Арнальд Индридасон - Каменный мешок

В единый миг ее облик стал прежним. Дети сразу это заметили.

— Мы тут с Симоном поговорили немного, — сказал Грим и наклонился вперед, чтобы лампа осветила ожог.

У мамы расширились глаза при виде ошпаренной кожи и склеенных век. Она приоткрыла рот — то ли хотела сказать что-то, то ли вскрикнуть, — но не издала ни звука и лишь ошалело смотрела на Грима.

— Что скажешь, красив я? — ухмыльнулся он.

Грим выглядел и вел себя как-то странно. Симон никак не мог понять, в чем тут дело. Он словно был более обычного уверен в себе и самодоволен. Он всегда был их властелином, подчеркивал свою власть каждым шагом, каждым поступком по отношению к семье, но сегодня было еще что-то, он словно стал еще могущественнее, еще опаснее, и Симон все силился понять, отчего ему так кажется.

Грим тем временем поднялся из-за стола и пошел к маме.

— Симон рассказал мне про одного американского солдата, который хаживал к нам летом, дарил рыбу. По имени Дейв.

Мама не ответила.

— Вот это — тоже подарочек от американского солдата, — сказал он, ткнув пальцем в ожог. — И того солдата тоже звали Дейв. У меня не открывается правый глаз, а все потому, что этому солдату пришла в голову веселенькая идея плеснуть в меня горячим кофе. Он поставил кофейник на огонь и довел до кипения, в руки не мог взять, пришлось надеть рукавицу. Я думал, он нальет нам обоим по чашке кофе, а он взял да и выплеснул весь кофейник мне в лицо.

Мама отвела взгляд от лица Грима и уставилась в пол.

— Они пустили его ко мне в камеру. Руки у меня были в наручниках, скованы за спиной. Думаю, они знали, что он собирается делать.

Симон, как приклеенный, сидел на стуле за кухонным столом. Грим шагнул из кухни в коридор, нависнув, как коршун, над Миккелиной и Томасом, а потом повернулся к маме и подошел к ней вплотную.

— Все это очень странно пахло. Словно караульные решили его отблагодарить за что-то, — сказал он. — Ты не знаешь, почему мне так кажется?

— Нет, — тихо ответила мама.

— Нет, — передразнил ее Грим. — Конечно, ты не знаешь, ты была слишком занята. Ту бизи. Ну, это все понятно, он же тебя еб как Сидорову козу.

Осклабился.

— Знаешь, я не удивлюсь, если в один прекрасный день его выловят из озера. Он ведь, наверное, не умеет плавать. Так кто ж его неволит сидеть у воды и ловить рыбу? Можно ведь и поскользнуться…

Грим положил руку маме на живот.

— Как думаешь, он не наследил тут, часом, а? — спросил он очень-очень тихо; каждый слог сочился ненавистью. — Не забыл ли он тут чего? После «пикника»? Как думаешь? Я хочу, чтобы ты знала: если он что-то тут забыл, то этому чему-то не жить. Я даже знаю, как это будет — я утоплю эту дрянь в кипятке. Ну раз уж папаша мне кипятком лицо облил.

— Ты это брось, — сказала мама.

Грим не сводил с нее глаз.

— Как эта сука узнала про недостачу? — продолжил он. — Кто бы это мог ему рассказать про меня и моих корешей, а? Ты, часом, не знаешь? Может, мы где-то прокололись. Может, он видел, как мы выносим товар со склада. Но может быть, он просто зашел сюда, подарил кое-кому рыбину да и увидел, чего у нас тут дома есть, и задумался, откуда все это барахло, а там взял и спросил об этом одну местную блядь. Блядь, которая живет в этом доме.

Грим сжал ей живот пальцами.

— Вы же все такие, как видите хуй в военной форме, так сразу ноги на плечи.

Симон неслышно поднялся со стула.

