Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

– Ага, так я и думал! Хороший мастер всегда оставляет свое клеймо!

– Какое клеймо? – спросил я. – Ничего подобного я на инструментах не нашел!

– Значит, плохо смотрели, – заявил мексиканец и сунул мне под нос изогнутую штуковину. Его желтый ноготь упирался в рукоятку, на обратной стороне которой действительно виднелось крошечное изображение. – Сразу видно – работа подлинного профессионала, который не боится, что инструменты попадут в полицию и там станет известно, кто их сделал. Да, качество отменное.

Я разглядел два перекрещенных якоря. Сердце мое забилось учащенно. Не ахти какой след, но все же лучше, чем вообще ничего.

– И вы знаете мастера? – спросил я.

Мексиканец задумчиво почесал голову.

– Предположим, да, сеньор, однако вряд ли вам это поможет. Во-первых, живет он в другом штате, во-вторых, человек не особенно разговорчивый, а в-третьих, насколько я знаю, в последние годы отошел от дел...

Я вытащил пухлый кошелек, зашелестел купюрами, и мексиканец сдался. Получив от меня пятьсот баксов, сказал:

– Это клеймо старого Джимми Китса из Милуоки. Но учтите, сеньор, если что, я вам ничего не говорил!

Что ж, мне следовало отправляться в путь – в Милуоки, административном центре штата Висконсин, расположенном на севере страны, у самой канадской границы, мне бывать еще не доводилось. Самое время нанести визит вежливости старому Джимми Китсу!

Около полудня я покинул Нью-Йорк, вырулив в северном направлении. В пути обдумывал дальнейшие действия. Пришлось согласиться с тем, что лучше подкупа ничего нет. Раз этот Джимми отошел от дел, значит, ему требуются деньги (кому они, собственно, не требуются), следовательно, имеется база для переговоров. Старика я уж как-нибудь уломаю, самое главное, чтобы он вспомнил клиента, для которого изготовил инструменты, лежавшие сейчас у меня в багажнике. Не исключено, что Джессика-Марго их купила через посредника, придется в таком случае еще попутешествовать, но я чувствовал азарт, охвативший меня, шестое чувство подсказывало: нахожусь на верном пути.

Милуоки оказался провинциальным гнездышком, расположенным на западном берегу озера Мичиган, недалеко от мегаполиса Чикаго. Еще до того, как отправиться сюда, я воспользовался Интернетом и установил, что в Милуоки проживает шесть человек по имени Джеймс Китс. Который из них мне требовался, я не знал. Интересно, мне следует позвонить в дом каждого и спросить: «Здесь делают воровские отмычки?»

Все оказалось намного проще – мне было известно, что старику Джимми далеко за семьдесят, что облегчало поиск. Два первых Джеймса Китса оказались слишком молодыми, третий – не так давно скончался (но ему было всего сорок семь – трагический несчастный случай), а вот четвертый...

Обитал он на окраине, и, оказавшись около небольшого дома, выкрашенного в ярко-красный цвет, я понял, что нашел того, кто мне нужен, – на фасаде белой краской были нарисованы два перекрещивающихся якоря. Вряд ли это случайное совпадение, искомый Джимми Китс живет именно здесь!

Я подошел к двери и позвонил. Пришлось достаточно долго ждать, наконец на пороге появилась женщина лет тридцати с небольшим, наверное, дочка старика. Выглядела она изможденной.

– Добрый день, – приветливо сказал я. – Я старый знакомый мистера Джеймса Китса и хотел бы увидеться с ним...

Женщина со всего размаху захлопнула дверь, и я замер на полуслове. По всей видимости, старых знакомых здесь не особенно уважали. Я не знал, что делать дальше. Снова звонить? А если женщина оповестит полицию, что тогда?

Но дверь внезапно отворилась, и та же самая особа подозрительно спросила:

– Отец давно на пенсии, заказы больше не выполняет. К сожалению...

В ее словах сквозила непередаваемая горечь. Ее можно понять – скорее всего, раньше Джимми Китс обеспечивал всю семью деньгами, а теперь благосостояние осталось в прошлом.

– Если хотите увидеть его, то платите, – продолжила особа. – Двадцать баксов, и идите в сад!

Я охотно расстался с купюрой, и мне было дозволено вступить в дом. Там пахло пылью и нуждой. Пройдя через дом, я вышел с противоположной стороны в сад. Впрочем, там не было ни единого дерева, только пожухшая желтая трава, надувной бассейн, где плескались трое мальчишек, большой грязный гриль и кресло-качалка, в котором сидел укутанный одеялами и пледами старик. Вот он, Джимми Китс! Последние сомнения отпали – голову старика венчала морская фуражка с золоченым изображением все тех же скрещенных якорей.

Старик, казалось, клевал носом. Я приблизился к нему и поздоровался, но ответа не последовало. Подошедшая вслед за мной женщина грубо схватила Джимми за плечо, толкнула старика и крикнула:

– Эй, папа, к тебе пришли! – Затем, повернувшись ко мне, пояснила: – Вы что, не в курсе, что мой отец страдает Альцгеймером? На сиделку, а тем более на частную клинику у нас денег, конечно, нет, поэтому приходится мучиться с ним дома. Господи, и когда наконец это все прекратится! Эй, папа, твой приятель заявился!

Старик открыл глаза и уставился на меня – в его взгляде не было ничего человеческого. Он распахнул беззубый рот и пустил слюни. Женщина вытерла их грязной тряпкой (видимо, кухонным полотенцем) и сказала:

– Ну, полюбуйтесь! А всего три года назад был совсем другим! Заказы ему поступали даже из-за границы, платили отличные деньги. И что теперь? У него ведь даже медицинской страховки нет!

Она прикрикнула на разыгравшихся в надувном бассейне детей и удалилась, оставив меня тет-а-тет с Джимми. Я пытался добиться от него вразумительного ответа, но не получилось: болезнь, скорее всего, прогрессировала. Я открыл мешок, вытащил из него инструменты, сунул их под нос старику и спросил:

– Скажите, для кого вы сделали это? Я дам вам тысячу долларов! Наличными! Мне очень надо найти владельца!

Старик улыбнулся, мне на руки капнула прозрачная слюна, и я с ужасом подумал, что, может быть, и меня ожидает подобная участь. Нет, все, что угодно, но только не слабоумие! Как только замечу первые признаки, сразу положу конец своему земному существованию!

Минут пятнадцать я пытался воззвать к совести и алчности Джимми Китса, но все было без толку: старик издавал мычание, затем завыл, а под конец внезапно провалился в сон. И здесь я потерпел неудачу! Меня охватила злость, но разве я мог что-то поделать? А ведь я был всего в полушаге от разгадки тайны!

Запихнув инструменты в мешок, я отправился в дом, где наткнулся на дочку Джимми, надраивавшую все тем же полотенцем, коим она вытирала отцу подбородок, весьма запыленный подоконник. Завидев меня, она прикрыла дверь в так называемый сад и сказала:

– Мистер, я поневоле слышала то, о чем вы толковали с моим папашкой...