Антон Леонтьев - Профессия – первая леди

– Если это так, Фима, – сказал Браня, – то у д’Орнэ имеются весьма веские причины желать твоей смерти. На карту поставлены многие миллионы!

– Ну конечно! – заявила я. – Они якобы находят из года в год все новые и новые затерянные шедевры Стефана-старшего, а на самом деле их создает его внук! Он искусно копирует стиль деда, и на этом они зарабатывают очень большие деньги!

– Серафима Ильинична, – подал голос Дусик. Мальчик кутался в шелковый халат. – Мне очень страшно, они… они ужасные люди!

– Не то слово! – хмыкнула я. – И я могу вполне себе представить, что Стефан по какой-то только ему ведомой причине убивает людей, которые купили картины его деда. Маманя и сынок просто свихнувшиеся личности! Они готовы лишать жизни людей ради достижения своих сомнительных целей.

– Думаю, в этом что-то есть, – произнес Сувор. – Первое убийство произошло на открытии галереи, и несмотря на то, что торжественная презентация была сорвана, это создало им дополнительную рекламу.

– Подозреваю, что так оно и есть, – мрачно констатировала я. – Стефан-старший был не в своем уме, и его отпрыски тоже могли унаследовать от него безумие. Не забывай, Браня, Стефан-младший тем летом, когда исчезла Татиана Шепель, жил в Перелыгине, и он же имеет отношение к смерти ювелира Кацнельсона…

– Все сходится, – произнес генерал. – Фима, я тебя никуда не отпущу! На встречу с информатором пойду я!

– Браня, он – или она! – будет ждать именно меня, – я решила не сдаваться.

– Тогда идите вместе, – выпалил Дусик. Я с благодарностью потрепала малыша по щечке. Идея была хорошей.

– Не нравится мне все это, – проворчал Браня. – В полночь около галереи. Это вполне может быть ловушкой.

И все же мы отправились на встречу с анонимом. В переулке, где располагалась галерея д’Орнэ, горело несколько мощных фонарей, я топталась на ступеньках. Моросил дождик, было холодно, но меня согревала мысль о том, что Браня со мной. Он притаился за углом, сказав, что не спустит с меня глаз.

Часы показывали пять минут первого. Кто мог позвонить мне? Недруг д’Орнэ? Бывшая горничная? Я услышала гудение мотора и шорох шин – из проулка вынырнула темная машина. Погашенные фары, человека, который находился за рулем, не разглядеть.

Автомобиль остановился, дверца открылась. Я ждала, что аноним появится из салона, но этого не произошло.

Поэтому я двинулась к автомобилю. Внезапно дверца захлопнулась, в лицо мне ударил яркий слепящий свет фар. Машина рванула с места и понеслась прямо на меня. Раздался звериный крик, кто-то кинулся на меня и отбросил в сторону.

Мой славный рыцарь Браня! Он спас мне жизнь! Я лежала на мокром асфальте – а черный автомобиль несся на Браню. Боже мой, он не успеет отскочить!

Я увидела, как генерал Сувор отлетел в сторону, машина дала задний ход и, развернувшись, скрылась в том же проулке, откуда и появилась. Недвижимая фигура распласталась на ступеньках. Я на карачках подползла к Бране.

Он был недвижим. Господи, за что ты так наказываешь меня? На его месте должна была оказаться я!

Дрожащими руками я перевернула генерала. Его лицо было в крови.

– Бранечка, – закричала я, чувствуя, что сердце мое окаменело. – Бранечка, ответь мне, прошу тебя! С тобой все в порядке? О, ты не можешь умереть, Бранечка! Ты мне нужен! Ты так мне нужен! Скажи хотя бы слово!

Браня молчал, и я поняла, что старый генерал мертв.

«…В Экарест мы прилетели в конце июля. Рейс Люфтганзы доставил нас из Франкфурта в герцословацкую столицу. Надя сообщила, что обязательно встретит Петера и меня. Я была взволнована предстоящим свиданием с моей герцословацкой подругой и ее семьей. Наконец-то нам представится возможность познакомиться с ее Гремиславом!

Лайнер совершил посадку в Шендраметьево-2. Мы покинули самолет одними из первых. Я сразу заметила Надю – она ждала нас у подножия трапа. Как же она похорошела и постройнела! Надежде удивительно шел приталенный горчичного цвета брючный костюм из шелка, шею обвивал тонкий газовый шарфик, темно-желтый, – мой прощальный подарок!

Надя держала в руках изысканный букет – роскошные бордовые розы. Она расцеловала меня и Петера и указала на стоящего за ней мужчину:

– Это Гремислав.

Я онемела – супруга Нади я представляла совсем не таким! Передо мной возвышался субъект, больше похожий на персонажа «Крестного отца», – широкоплечий, с бритой головой и маленькими заплывшими глазками. И это Гремислав?

– Гремислав, один из помощников моего мужа, – небрежно бросила Надя. Все разъяснилось – я уж подумала, что это и есть ее муж, а это всего лишь его тезка.

Гремислав немедленно занялся нашими бумагами – мы с Петером отдали ему паспорта и таможенные декларации, Надя, взяв меня под руку, сказала:

– Зачем вам вместе со всеми толкаться в очереди, Гремислав все уладит!

Все же хорошо иметь в подругах жену одного из высокопоставленных герцословацких чиновников! Мы прошли в VIP-зал, и через десять минут Гремислав принес наши документы – со всеми нужными печатями и отметками о въезде.

– Мой Гремислав, к сожалению, не мог поехать в аэропорт, – заметила Надежда. – Но он очень рад вашему визиту. В какой гостинице вы остановились?

Мы условились с Надей, что жить будем не у них на даче в Астафьевском, а в одном из столичных отелей. Мне не хотелось стеснять подругу, тем более я не знала, как отнесется к нашему визиту ее муж, это уже был не их собственный особняк, а казенная дача. И все же меня немного уколола та легкость, с которой Надя согласилась с тем, чтобы мы сняли номер в «Метрополе».

Охранник позаботился о нашем багаже: нас ожидала черная «Ауди» с правительственными номерами, как не без гордости и непонятного мне кокетства, заметила Надя. Моя подруга очень быстро освоилась с ролью столичной дамы и привыкла ко всем тем многочисленным преимуществам, которые принесла ее семейству работа Гремислава в президентском аппарате.

…Мне пришла на ум одна из тем, что мы обсуждали в наших письмах: Надя клеймила власть имущих в своей стране и отстаивала идею, что все должны быть равны, и привилегий у чиновников должно быть по минимуму. Я с грустью поняла: моя подруга изменила свою точку зрения: одно дело, когда ты рассуждаешь абстрактно, имея в виду совершенно чужих людей, и совсем другое – когда требуется отказаться от собственных привилегий.

Машина была оснащена радиотелефоном и особым сигналом-маяком, который позволял автомобилю передвигаться по столице, игнорируя правила дорожного движения.

…Я напомнила Наде о ее мыслях касательно привилегий – она нахмурилась и ответила:

– Так мы полдня будем добираться до Астафьевского, Марилена! И вообще, у нас по сравнению с другими привилегий-то почти и нет!