Антон Леонтьев - Дворец, где разбиваются сердца

Они прибыли в монастырскую церковь вовремя. Комиссар Фелиппе Гарсиа был вынужден выслушивать нудный и долгий монолог кардинала делла Кьянца, голос которого громыхал по всему помещению:

– Я не потерплю, господин комиссар, чтобы накануне приезда его святейшества в монастыре происходили новые убийства! Вы обязаны положить этому конец! А если вы не в состоянии сделать это, так и скажите!

Его высокопреосвященство был явно в плохом расположении духа. Мать-настоятельница, аббатиса Августина, стояла рядом, скорбно поджав губы и выслушивая недовольство святого отца. Тут же сгрудились монахини, и Николетта обратила внимание, что они больше пялятся на труп, чем на распалившегося кардинала.

Тело сестры Лукреции лежало на плитах пола, лицом вниз. Николетта, сухо поздоровавшись, призвала всех к тишине и порядку и склонилась над трупом. Судя по всему, убийство произошло уже достаточно давно. Ночью... Примерно в то самое время, когда дон Пруденсио был в монастыре.

Орудие убийства, большой металлический крест, который обычно используют в торжественных процессиях, валялся тут же. Кто-то с усердием опустил его острый конец на череп бедняжки Лукреции.

– Кара пала на нечестивцев и грешников, это гнев Божий, который поразил ее! – прошамкала сестра Агнесса. Николетта вдруг подумала, что выражение «на нее пал гнев Божий» можно понять двояко – в переносном смысле и в прямом. Гнев Божий, а именно массивное распятие с изображением Христа, на самом деле пало на голову Лукреции, которая, несмотря на свой монашеский сан, любила погрешить, предаться осуждению других и покопаться в их тайнах.

Комиссар посмотрела на Агнессу. Так ли проста на самом деле эта вроде бы полоумная старуха? Ведь она за день до убийства якобы указала на сестру Пилар и напророчила, что следующая жертва – именно она. И Пилар нашли утопленной в городском фонтане.

Совпадение? Но старухе за девяносто, она не могла бы совершить убийство. А вот стать его свидетелем или инициатором, к примеру...

– Уберите немедленно тело! – продолжал распоряжаться кардинал. В пурпурных одеждах, с золотым крестом на шее, усыпанным драгоценными камнями, легат папы римского производил величественное впечатление. Николетта поймала себя на мысли, что готова ему подчиниться. Да нет же, кардинал, пусть он и трижды могущественная персона в стенах Ватикана, здесь – один из рядовых свидетелей.

– Я попрошу всех очистить помещение, – сказала Николетта, увидев, что к ней спешит врач. – Кто-нибудь может сказать что-то по существу дела? Видел ли кто-либо что-то подозрительное минувшей ночью, возможно, слышал?

– Ночью мы, как и все божеские создания, спим, – заявил делла Кьянца. – И только преступники и исчадия ада бродят в темноте и совершают смертоубийства. Мне сказать нечего!

Желающих помочь следствию не нашлось. Все утверждали, что находились в своих кельях и ничего не слышали. Николетта заметила выражение нездорового любопытства на лице сестры Софии, секретарши аббатисы. Да и другие монахини, казалось, радовались новому убийству и продолжающемуся шоу.

Всех снова попросили удалиться, на этот раз кардинал соизволил внять словам Нико и отправился вместе с аббатисой Августиной пить утренний кофе. Врач, осмотрев тело убитой сестры Лукреции, сказал:

– Некто три или четыре раза ударил ее острым концом металлического креста по голове. Проломил ей череп, это и послужило причиной практически мгновенной смерти. Думаю, время смерти – между половиной второго и половиной четвертого утра. Больше смогу сказать, сами понимаете, только после детального изучения тела.

Все сходится. Дон Пруденсио Ногера был именно в это время в монастыре. Николетта подняла голову и заметила предмет своих мыслей. Градоначальник, одетый, как всегда, щеголевато и богато, стоял перед ней. Войдя в храм, он обнажил голову.

– Хочется пожелать всем доброго утра, однако по причине столь трагических событий не буду делать этого, – заявил Пруденсио. – Фелиппе, у вас новое убийство? Мне только что звонил лично губернатор, сказал, что если визит его святейшества, который должен иметь место в течение ближайших дней, будет омрачен каким-либо скандалом и тем более действиями маньяка, то мне не сносить головы. А если я уйду в отставку, мой дорогой племянник, то и ты тоже!

Мэр был явно разозлен. Если бы Нико не знала, что он сам ночью ошивался в монастыре, то приняла бы его сердитое настроение как должное. Или это тонкая игра?

– Кстати, дон Пруденсио, – спросила она. – Где вы были сегодня ночью?

Она заметила, что вопрос не понравился мэру. Ногера благодушно усмехнулся, но в глазах у него застыли страх и раздражение:

– Где я был сегодня ночью? Разумеется, у себя в кровати вместе со своей очаровательной супругой! Только не требуйте от меня, синьора комиссар, точных сведений касательно того, что мы делали, я не смогу поведать вам обо всем в стенах святого дома!

Нападение – лучшая тактика, подумалось Николетте. Ногера строит из себя оскорбленную невинность. Он же не знает, что есть свидетели его ночной активности. Она оставила градоначальника и вышла из церкви. Скорбная фигура отца Теренсио замерла на пороге. Священник пригорюнился.

– Милая госпожа комиссар, – сказал он. – Что происходит с нашим городком, с нашим монастырем и с нашим миром? Что все это значит? Даже святая обитель становится ареной страшных и кровавых преступлений!

– А все началось с похищения дароносицы! – пробасила подошедшая сестра Амаранта. – Попомните мое слово, это вор возвращался за чем-то еще! Но у меня вопрос: что сестра Лукреция делала ночью в церкви? Она должна была спать как сурок. Что-то наверняка вынюхивала! И не удивлюсь, если она наткнулась на вора, а тот ее успокоил!

– Сестра, вам не к лицу такие фразы, – прервал ее отец Теренсио. – Лучше давайте молиться за душу усопшей. Соглашусь, в жизни она не была образцом послушания и христианских добродетелей, но смерть всех объединяет.

Амаранта хмыкнула и грузным шагом заспешила к монастырю. Николетта подумала, что монахиня при желании могла бы опустить на макушку сестры Лукреции тяжелый металлический крест. Но за что?

Наконец тело сестры Лукреции увезли, в храме остался только меловой контур тела – единственное, что напоминало о преступлении.

Фелиппе заявил:

– Думаю, это сделал какой-нибудь бродяга. Мы ищем преступника среди жителей города, но им может оказаться и заезжий гастролер!

Николетта подумала, не объясняется ли смена ориентиров тем, что Гарсиа получил от дяди-мэра недвусмысленный намек: отвести подозрения от него самого. Николетта решила, что не нужно рассказывать обо всех мыслях молодому инспектору. Если тот стучит дяде и находится на его стороне, то может и покрывать Ногеру. Он же обязан и местом комиссара полиции в Санта-Кларите, и многим другим именно дядьке. Будет ли Фелиппе в состоянии предъявить дону Пруденсио обвинения, если у него появятся доказательства причастности того к преступлениям? Или предпочтет отмолчаться и свалить все на бродягу?