Антон Леонтьев - Корона последней принцессы

– Ваше высочество, позвольте дать вам совет: если не знаете, как себя вести и что говорить, лучше молчите и надувайте щеки. Это всегда производит впечатление. Вот ваша шинель! И заправьтесь, прошу вас!

Великий князь механически сделал то, что приказал ему гофмаршал. А тот нахлобучил Георгию на голову фуражку и заявил:

– Так-то лучше!

– Барон, я никогда не забуду того, что вы сделали для меня в сегодняшнюю судьбоносную ночь! – произнес слезливо великий князь.

А Чучель подумал: надо будет, когда Георгий взойдет на престол, тактично напомнить его величеству о теперешнем обещании и намекнуть, что неплохо бы выразить свою благодарность звонкой монетой.

Спустя полчаса великий князь торопливо шел по блестящему паркету королевских покоев. Он не замечал, как низко ему кланялись придворные, но это не ускользнуло от внимания великой княгини Марии, высокой, сутуловатой дамы с бледным лицом и тонкими нервными губами, которые постоянно кривила судорога.

– Георгий, где ты был? – спросила она по-английски, узрев супруга. – Опять у девок? Какой же ты распутный и мерзкий! Твой брат агонизирует, а ты удовлетворяешь свою животную похоть!

Барон Чучель, наблюдая за некрасивой семейной сценой, подумал, что Мария, если она станет королевой, будет не подарком. Зато ее супруг безволен и слаб, и им можно будет крутить и вертеть, как хочешь. Что перспективы открываются большие…

– Маша, прошу тебя! – ответил испуганно по-герцословацки Георгий.

Мария ткнула его в грудь длинным костлявым пальцем, на котором сиял редкостной красоты драгоценный перстень, и заявила:

– Перед тем как ты посетишь своего брата, нашего доброго короля, ты должен очиститься от скверны! На колени!

Появился бородатый священник в рясе, и Георгий послушно бухнулся на драгоценный паркет. Священник, какой-то старец или монах, один из тех, которые вечно роились вокруг великой княгини, забормотал нараспев что-то на старогерцословацком. Наконец, перекрестив великого князя три раза, он отошел в сторону. Мария, из рьяной лютеранки превратившаяся в еще более рьяную православную, заявила мужу:

– Теперь ты чист, аки младенец! Ступай к королю, а я отправлюсь в домовую церковь, чтобы молиться за его выздоровление.

Георгий распахнул двери в покои брата и увидел его, бледного, с искаженным болью лицом, лежащим на кушетке в окровавленном белом мундире, расстегнутом на груди. Около короля толпились министры и врачи. При виде великого князя Георгия они все почтительно расступились.

– Брат, хорошо, что ты пришел, – произнес тихо король. – Подойди, прошу тебя!

Георгий, рыдая, приблизился к Каролю и опустился перед кушеткой на колени.

– Ваше величество… брат… любимый Кароль… – забормотал он, тряся головой. – Как же так… Александра… ваш ребенок…

Король слабо улыбнулся:

– Георгий, все в руках божьих! Значит, так мне на роду написано. Я ведь считал, что являюсь самым счастливым человеком в мире! И вот – плата за мою гордыню. Я умираю, Георгий…

– Ваше величество, все будет хорошо, мы делаем все возможное… – вмешался в разговор один из врачей. Но король на мгновение прикрыл глаза и, тут же открыв их, продолжил:

– Я умираю. И чувствую это. Жизнь вытекает из меня все быстрее и быстрее. Мне не больно, а даже отчасти приятно. Георгий…

Он положил руку на голову брата.

– Ты мой наследник. Ты станешь королем. У тебя три сына. Значит, преемственность династии обеспечена. Господь не хочет, чтобы правил я и мои дети. Сначала он забрал Зою. Теперь Александру. И меня самого призывает к себе. Сквозь облака я слышу его трубный глас. Прошу тебя об одном…

Георгий, целуя руку брата и обильно орошая ее слезами, твердил:

– Доктора же говорят, что все будет хорошо! Ты поправишься, Кароль! И снова женишься! У тебя у самого будет три сына!

– Георгий, участь монарха тяжела, – говорил, словно не слыша его, король, – и я не знаю, сумеешь ли ты справиться с ней. Надеюсь, что да. Помирись с Марией. Не ходи больше по девкам. Обещай мне!

– Клянусь Богородицей! – воскликнул Георгий. – Кароль, мой милый брат, ты страдаешь за мои грехи! Я во всем виноват! Господь наказывает тебя за то, что я изменял жене со шлюхами! И за то, что испытывал при этом наслаждение! Но больше такого не будет!

С трудом Кароль снял с руки королевский перстень, одну из регалий монарха, старинный, золотой, с плоским рубином, на котором был вырезан герб династии – змееголовый дракон с тремя лучистыми звездами, и насильно надел его Георгию на палец. Затем прошептал:

– Я вижу, у тебя есть все задатки, дабы стать хорошим и даже великим королем, брат! Люби нашу страну и ее народ. И не допусти, чтобы ею завладели черные силы! А глупого мальчишку, студента, который стрелял в Александру и в меня, помилуй. Не надо крови. Обещай мне, что будешь милостивым и…

Король потерял сознание. Георгий, рыдая, целовал поникшую руку брата, но великого князя уже оттеснили медики, принявшиеся приводить раненого в чувство.

– Ваше высочество, вам лучше выйти! – произнес почтительно премьер-министр и за руку вывел Георгия из залы.

Великий князь рыдал, как ребенок. К нему подошла его младшая сестра, Зоя, высокая нескладная девочка.

– Зоя, милая моя, Кароль умирает! – провозгласил Георгий.

Зоя сопроводила брата в один из пустых залов, закрыла дверь – и дала Георгию звонкую пощечину. Несмотря на то что была младше его почти на двадцать лет, Зоя была чрезвычайно расчетливой и сметливой.

– Георгий, перестань рыдать! – заявила она. – Мне тоже очень тяжело, я не меньше твоего люблю Кароля, но такова его судьба. Мы должны проявить силу духа. Потому что мы – Любомировичи! Ты обязан продемонстрировать приближенным и народу, что ты – сильный, мудрый, великий. Только таких боятся!

– Зоечка, – зашептал Георгий, срывая с пальца королевский перстень и пытаясь надеть его на руку сестре, – я не могу стать королем. Это я виноват в смерти Кароля, Господь карает его за мои многочисленные грехи. Я отрекусь, уйду в монастырь... Трон займешь ты…

Глаза Зои вспыхнули адским огнем. Девочка, не по летам умная, любовалась королевским перстнем, украшавшим ее руку.

– Георгий, что ты такое мелешь? – раздался властный окрик, и великий князь вздрогнул, будто его огрели хлыстом.

В салон ворвалась Мария. Она подскочила к Зое, сорвала с ее руки перстень и напялила снова на палец мужа.

– Девчонке двенадцать! Ты думаешь, она сможет лучше править страной, чем ты? – затараторила великая княгиня по-английски, потому что по-герцословацки она говорила не очень хорошо. – Зоя, оставь нас наедине!

Зоя, присев в книксене, произнесла:

– Разумеется, ваше высочество…

Едва девочка скрылась за дверью, Мария грубо тряхнула супруга и заявила: