Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

Еле отделавшись от словоохотливых прихожанок, которые, как мне показалось, были влюблены в преподобного, я вернулся к скучавшей в салоне «Доджа» Танюше и сказал:

– Преподобный сейчас в особняке матери мадам президента, что даже и к лучшему. Он там один, и мы застанем его врасплох.

Особняк располагался на отшибе и производил гнетущее впечатление – неухоженный, пыльный, он походил на дом из триллера. Казалось, будто здесь обитает жестокий серийный убийца, любитель сдирать с девиц кожу и шить себе из этого необычного материала жилетки.

Соблюдая конспирацию, мы припарковали «Додж» подальше от особняка и осторожно подкрались к нему. Мне бросился в глаза небольшой фургон с раскрытыми дверцами, стоявший около гаража, а также моток веревки, лопата и канистра с бензином. Что задумал преподобный? Неужели он пришил старушку-мать мадам президента и теперь пытается избавиться от ее бренных останков? Ведь кто может подтвердить, что Дебора Кросби в самом деле переселилась на старости лет в Калифорнию, а не стала жертвой священника-психопата?

Дверь особняка была заперта, окна закрыты плотными шторами. Мы проникли в гараж – оттуда можно было попасть прямиком в подвал. Прислушались – откуда-то снизу доносились мерные удары, как будто кто-то пытался сокрушить кирпичную стену. Мне сделалось не по себе: вряд ли после убийства Синтии преподобный решил заняться благоустройством подвала в чужом доме. Я держал наготове камеру – вдруг увижу что-либо занимательное!

Танюша вооружилась массивным молотком, я же прихватил долото. Преподобный служил в армии, однако ему за шестьдесят, и, даже если он и находится в отличной физической форме, ему с нами двумя не справиться.

Мы осторожно спустились в подвал и снова прислушались – на какое-то время удары прекратились, а затем возобновились с утроенной силой. Не таясь, мы двинулись вперед – преподобный все равно не мог нас услышать.

Таня первой заглянула в небольшое помещение, откуда слышался стук, и, судя по ее выпученным глазам, стала свидетельницей чего-то небывалого. Я вытянул шею и увидел преподобного Роуза – в грязных, завернутых по колено джинсах, с голым, поросшим седыми волосами торсом (надо признать, что для своих шестидесяти с хвостиком он выглядел протрясающе – литые мускулы, ни грамма жира). Преподобный орудовал киркой, остервенело долбя в полу отверстие.

Священник остановился, вздохнул, оперся на кирку и вытер рукой потный лоб. Я, стараясь, чтобы он не заметил меня, отступил назад, натолкнулся на полки со всяким хламом, и на пол свалились несколько банок с краской. Звук от удара разнесся по всему подвалу, преподобный вздрогнул и, схватив кирку, обернулся – мы встретились с ним глазами.

– Преподобный, в церкви нам сказали, что мы можем найти вас в доме миссис Деборы Кросби, – пролепетал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более естественно. – Мы вообще-то по поводу крестин, но... Вы заняты, не будем отвлекать вас от... от столь важных работ по санации подвала... Мы заглянем к вам завтра или послезавтра. Всего хорошего, извините за вторжение...

Преподобный Роуз очень резво для своего почтенного возраста выскочил из ямы и, угрожающе держа кирку наперевес, приблизился к нам.

– Вы никуда не пойдете, – сказал он сипло, и я заметил в его глазах странные огоньки. – Никто не покинет дом без моего разрешения!

Преподобный безумен, мелькнула у меня шальная мысль, и я, заслонив собой Танюшу, произнес увещевающим тоном:

– Преподобный, мы ваши друзья, мы хотим для вас только добра. Так что будьте умницей и разрешите нам покинуть подвал...

– Еще чего! – заявил Дон Роуз и покрепче сжал рукоятку кирки. Приглядевшись, он вдруг побледнел.

– Черт, вы ведь и есть тот самый писатель, которого разыскивают по всей стране! И эту девицу тоже!

– Нет, вы ошибаетесь, преподобный, – ответил я как можно мягче. – Мы никак не хотели помешать вам, поэтому...

– Поэтому вы останетесь здесь! – заявил священник, на что я ответил:

– Но ведь вы не можете удерживать нас постоянно, преподобный. Нас будут разыскивать, и кто-то из ваших прихожан обязательно вспомнит, что видел нас и послал в дом миссис Деборы Кросби. Так что лучше всего позволить нам уйти.

Преподобный, как отметил я, колебался, и я уверился в магической силе слова. Еще немного, и он нас отпустит...

– Преподобный, нам все известно! – заявила вдруг Таня, вылезая из-за моей спины. – Сегодня утром вы были в Александрии, где убили Синтию Уилсон.

Дон Роуз вздрогнул, а я зашипел на Таню по-русски:

– Ты что, с ума сошла?

– Поэтому вы должны знать – вам не уйти от возмездия, – продолжала нахальная девица. – Мы свидетели вашего преступления, преподобный. И единственная возможность для вас...

Преподобный размахнулся киркой, я ахнул и зажмурился, представляя, как острая железяка опускается мне на голову, и...

Что-то просвистело, раздался приглушенный стон, а вслед за тем глухой звук падения. Приоткрыв глаза, я увидел, что Таня восседает на груди поверженного преподобного, держа в руках кирку.

– Дядя Вася, неужели ты думал, что я испугаюсь этого типа? – спросила она пренебрежительно. – Я владею многими приемами восточных единоборств.

– И я тоже! – крикнул вдруг преподобный.

Извернувшись небывалым образом, он спихнул с себя Таню, нанес ей удар в грудь. Девушка отлетела на порядочное расстояние, кирка вылетела у нее из руки. Дон Роуз подскочил и швырнул в Таню железную банку – девушка быстро увернулась. Я с разинутым ртом наблюдал за поединком. С Таней все понятно, она обучалась у некоего сенсея, а вот преподобный... Наверное, за те без малого десять лет, что он провел в плену, Дон Роуз сумел многому научиться у врага.

Девушка и священник, приняв странные позы, принялись колошматить друг друга руками и ногами не хуже, чем герои фильма «Матрица». Обо мне они словно забыли. Действительно, кому интересен старый нобелевский лауреат, который и на софу-то садится с трудом? Свистел воздух, слышались странные выкрики... Я увидел, что преподобный пошел в наступление – загнал Таню в угол и, хотя девушка отчаянно сопротивлялась, навис над ней, как коршун над цыпленком. Вот что значит превосходство опыта над молодостью!

Пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, я схватил кирку и, подойдя к преподобному, со всей силы ударил его деревянной ручкой по голове. Священник покачнулся, издал странный ойкающий звук, затем развернулся – и я с ужасом подумал, что он похож в этот момент на Григория Распутина. Заговорщики-монархисты и цианистым калием его травили, и каучуковой гирей по лицу били, и стреляли в него, а он все равно подымался и шел на своих убийц, словно зомби.