Валерия Вербинина - Миллион в воздухе

«Да это же наш шофер!» – ужаснулась Мэй, вглядевшись в него.

Стоило шоферу Кристиану сменить кепку и рабочую униформу на приличную одежду, сразу же стало ясно, что до истинного пролетария ему так же далеко, как до Эйфелевой башни. Он блеснул голубыми глазами, поцеловал ручку Мэй, которая от смущения не знала, куда деться, и подошел к Амалии, которая с любопытством смотрела на него.

– Поразительно, – сказала она, усмехаясь. – Вы тот самый смельчак, который занял третье место на автомобильных гонках Париж – Руан?

– Именно так, госпожа баронесса, – весело ответил граф на чистейшем русском языке. – Простите, что сразу же не представился, я ведь сразу же вас узнал. Подумать только, я когда-то был на вашей свадьбе!

Амалия помнила, что мать у графа урожденная Толстая и что даже его отец, будучи французом, числится русским подданным и бывает при российском дворе; но она не любила, когда ее пытались застать врасплох, и потому немедленно отомстила графу самым очаровательным образом.

– И сколько вам тогда было лет – шесть или семь? – поинтересовалась она невиннейшим тоном.

И с удовольствием увидела, что молодой человек порозовел, как… ну, допустим, вареная креветка.

– Предлагаю устроить обед для наших гостей, – объявила Кларисса.

– На террасе? – подал голос адвокат.

– Да, на террасе, и заодно отметим приезд моей дорогой внучки. – Говоря, она одной рукой обвила Мэй за талию, словно они уже стали закадычными подружками. – Госпожа баронесса и господин граф, само собой, тоже приглашены.

– Я не могу, – сказала Амалия.

– Ах! – вскричала Кларисса. – Сударыня, вы меня просто убиваете своим отказом! Но, может быть, все-таки передумаете?

– Кроме того, – добавил Бланшар, – вы без помех сможете обсудить с господином графом все существующие на свете автомобили, потому что никто не знает о них больше, чем он. Уверен, вам вряд ли представится другой такой случай.

Амалия поняла, что попала в ловушку. Но Мэй глядела на нее так жалобно, с такой немой мольбой, что сердце баронессы не выдержало.

– Хорошо, – сказала она. – Если вы настаиваете, я останусь, но ненадолго.

– Ну конечно, ненадолго, сударыня! – вскричал Бланшар и, потирая руки, поспешил на кухню – распоряжаться насчет обеда.

– Как это мило, – сказала Кларисса, когда все приглашенные собрались на террасе и Мэй, краснея, поднесла бабушке в подарок флакон духов. – Просто прелестно! Впрочем, я все равно больше люблю «Белую розу», – добавила она, очаровательно улыбаясь, так что Мэй почувствовала себя глупее некуда. – Жером! Унесите это в мою комнату, пожалуйста.

Неугомонная бабушка снова обратилась к Мэй:

– Так как поживает твой отец? Подумать только, я так давно его не видела! Почти что с рождения, – кокетливо уточнила она. – Ох уж эти семейные дела!

Мэй и так была не слишком разговорчивой, а присутствие трех посторонних людей (даже если не включать в их число саму Клариссу) совершенно отбило у нее охоту откровенничать. Она все же выдавила из себя, что отец поживает прекрасно, равно как и мать, и братья Мэй.

– Эдвин и Альберт, – Кларисса задумчиво прищурилась. – Какие, однако, затейливые имена у моих внуков! В мои времена предпочитали простоту.

– Это особенно видно по вашему имени, мадам, – вкрадчиво заметила Амалия.

Что-то такое прозвучало в ее тоне, совершенно спокойном, что Мэй даже чуточку испугалась. Но тут, как никогда кстати, вмешался Бланшар и велел слугам подавать на стол.

