Антон Леонтьев - Профессия – первая леди

– Полностью с ним согласна, – поддержала я Надежду Сергиевну. – Как и ваш муж, я не понимаю шумихи вокруг Коэльо и его произведений!

Разговор плавно перемещался с темы на тему. Я надписала две «Титикаки» – по-английски для Лоретты Гуш и по-герцословацки для Надежды Бунич.

– Кстати, госпожа Гуш, вы видели на ярмарке мемуары вашей предшественницы Хилари Блинтон, – поинтересовалась я, протягивая свою книгу с автографом американке. – Трогательная история, не так ли? И как это она снесла измену мужа Клина?

Меня так и подмывало спросить, изменяет ли самой Лоретте ее пресный и фанатичный супруг, но наша президентша не дала мне смутить американку интимным вопросом.

Надежда Бунич немедленно сменила тему, засыпав меня комплиментами по поводу моего великолепного стиля и сочного герцословацкого языка.

– Вы работаете в американском колледже? – вежливо осведомилась американка.

Я пояснила ей, что преподаю герцословацкую литературу и литературное творчество в Корнелле.

– О, герцословаков в американских вузах сейчас предостаточно, – заявила я. – И в Корнелле в конце сороковых – начале пятидесятых преподавал один литератор из герцословацкой эмиграции, запамятовала его имя, некто малоизвестный и незначительный, глупую книжку о девочке написал, о нем и говорить нечего…

Лоретта Гуш вежливо улыбнулась. Надежда Бунич посмотрела на часы, и я поняла, что это – ее ответ на мой беспардонный жест. Президентши собирались покинуть ярмарку.

– Госпожа Гиппиус, вы должны приехать с литературными чтениями в США, – пригласила меня Лоретта Гуш. – Мой секретарь свяжется с вами, я считаю, что американцам нужно как можно больше знать о современной герцословацкой литературе. А вы ее самый яркий представитель!

– О, спасибо, спасибо, – произнесла я, – кстати, госпожа Гуш, я в восхищении от вашего супруга-президента! Я плохо разбираюсь в политике, но, по моему скромному мнению, Джордж Гуш – самый выдающийся американский президент… со времен своего предшественника Клина Блинтона!

– Лора, нам пора в Великий театр, «Дон Кихот» начнется через десять минут, – заметила нервно Надежда Бунич. Я внутренне усмехнулась – с балетом тоже придется подождать: его не начнут, пока в ложе не окажутся две почетные гостьи.

Последовала процедура прощания. Энергичные рукопожатия и улыбки. Я снова встретилась взглядом с Надеждой Бунич. Затем мое внимание привлекла деталь ее туалета, на которую из-за пестроты ее наряда я до сих пор не обратила должного внимания.

Шейку президентши обвивала тонкая золотая цепочка, спускавшаяся на грудь. А на цепочке покачивался кулон – полумесяц из белых бриллиантов, между рожек которого покоилось круглое рубиновое солнце.

Меня прошиб холодный пот. Я никогда не жаловалась на галлюцинации или видения. Точно такую драгоценность я видела совсем недавно – в ухе бедняжки, которую нашла на дне колодца! Только там это была сережка, а у Надежды Бунич – кулон!

– Надежда Сергиевна, – внезапно осипшим голосом произнесла я, и президентша, уже устремившаяся прочь, обернулась. – Разрешите спросить: откуда у вас столь прелестная безделушка?

Бунич лукаво улыбнулась, превращаясь из надменной дамы в милую женщину.

– Ах, это? – ее тонкие пальцы дотронулись до кулона. – Не правда ли, оригинальный? Мне, как типичному Козерогу, нравится все, что не подпадает под общие стандарты. Английская работа, вторая треть девятнадцатого века. Это подарок Гремислава к нашей свадьбе.

Подарок Гремислава! Вот так запросто она именует мужа – Гремислава Гремиславовича Бунича, нашего энергичного и деятельного президента.

– Это парное украшение? – рискнула спросить я.

Бунич на секунду нахмурилась, затем с некоторым удивлением заметила:

– Да нет же, это на самом деле сережка, но ювелир переделал ее в кулон – вторая бесследно исчезла. Я люблю драгоценности.

– Я тоже, – пробормотала я. Надежда Бунич, одарив меня улыбкой, двинулась прочь. Ее и Лоретту Гуш ждал «Дон Кихот» в Великом, а затем наверняка торжественный ужин.

– Все прошло как нельзя лучше! – докладывал кому-то по мобильному мой издатель. – Да, пробыли почти двадцать минут, завязалась чрезвычайно оживленная беседа, Серафима Ильинична держалась, как всегда, на десятку. Говорили по-английски и по-французски. Фотографии сделали… Да, да, были с Главного канала, ГерцТВ и с ЖТВ, сюжет о ярмарке и визите пойдет в новостях. Наш стенд с логотипом издательства покажут крупным планом, по пять секунд на каждом из каналов…

Наконец-то я была свободна. Первым делом я отправилась в павильон, где можно было выпить растворимого кофе и неспешно покурить. Меня никто не тревожил, и, пуская в потолок кольца дыма, я размышляла.

Я нашла в своем колодце мумифицированный труп. Это факт. В ухе трупа была сережка с редкими камнями и, скорее всего, уникального дизайна. Это тоже факт. Сегодня я видела кулон, как две капли воды похожий на сережку, на шее Надежды Сергиевны Бунич, супруги герцословацкого президента. Это не факт, а фактище. Она сама заявила, что это «подарок Гремислава к свадьбе».

Что это означает? Если бы я только знала! И каким образом вписываются во всю эту историю вторжение ко мне ночного гостя, похищенные ножи, убитая перед столь похожим на нее портретом, созданным в 1912 году, Драгостея Ковтун, которой сейчас не было и двадцати пяти, причем убитая моим ножом?

Пачка с сигаретами быстро закончилась, а к разгадке я так и не приблизилась. Издатель вежливо намекнул, что таксомотор меня ждет. Я отправилась в Перелыгино.

Два последующих дня я посвятила съемкам новых выпусков «Ярмарки тщеславия». В наш «поселок кентавров» вернулись благодать и спокойствие. Как будто не было никакого трупа в колодце, как будто никто не вторгался в мой дом!

Гроза грянула вместе со звонком Раи Блаватской. Захлебываясь и причитая, она сообщила:

– Фима, ты ведь в курсе по поводу убийства Драгуши Ковтун?

– Я ее и нашла, – сказала я осторожно. – А в чем дело?

Раиса торжествующе провозгласила:

– В чем дело? Похоже, ее укокошил маньяк! Сегодня утром была обнаружена еще одна жертва! И тоже около портрета, написанного Стефаном д’Орнэ!

Блаватская поведала мне во всех подробностях следующее: известный столичный адвокат Лев Симонян, которому, кстати, я и поручила представлять мои интересы в тяжбе с олигархом, уничтожившим мой забор, был найден приходящей прислугой в своем кабинете.

– Мертвым! Ты только подумай, Фима, мертвым!

– Я лишилась адвоката, – философски заметила я. – Придется искать нового.

Лев сидел в кресле, опустив голову на грудь, и прислуга подумала, что он заснул. На самом же деле Симонян был мертв – некто отправил его на тот свет при помощи моего ножа!