— Слушай, у меня идея. Давай кофе выпьем, а? — предложил Грим маме. — Что скажешь? Отличная, по-моему, идея, пить утром горячий кофе, такой бодрящий. Надо, впрочем, прежде спросить у Дейва. Как думаешь, он нам позволит выпить кофе?

Грим расхохотался.

— Может, он к нам присоединится. Ведь ты его ждешь с минуты на минуту, не так ли? Думаешь, он придет и защитит тебя?

— Не смей, — сказал Симон.

Грим отпустил маму и повернулся лицом к Симону.

— Не смей, — повторил Симон. — Прекрати немедленно.

— Симон! — прикрикнула мама на сына. — Не смей!

— Оставь маму в покое, слышишь, — произнес Симон дрожащим голосом.

Грим снова повернулся лицом к маме. Миккелина и Томас, спрятавшись в коридоре, следили за происходящим. Грим наклонился к маме и зашипел ей в ухо:

— Кто знает, вдруг в один прекрасный день тебя хватятся, а тебя и нет вовсе! Пропала, как Беньяминова подстилка!

Мама посмотрела Гриму прямо в глаза — это можно, ведь он все равно сейчас ее изобьет:

— Что ты об этом знаешь?

— А люди пропадают. Всякие люди. Даже из «благородных семейств». А уж если такие люди пропадают, то что говорить о тебе, блядь подзаборная? Кто станет тебя искать? Разве твоя мать с газовой станции. Как думаешь, станет она тебя искать?

— Оставь маму в покое, слышишь, — повторил Симон, не отходя от кухонного стола.

— Симон, ты это что? — спросил Грим. — Я думал, мы с тобой друзья. Ты, я и Томас.

— Я тебе сказал, оставь ее в покое, — повторил Симон. — Оставь ее в покое. Не смей больше к ней прикасаться. А лучше всего тебе уйти. Уйти отсюда и никогда больше не возвращаться.

Грим подошел к сыну и уставился на него так, словно перед ним стоял не Симон, а совершенно незнакомый ему человек.

— Так я уже уходил. Меня не было дома шесть месяцев, и вот как вы меня встретили по возвращении. Мою бабу обрюхатил какой-то янки, а мой крошка Симон вознамерился вышвырнуть папу из дому. Ты что, Симон, думаешь, сможешь со мной справиться? В самом деле? Думаешь, в один прекрасный день у тебя хватит сил со мной справиться?

— Симон! — крикнула мама. — Успокойся, все в порядке. И вот что. Возьми Томаса и Миккелину и отправляйтесь-ка на Туманный мыс. Будете ждать меня там. Ты меня хорошо расслышал, Симон? Делай, что я говорю.

Грим осклабился:

— Ты только посмотри, Симон, сынок, что творится! Баба взялась командовать у меня дома! Что она себе возомнила? Кем себя воображает? Да, друзья, как много переменилось, пока меня не было. Полгода — и такие новости.

Грим выглянул в коридор:

— А что с уродкой? Что, калека тоже решила раскрыть свой поганый рот? Сра-сра-сра-сра-сраная калека, которую мне давно пора придушить. Это что, ваша благодарность? Это, блядь, ваша мне благодарность, вашу мать?!

Грим уже орал.

Миккелина уползла подальше во мрак коридора. Томас не двигался с места и все смотрел на Грима. Грим заметил это и улыбнулся до ушей.

— Но с Томасом-то мы друзья, — сказал Грим. — Томас ведь никогда не станет обманывать своего папу, правда, Томас? Ну, подойди ко мне, сынок. Подойди к папочке.

Томас так и сделал.

— Мама позвонила по телефону, — сказал он.

— Томас! — ахнула мама.

— Я не думаю, что Томас хотел ему помочь. Напротив, мне кажется, он хотел его напугать и тем самым помочь маме. А уж если совсем честно, то, по-моему, он просто не знал, что делает. Он ведь был еще совсем маленький. Бедный, бедный мальчик!