То ли благодаря превосходной еде, то ли по какой другой причине, но разговор вскоре вернулся в нормальное русло. Кристиан рассказал о готовящихся гонках, а Бланшар вспомнил некий пикантный случай из времен империи, в котором оказался замешан герцог де Морни, сводный брат императора.

– Вы читали Альфонса Доде [15], сударыня? – обратился он к Амалии. – Это чудовищно неблагодарный человек, просто невероятно! Он был, знаете ли, всего лишь бедным поэтом. И однажды императрица Евгения прочитала его стихи и пожелала узнать об авторе, а когда ей сказали, что он беден, попросила подыскать ему какое-нибудь место. Так он стал секретарем герцога де Морни, то есть одним из секретарей. Впоследствии господин Доде совершенно пасквильным образом вывел герцога, своего благодетеля, в своих романах. Случай, о котором я говорю, тоже описан в одной из книг, но на самом деле все было совершенно иначе. Если хотите знать…

И Бланшар с упоением поведал свою версию одного из увлечений герцога, в котором были замешаны некая м-ль О., а также виконтесса Д.

«Боже мой, – думала Кларисса, – как же он их любит, эти старые времена, которые никогда не вернутся, и всех этих негодяев, которые давно уже стали землей! А ведь я еще помню, как он ругал их, когда они были еще живы, и кричал, что правительство во Франции никуда не годится, и эта империя во много раз хуже той [16]. Неужели и я произвожу впечатление старухи, которая только и знает, что болтать о прошлом?»

И она мягко, но решительно прервала Бланшара, который мог вспоминать о делах минувших дней часами.

– У меня такое впечатление, как будто я снова в Англии, – сказала она внучке, поглядывая на ее простое серое платье, отделанное лишь тоненькой полоской безыскусной вышивки. – Английская одежда – это нечто, созданное людьми без фантазии для людей, лишенных чувства стиля. Я уж не говорю о шляпках, их вообще умеют носить только во Франции. А ведь хорошая шляпка в нашем мире куда важнее честной репутации. Репутацию еще могут простить, но скверную шляпку – никогда! – Она покосилась на Амалию, но тут уж найти повод для придирок было гораздо труднее. – Ваше платье великолепно, госпожа баронесса. Это Редферн?

– Лаферьер, – учтиво ответила Амалия. – А ваше, кажется, от Руффа? [17]

Кларисса засмеялась.

– Похоже, мы обе с вами неравнодушны к моде, – заявила она. – Лично я счастлива, что дожила до этого времени, когда мода стала настолько хороша. Я ведь помню еще кринолины, госпожа баронесса. Эти огромные юбки, неповоротливые, как киты…

– А я грущу по кринолинам, – вздохнул адвокат. – Императрица Евгения…

– Я не спорю, на картинах они смотрелись прекрасно, – перебила его Кларисса. – Но носить их было то еще приключение.

– А после кринолинов были турнюры с валиками сзади, – напомнил Кристиан, улыбаясь. – Они вам тоже не нравились?

– Мещанский стиль, – фыркнула Кларисса. – Что хорошего может быть в силуэте, в котором подчеркнута лишь одна часть тела, не бог весть какая? Я всегда считала, что Ворту [18]не хватало чувства меры. Я и ему самому это говорила, но он не слушал. Впрочем, он прекрасно умел обыгрывать возможности любого материала, в этом ему не откажешь. И все равно я считаю, что современная мода – лучшая, какая вообще может быть. Пакэн, Дусе, Раудниц, Лаферьер и остальные – просто удовольствие для глаз. Если в былые времена можно было годами ходить к одному кутюрье, то теперь даже не знаешь, с кого начать, настолько все хорошо. – Она перегнулась через стол к Мэй. – Пользуйтесь этим, дорогая! Время идет слишком быстро. Кто знает, что будут носить лет через десять или двадцать? Меньше всего люди ценят хорошее, когда его у них в избытке. Лично я надеюсь, что не доживу до того времени, когда в моду снова войдут какие-нибудь кошмарные кринолины.