Виктор Пронин - Божья кара

– Целиком и полностью, – ответил парень.

– Равиль, – обратился Жора к магу и колдуну, – скажи что-нибудь вещее. Можешь?

– Чую в воздухе напряжение.

– В этой комнате или в Коктебеле?

– И в комнате, и в Коктебеле.

– А напряжение положительное или отрицательное?

– И то и другое, – без улыбки отвечал Равиль. – Смотря, с какой стороны взглянуть. Или, говоря точнее, это зависит от того, с чьей колокольни посмотреть.

– Равиль, ты меня извини, – Жора помялся, не решаясь огорчить московского гостя, – но подобные вещие слова я... ты меня прости, пожалуйста... подобные вещие слова, мне так кажется, я тоже могу произносить... А если после хорошего глотка коньяка, то могу и подробнее, а?

– Не надо, – без улыбки ответил Равиль. – Не советую.

– Боишься, что осрамлюсь?

– Не осрамишься. Потому что дурачишься... С такими вещами не надо шутить. Говорят, в картах и любви новичкам везет... И тебе может повезти. Но не в том смысле, что ты действительно что-то угадаешь, что-то правильно предскажешь...

– А в каком смысле? – заинтересовался разговором и Андрей.

– Эти ребята, – Равиль указал рукой вверх, – тоже могут пошутить и выполнить все, что Жора наговорит после глотка коньяка.

– В таком случае вопрос на зысыпку, – подала голос Аделаида. – Предсказывая что-либо кому-либо... ты действительно угадываешь или создаешь будущие события?

– Уверенно сказать, предсказываю я или невольно создаю будущие события... не могу. Не знаю. Недавно один человек неожиданно попросил меня – произнеси первое же слово, которое придет на ум, глядя на меня, то есть на него. И я сказал «огонь». Через две недели двухэтажный дом этого человека сгорел в пыль. И вот я все это время казнюсь – не я ли сжег этот дом?

Некоторое время все молчали. Первой пришла в себя Аделаида.

– Ребята, не будем говорить о пожаре, особенно если он внутренний. Лучше его залить. Тем более что у нас есть чем.

– Боже! Аделаида! Как я тебя люблю! – воскликнул Жора. – Такие слова может произнести только настоящий поэт, а не тот, который, вроде меня, только виршами тешится.

Ну, что сказать, разговор шел обычный, какой случается, когда на столе в изобилии котлеты, коньяк, зелень с рынка. Но все-таки мимолетные слова, сказанные Равилем, не то чтобы озадачили, но нотку печали внесли, и ужин получился несколько сдержанный. И Жора стихи читал какие-то грустные, и Аделаида котлеты не расхваливала с тем безудержным восторгом, как было в прошлый раз, да и Андрей после всего, что открылось перед ним в последние дни, выглядел усталым. И он, не задумываясь, начал разговор, который с некоторых пор затевал везде, где оказывался.

– Слава Ложко опять в поиске, – сказал он.

– Пишет стихи? – с преувеличенной участливостью спросила Аделаида.

– Ремонт затеял. Санитарная комиссия выпила весь коньяк, который он поставил на стол, а потом составила акт. Антисанитария.

– Боже! Закрыли ресторан?!

– Если бы не было коньяка, они бы его точно закрыли. А поскольку коньяк был все-таки выпит, обязали привести в порядок подсобку, где у него блюда готовятся. И решил Слава эту подсобку отделать плиткой. От пола до потолка, все четыре стены. Ищет плиточника. У тебя тут никто не освобождается?

– Костя! – вскричала Аделаида. – Деньги сами идут тебе в руки! А Слава расплачивается нормально.

– Даже не знаю... – растерялся от неожиданности Костя. – Больно суров ваш Слава... К нему не подступишься...

– Придуривается! – отрезала Аделаида. – Как это в песне поется... Снаружи неприятные, но добрые внутри... Это про дикарей. Хочешь, ему позвоню? – В руке Аделаиды словно сам по себе возник мобильный телефон. – Прямо сейчас? Хочешь? В этой гостинице тебе уже делать нечего, разве что на рынок смотаться да в приятной компании посидеть? Я, конечно, не возражаю, но денег за это не платят! Андрей! Как ты сказал... Всю комнату плиткой отделать?

– Подсобку, – поправил Андрей.

– Не надо! – отмахнулась Аделаида. – Подсобка – это ее назначение. А по размеру – комната?

– Комната, – согласился Андрей, но как-то вяло, без гнева и восторга.

– Какой-то ты кислый, – заметила его состояние Аделаида.

– Коньяку хочет, – догадался Жора.

Костя, тут же взяв бутылку, наполнил рюмки.

«А бутылка в левой руке», – подумал Андрей все с той же печалью понимания.

– Жора, скажи что-нибудь кстати, – попросила Аделаида. – Только новенькое. Ты так редко произносишь новенькое... Все из прошлого, все из своей же классики.

– Я?! – возмутился Жора.

Хорошо сказано?

– Спиши слова, – вымученно улыбнулся Андрей.

– Книгу подарю!

– Обещаю рецензию в «Московском литераторе».

– Тогда я пошел за коньяком, – сорвался с места Жора, но Аделаида успела схватить его за руку. – Успокойся. Есть коньяк. Ишь, как ему славы захотелось. Сколько тщеславия, оказывается, в этом тщедушном теле!

– Кстати, о Славе, – напомнил о себе Равиль. – Кто-то собирался позвонить Славе.

– Ах, да! – спохватилась Аделаида. – Жора своими пьяными стихами кому угодно голову заморочит. Костя, я звоню Славе?

– Позвони, конечно... Почему нет... Вдруг что-то завяжется, сложится, получится...

Андрей, кажется, и сам не заметил, как взял свою стопку и, ни с кем не чокаясь, медленно выпил до дна. Как-то тихо, смиренно поставив стопку на стол, он отодвинул ее подальше от края. И вдруг почувствовал, как ему на колено плотно легла ладонь Равиля.

– Все в порядке?

– Да, – почти неслышно ответил Андрей.

– Это он? – прошептал Равиль.

– Да.

– Берем?

– У Славы.

– Что у Славы? – громко спросила Аделаида, услышав последние слова Андрея.

– Равиль спрашивает, где я уже успел выпить... Конечно, у Славы. Звони Аделаида... Понадобится – я подключусь.

– Хотите стихи?! – Сообщение о скорой рецензии в московской газете придало поэту сил, и он, похоже, даже протрезвел. – Коль хочешь опьянеть красиво, точней сказать, наверняка, начни, дружок, с бутылки пива, закончи литром коньяка. Каково?

Похвалить хмельные строки никто не успел – Аделаида подняла руку, призывая всех к тишине. В сторону Кости она сделала успокаивающий жест ладошкой, дескать, не дрейфь, сейчас все уладим.

– Это поэт Ложко? Аделаида беспокоит. Привет от Жоры. Он тут раззадоривает нас своими безнравственными стихами, но тебя, конечно, не хватает.

– Что пьете? – недовольно спросил Слава.

– Я пью божественный напиток – коньяк с названьем «Коктебель». Я вся, как драгоценный слиток, уж ты мне на слово поверь! – ответила Аделаида стихами самого Славы, и тот мгновенно растаял, потеплел, подобрел.