Антон Леонтьев - Лига охотников за вампирами

– Пап, ты обещал, что позволишь мне самой управлять яхтой! Ты обещал, пап! – воскликнула Дашенька.

– А раз обещал, значит, так и будет, – кивнул олигарх и посмотрел на часы. – А теперь время для...

– Знаю, пап.

Дашенька, отложила книгу в сторону, закатала рукав и откинулась на подушки.

– Пап, а где Мистер Квак? – спросила она с беспокойством, и отец протянул ей сидевшего на стуле в углу комнаты большого плюшевого лягушонка по прозвищу Мистер Квак.

Мистер Квак в смешном фраке и с крошечным цилиндром на приплюснутой зеленой голове был любимой игрушкой Дашеньки. Вообще-то девочка не признавала игрушек, а если раньше и играла, то в машинки, а не в куклы. Мистер Квак, которого она увидела в небольшом антикварном магазинчике в Париже, стал для нее другом, товарищем, членом семьи. Дашенька ложилась спать, прижимая его к себе, и подкладывала под голову, когда наставало время очередной инъекции. Желдыбин знал, что Мистер Квак помогает Дашеньке держаться. Ведь девочке было известно, что она больна и что ее ожидает.

Дашенька прижала к себе Мистера Квака, а Борис Борисович отвернулся, увидев покрытую точками следов от инъекций худую ручку дочери. Вернулась приветливая медсестра. Борис Борисович поцеловал дочку и вышел из спальни. Он не мог смотреть на то, как в руку Дашеньки впивается игла.

Скоро, совсем скоро это закончится. Болезнь навсегда отступит – и весь мир окажется у ног Дашеньки! Он сделает все, что от него зависит, а если будет нужно, спустится даже в преисподнюю и заключит договор с дьяволом. Впрочем, как знал Борис Борисович, дьявол – всего лишь глупая выдумка людей.

– Смерть достопочтеннейшего Петра Спиридоновича для всех нас – невосполнимая утрата, небывалая трагедия! – произнес белобрысый молодой человек в больших роговых очках дрожащим тоном. Извинился, вытащил из кармана пиджака огромный клетчатый платок и шумно высморкался.

Сидевшая напротив него за круглым дубовым столом, покрытым накрахмаленной скатертью, дама тоже не сдержалась и всхлипнула. Все же Петр Спиридонович был настоящим ученым, раз его студенты и аспиранты так живо реагируют на его кончину!

Молодой человек, представившийся Нине Аркадьевне, экономке покойного профессора Петра Спиридоновича Хымбальца, аспирантом оного (имя и фамилию Нина Аркадьевна не запомнила, вернее, не разобрала, потому что молодой человек произнес их скороговоркой и чрезвычайно скомканно), продолжая шумно сморкаться, вертел головой по сторонам, осматривая квартиру покойного историка, ставшего в середине прошлого месяца жертвой разбойного нападения и убийства.

– К великому сожалению, я был на научной стажировке в... в Южной Америке, вернулся только вчера, поэтому не мог проводить в последний путь нашего дорогого ученого и моего горячо любимого научного руководителя! – заявил безымянный аспирант. Незаметно для Нины Аркадьевны он ловко извлек из кармана пиджака цифровой фотоаппарат и, держа его так, чтобы экономка не могла видеть, сделал несколько снимков квартиры профессора Хымбальца. – Так что не могли бы вы, уважаемая Нина Аркадьевна, рассказать мне, как именно мы потеряли нашего дорогого профессора? У меня разрывается сердце, но я чувствую, что должен узнать детали, ибо иначе не найду душевного покоя!

Нина Аркадьевна, предложив столь хорошо воспитанному и милому аспиранту профессора чай с бубликами, пустилась в воспоминания, прерываемые всхлипами и лирическими отступлениями. Она не подозревала, что ее исповедь записывается на цифровой диктофон, который находился у молодого человека в другом кармане пиджака.

– Я обнаружила Петра Спиридоновича в кабинете! На ковре! С проломленной головой!

Аспирант, естественно, изъявил желание лицезреть место трагедии и был препровожден экономкой в кабинет. Ковер с кровавым пятном исчез, что было не так уж плохо. «Его всегда можно подрисовать в фотошопе, – решил молодой человек. – Побольше и поярче, читатели такое любят».

– И сразу поняла, что грабители желали заполучить коллекцию Петра Спиридоновича! – продолжала экономка. – Еще бы, ведь к нему и из-за границы приезжали, дабы попытаться перекупить тот или иной экспонат! Вот дня за два до ужасного инцидента был господин, кажется, из Франции. Или из Бельгии. Предлагал Петру Спиридоновичу, как профессор мне потом не без гордости сообщил, целых восемьсот тысяч евро! Но Петр Спиридонович отказал ему.

– И что же хотел приобрести тот француз или бельгиец? – возжелал узнать аспирант, на что экономка развела руками:

– Жемчужину коллекции Петра Спиридоновича! Она, кстати, тоже исчезла во время ограбления. Профессор хранил ее в большой шкатулке, причем всегда в сейфе. Я всего несколько раз ее видела. Однажды убиралась у него в кабинете, а шкатулка стояла на столе... – Нина Аркадьевна снова всхлипнула. – Пыльная она была такая, что я тряпкой по ней провела. Ну и, случайно так получилось, шкатулка открылась...

Молодой человек не стал заострять внимание дамы на том, что ни одна шкатулка не откроется, причем случайно, оттого, что по ней слегка проведут тряпкой. Наверняка старуху раздирало любопытство и она хотела узнать, что же профессор прячет, вот и «поколдовала» над замочком.

– И что же там было? – спросил гость с интересом.

Но Нина Аркадьевна горестно ответила:

– Не знаю, потому что в шкатулке была еще одна! Такая диковинная, явно старинная, с эмблемой на крышке – змея, кусающая себя за хвост. Я решила ее тоже протереть...

– То есть открыть, – промурлыкал себе под нос молодой человек.

– Но появился Петр Спиридонович и сказал, что к шкатулке прикасаться запрещено. И вообще, он был очень недоволен. Честно скажу: весьма груб! Раньше он никогда себе такого не позволял, а тут даже накричал на меня и обозвал... обозвал «глупой курицей». Однако потом пришел с извинениями. Шкатулка, оказывается, очень ценная. И изображена на ней... Как же он назвал? Я потом слово это записала, больно оно диковинное... Амфисбена! Раньше шкатулка принадлежала какому-то Ордену или что-то в таком роде...

Мысль молодого прохвоста, который, конечно же, был не аспирантом профессора Хымбальца, а Федором Крыловым, ведущим пером желтой-прежелтой столичной газетенки «Бульвар-экспресс», уже вовсю работала: таинственная шкатулка, похищенная в числе прочих реликвий, так и не найдена в отличие от других вещиц. Странно, странно...

Зазвонил телефон, Нина Аркадьевна извинилась и оставила гостя в кабинете одного, что позволило Федору сделать несколько снимков кабинета покойного, обшарить его письменный стол и засунуть нос в большую тетрадь.

Делать здесь было больше нечего, и «аспирант», сославшись на то, что ему нужно обратно в университет, на заседание кафедры, простился с Ниной Аркадьевной.