Алена Винтер - Черные ирисы

– Не смей говорить мне о жестокости!

Сэр Роберт был раздражен и не скрывал этого. Кемден повернулся к хозяину. Он с любопытством посмотрел на него и не увидел того человека, перед которым преклонялся. Посреди комнаты стоял бледный старик, нервно сжимающий кулаки. Его глаза злобно горели, как у ребенка, когда на его любимые игрушки кто-то посягает.

Кемден склонился в поклоне и вежливо произнес:

– Простите, сэр Роберт. Я все сделаю так, как вы того желаете.

Ольга ехала к своим детям и от радости пела в машине. Впервые за три месяца, прошедшие после вынужденного расставания, им разрешили увидеться. Ольга не помнила себя от счастья. Ничто не шло в сравнение с пьянящим чувством предвкушения встречи с двумя самыми дорогими ей людьми. Три месяца она не видела своих дочерей. Три месяца переживаний, три месяца страха, казалось, забылись и исчезли в тот момент, когда Кемден сказал, что их привезет. Сердце было наполнено любовью и ожиданием минуты, когда она сожмет детей в объятиях.

Ольга сидела в кафе, напряженно рассматривая проходящих мимо окон людей и ежеминутно поглядывая на часы. Глаза затуманились от слез, когда она увидела, что к кафе подъехал серый «Ягуар» и из него вышли две маленькие леди в одинаковых ярко-синих пальто. У Виктории в руках был огромный букет роз почти в рост с ней. Ей было тяжело держать цветы и неудобно идти с ними, но отдавать их Кемдену она упорно не желала. Ольга долго обнимала и целовала дочерей. По щекам ее текли слезы, но она не замечала их и не пыталась вытереть. Кемдену захотелось достать платок и прикоснуться к белой щеке, но, естественно, он не посмел это сделать. Он передал официанту розы, которые тотчас же поставили в вазу на столик.

– Мы уже были в этом кафе с дедушкой, – объявила Виктория. – Я ела здесь вишневый пирог. Помнишь, София?

– С дедушкой? – удивилась Ольга.

– С твоим папой, – кивнула Виктория. – Почему ты раньше не говорила, что у нас есть дедушка?

– Что сэр Роберт наш дедушка, – добавила София.

Ольга бросила на Кемдена быстрый взгляд и осеклась, увидев в его глазах предупреждение.

– Мы были в ссоре, – медленно произнесла она, следя за выражением лица Кемдена.

– А сейчас помирились? – не унималась с расспросами Виктория. – Это правильно, потому что дедушка Роберт хороший. И бабушка тоже очень добрая. Она любит нас.

– Я рада, что они вам нравятся. – Ольга продолжала поддерживать беседу, смысла которой не понимала. – Как твоя учеба, София?

– Хорошо, – вздохнула девочка. – Но я огорчена, дедушка сказал, что теперь я буду учиться в другой школе. В старой у меня осталось много друзей, и сейчас мы с ними не видимся.

– И где находится твоя новая школа? – быстро поинтересовалась Ольга.

– Что будем заказывать? – так же быстро спросил Кемден, не дав Софии ответить на вопрос.

– Мороженое! – воскликнула Виктория. – Мороженое нужно есть каждый день. Тогда будешь всегда веселым, потому что в нем много веселья!

Кемден нарушил указание сэра Роберта и дал Ольге возможность пообщаться с детьми намного дольше, чем предполагалось. Но он внимательно следил за тем, что говорят девочки, и пресекал любую попытку Ольги узнать, в каком месте они живут. Ему приятно было видеть, с какой нежностью Ольга относится к дочерям. Снова возник в голове вопрос: почему эта женщина любит детей, не являющихся ей родными? Он спрашивал себя, что заставляет ее быть такой самоотверженной и преданной. Ведь ради них она пошла на преступление. Она убила, чтобы они были счастливы, она занимается тем, что ей претит, только для того, чтобы обеспечить их благополучие. Оценят ли они когда-нибудь эти жертвы? Возможно, и к счастью, эти прелестные малышки никогда не узнают о том, что предприняла их мать ради их счастливого детства.

– Нам пора, – сказал Кемден.

Ольга умоляюще на него посмотрела, но, поняв, что он не поддастся уговорам продлить встречу, кивнула. Глаза ее заблестели от слез.

– Мама, можно мы сегодня переночуем дома?

– Сейчас мы едем к дедушке, – сказал Кемден. – И вы решите с ним, когда в следующий раз встретитесь с мамой.

София дотронулась до его плеча.

– Но мы хотим домой. Мы хотим жить с мамой.

Он взял в руку теплую ладошку и улыбнулся.

– Я знаю, но мама сама попросила дедушку о том, чтобы вы некоторое время пожили у него.

– Это ненадолго, – подтвердила Ольга и вытерла мокрые от слез щеки. – Я сейчас очень занята, и у меня... – она замолчала, язык не повернулся сказать дочерям, что у нее для них нет времени.

Кемден поднялся и взял Викторию за руку. Ольга встала следом. Они молча дошли до машины. Ольга поцеловала девочек и помогла им сесть на заднее сиденье.

– Мы скоро увидимся. – Она попыталась придать голосу бодрость, закрыла дверцу машины и преградила дорогу Кемдену.

– Кто такой сэр Роберт? И почему мои дочери называют его дедушкой?

– Вам не следует этого знать.

– Вы – жалкий прихвостень, – прошипела Ольга. – Неужели вы не понимаете, как я страдаю?

– Встретимся в «Астрей» завтра, там и поговорим. Не стоит разыгрывать здесь трагедию. На вас уже смотрят дочери, да и люди оборачиваются.

– Плевать мне на людей и на то, что они подумают.

– Вы ошибаетесь. Вам не все равно. – Кемден взял ее за руку и поцеловал. – До свидания, баронесса.

Раз за разом Гесс прокручивал место на диске, где Ольга де Койн стреляет в Роуза. Медленно, по кадрам он смотрел, как она приставляет пистолет к подушке, с гневом отмечая, что рука ее не дрожит. Он наблюдал за тем, как Ольга одевается, как уходит, даже не обернувшись на труп. Гесс считал, что убийца должен насладиться результатом своей работы. Он наверняка бы убрал подушку с лица Марвина, чтобы с удовольствием обнаружить в его лице дыру от пули и удостовериться, что он больше никогда не откроет глаз. Но Ольга просто ушла. Испугалась. Гесс усмехнулся. К смерти нужно проявлять почтение, особенно если сам вызываешь ее. Перед ней нужно преклонять колени в знак уважения, а не показывать спину в трусливом бегстве. Ольга проявила неучтивость к госпоже смерти. Впрочем, такой женщине, как баронесса, было неведомо, что такое почтительность. Гесс выключил монитор и потянулся к сигаретам.

– Сука, – процедил он сквозь зубы.

Он помнил каждую минуту, которую провел в обществе Ольги. Он ненавидел то время, когда вынужден быть рядом с ней. Его раздражал тембр ее голоса и губы, произносящие пренебрежительные слова. Ее взгляд, обращенный в его сторону, приводил в бешенство. Гесс хотел схватить Ольгу за шею и задушить, чтобы она закрыла глаза, в которых читалось презрение к нему.

В дверь постучали. Гесс выдохнул дым и бросил ненавидящий взгляд на вошедшего. Охранник сжался в страхе, увидев лицо хозяина.