда, мужик... Здесь все обо всех знают. Ты только посмотрел в ее сторону, а по набережной уж шепоток пошел. За вами уже вторую неделю весь Коктебель наблюдает бдительно и неотрывно. Поэтому – не надо.

– Что не надо?

– Делать большие глаза.

Полубанкир-полукиллер был невысок ростом, молод, румян, лыс и уверен в себе. Ходил он в спортивном костюме, который развевался на нем, как знамя на древке. Какие-то тапки на босу ногу шлепали по асфальту, на лужи он не обращал внимания, шел так, будто этих луж и не было вовсе, хотя в некоторых ноги его скрывались по щиколотку.

– Надолго сюда?

– Как получится.

– Я тоже. У меня яхта здесь, – неожиданно изменил он тему разговора. – «Касатка» называется. Хочешь покататься?

– Хорошая яхта?

– Миллион долларов с командой и с зимним содержанием. Бери свою красавицу, и махнем за горизонт.

– Прямо сейчас?

– Нет, сейчас уже поздно. Темнеет, – мой собеседник отвечал только на поставленный вопрос, прямо и нелукаво. – Андрей, – он протянул руку. Она оказалась мокрой от дождя, но крепкой, видно, чем-то занимался.

– Евгений, – с запинкой сказал я, с трудом вспомнив собственное чужое имя.

– Этот мясистый, в белом... Твой приятель? – неожиданно спросил Андрей.

– Какой мясистый?

– Я думал, вы вместе... Как увижу тебя – через минуту он идет. Или наоборот. Вот иду сейчас и удивляюсь – чего это мясистого не видно.

Мой новый друг Андрей шел размашисто, шлепал своими резиновыми подошвами, смотрел только вперед, слова произносил легко, как бы между прочим, не придавая им никакого значения.

– Я его видел с твоей девочкой, – сказал Андрей после долгого молчания. Из чего я понял, что тему он держит, слова произносит не случайные.

– Приставал?

– Не то чтобы... Он ведь знает, что ты с ней... Может, о тебе что-то хотел спросить. Так бывает в жизни, – он наконец посмотрел на меня весело, но веселость его не была простодушной. – Если увижу, покажу. Ничего, плотненький мужик, говорю же – мясистый. Озабоченный какой-то. Он мне не показался отдыхающим.

– Может, местный?

– Местный будет тебе вот так шататься по набережной при полном параде? Не надо, мужик, то есть Женя. Ты ведь Женя? Не надо. Хочешь, я тебе его покажу?

– Хочу.

– Так и скажи.

– Так и говорю. Открытым текстом.

– Я немного знаю эту публику... Ты бы вот так не шатался.

– Как?

– Будто ты в Коктебеле.

– А где же я?

– Извини, Женя... Может быть, я лезу куда мне не надо... Но раз уж начал, закончу. У меня такое впечатление, что ты не в Коктебеле, а на мушке.