Виктор Пронин - Божья кара

– Значит, так, – Жора остановил Андрея у калитки. – Слушай меня внимательно и не говори потом, что не слышал. Хозяйку зовут Аделаида.

– Как? – поперхнулся Андрей.

– Вообще-то по паспорту она Авдотья. Так ее назвали. Она выросла, и ей стало совестно произносить собственное имя. Ну не нравится ей Авдотья! И в знак протеста против родительской глупости, совершенной лет тридцать назад, она нарекла себя Аделаидой. Это имя тоже не слишком благозвучное, но для протеста годится. Кстати, и фамилия у нее оставляет желать лучшего, но что делать... Она мне нравится и такой. И я ей нравлюсь, несмотря на дурацкое имя Жора. Не для поэта это имя, с таким именем только протоколы в милиции подписывать. Для анекдотов имя.

– Придумай псевдоним.

– Андрей... Мое имя мне не нравится, но не настолько, чтобы я от него отрекался. Закрываем тему. Все, что нужно, я тебе сказал. Осторожно, ненавязчиво, как бы невзначай, выводим Аделаиду на разговор... Суть... Однажды весной она видела Свету с тем хмырем. Поздно вечером, у этого вот забора, Света прогуливалась с кровавым маньяком.

– Он уже тогда был кровавым? – уточнил Андрей.

– Нет, тогда он еще не был ни кровавым, ни окровавленным. Он был просто мокрым. Они, он и Света, возвращались после ночного купания. Вода тогда была еще холодная, но это их не остановило. То ли выпили хорошо, то ли чувства были горячи.

– Скорее всего, и то, и другое, – заметил Андрей, глядя в темноту.

– Мой милый друг! – печально произнес Жора. – И опять я с тобой согласен. Тебя здесь многие корят за плохое отношение к Свете. Но я с ними не согласен. Ты как-то произнес потрясающие слова – жизнь на фоне смерти. Мы все сейчас в этом поселке живем на фоне смерти Леночки. И потому выглядим совершенно не так, как могли бы выглядеть, если бы Лена была жива, и та похотливая сволочь не поступила с ней так... как поступила. Ты ведь приезжал и в позапрошлом году, и раньше... И все было прекрасно, все тебя любили, баловали и стремились угостить, всем, что под руку подвернется... Хотя и тогда тебя при желании можно было корить... Верно? Но случилась беда, и все изменилось. Держи удар, старик. Я с тобой. Света – хорошая девочка, но у нее есть один недостаток.

– Какой?

– Она из Коктебеля. А ты из других мест. Мои слова доступны для понимания?

– Вполне.

– Аделаида видела их однажды весенней ночью, когда с гор подули шалые, теплые ветра и над писательской столовой зацвела глициния. Ты видел, как цветет глициния? Бледная, как бы даже тусклая голубизна... Влюбленные сердца просто стонут от одного ее вида... Как однажды в святые минуты вдохновения я неосторожно выразился... «Ну что мне та Сицилия и Корсика в придачу, Когда цветет глициния на коктебельской даче...» Так вот, они шли с моря и весело смеялись. Им было хорошо, понял? Не отвечай, я не для этого задаю свой жестокий вопрос, чтобы услышать твой ответ. Ей без тебя было хорошо, может быть, даже лучше, чем с тобой.

– А вот в этом я сомневаюсь.

– И опять я с тобой согласен. – Жора ухватил Андрея за руку и поволок в темноту, где в свете луны чуть светилась калитка, сколоченная из неструганых досок. – Пошли, Аделаида нас ждет. Ты не представляешь, какие она делает котлеты! Ты когда-нибудь пробовал котлеты, приготовленные прекрасной Аделаидой?

– Никогда! – честно ответил Андрей.

– Твое счастье близко, как никогда!

В темноте, почти на ощупь, в свете слабой лампочки над входом, они прошли по проложенным доскам мимо вырытого котлована, мимо кирпичей на поддонах и протиснулись наконец в здание.

– Третий этаж, первая дверь налево, – бормотал сзади Жора. – Там один номер уже полностью готов. С видом на Карадаг, между прочим.

– Беру, – ответил Андрей.

– Подожди брать-то... Там сейчас Аделаида живет... Гостиница откроется к следующему сезону. Вот тогда и бери.

На третьем этаже из двери пробивался свет. Жора в последний момент опередил Андрея, громко постучал и первым вошел в номер.

– А вы не ждали нас, а мы приперлися, – нараспев произнес поэт. – Знакомься... Эту красавицу зовут Аделаида, имя забыть невозможно. А это мой лучший друг и знаток Коктебеля Андрей. Ваши имена созвучны, поэтому я уверен, что вы понравитесь друг другу. Вы оба хорошие ребята, оба в восторге от моих стихов, поэтому я спокоен за вас.

Из-за стола поднялась молодая женщина, блондинка с короткими волосами, очки без оправы придавали ей праздничное выражение лица. За столом остался сидеть парень. Он молча улыбался и не торопился приветствовать вошедших. Жора не обратил на него внимания, Аделаида тоже вела себя так, будто, кроме нее, в номере никого и не было.

– Я пойду, наверно, да? – поднялся парень.

– Да, Костя... Мы тут пошепчемся немного... Соскучишься – приходи. Ладно?

– Загляну. В случае чего – постучите железкой по батарее, я поднимусь к вам, – выходя, он похлопал Жору по руке, махнул напоследок Аделаиде, улыбнулся Андрею и вышел. И уже когда за ним закрылась дверь, Андрей поймал себя на мысли – а зубы у мужика на месте, и неплохие зубы, один в один. Не то что у того рыжего с кривыми ногами.

– Костя из строителей, – пояснила Аделаида. – Он тут на ночь остается... И охрана, и мне не так страшно... Представляешь – одна на четыре этажа... Как-то неуютно.

– Четыре этажа! – восхитился Андрей. – Неужели все номера можно заполнить?

– Если бы у меня было десять таких гостиниц, я бы заполнила их все.

– У меня, наверно, устаревшие представления о Коктебеле.

– Чаще приезжать надо. – Жора расположился в кресле, рядом с собой поставил на пол черную свою сумку, выразительно потянул носом.

– Что? – спросила Аделаида. – Запах? Не обращайте внимания. Это строительные дела – растворители, краски, ацетон... За зиму выветрится, и к весне повалит народ.

– Да нет, это не ацетон, – продолжал принюхиваться Жора.

– Открыть окно?

– Боюсь, не поможет... Какой-то устойчивый запах... Не то чтобы отвратный, а раздражающий какой-то... У меня уже слюновыделение началось... Головокружение... Дрожь в руках, в костях ломота, вечерами дурнота, как сказал поэт...

– Боже! – вскричала Аделаида. – Какая я дура! Это же котлеты!

– Да, скорее всего, – поспешно согласился Жора. – С ними надо что-то делать, я больше не могу выносить этот кошмарный запах.

– Ребята! У меня же все готово! – Аделаида сняла крышку с кастрюли, установленной посредине стола, и запах действительно сделался непереносимым. А когда Жора достал из своей черной сумки бутылку коньяка, когда он свинтил с нее крышку и разлил в подвернувшиеся стаканы золотистый напиток, судьба котлет была решена быстро и бесповоротно.

– Послушайте! – спохватился Жора. – Мы же Косте ничего не оставили!

– Не переживай, – успокоила поэта Аделаида. – Он снял пробу до вас.