Антон Леонтьев - Вечность продается со скидкой

Он слышал, как на повышенных тонах Никольский внизу объявил, что собирается драпать. Не потому ли подается в бега, что выполнил свою кровавую миссию?

И снова Гончаров опустил ружье. Палец замер на собачке. Выстрелить в человека трудно. Ну ничего, его время еще придет.

– Я ухожу, – объявил Вике Никольский, ворвавшись в комнату.

Богатырева, щуря заспанные глазки, не могла понять, как Игорь появился в спальне – он же находился в подвале. О чем она его и спросила.

– Замолчи, – он оттолкнул девушку. – Ты мне больше не нужна, Виктория. Я убедился, что ты никчемная, глупая, жадная до денег девица.

– Игорюша, – пролепетала Вика, – я не могла ничего поделать, Сколышев и Гончаров были с оружием, я не могла тебя освободить.

– Я вовсе не об этом, – отмахнулся Никольский. Он натягивал куртку. Хорошо, что в кемпинге имелась лыжная экипировка. – Я о том, Виктория, что нас связывало. Секс и деньги.

– Игорь, – начала всхлипывать Вика, – как ты можешь? Ты же обещал, что поможешь мне сделать карьеру. У меня же на носу запись диска.

Никольский застегнул куртку и проверил карманы. Так, портмоне с кредитными карточками и небольшим количеством долларовой наличности при себе. Он выйдет на трассу, поймает автомобиль. Хотя в такой буран там вряд ли оживленное движение. Ничего, набредет на заправку или придорожное кафе.

– Получишь ты свой диск, – сказал он. – Я тебя обеспечу, Виктория, но на этом мы расстанемся.

– Ты не обманываешь, Игорь? – сразу встрепенулась Вика. Она услышала волшебные слова «получишь свой диск». Игоря она, конечно же, не любила. Она любила его деньги. За то время, пока они были знакомы, Вика получила от него множество драгоценностей. Практичная девица всегда несла подарки к ювелиру, который оценивал их. У нее скопилась приличная, даже очень приличная сумма. С голоду она не умрет. Только бы попасть обратно в Москву – она найдет новый денежный мешок. Богатые папики так падки на молоденьких звезд шоу-бизнеса.

– Ну что же, милый Игорь, – наигранно-сладким голосом произнесла Вика. – И охота тебе идти в такую погоду. Я бы на твоем месте…

– Ты никогда не окажешься на моем месте, – процедил сквозь зубы Никольский. Куртка теплая, с капюшоном, на ногах – ботинки. Всего несколько километров – и он на свободе.

– Прощай, дорогой! – Вика послала ему воздушный поцелуй. Как только дверь за Игорем захлопнулась, она повалилась на постель и закрыла глаза. Эта страница ее жизни перевернута. Он сам ушел. И это к лучшему!

– Катюша, как я рад, что снова тебя вижу, – вздохнул Дима. Он взял Катю за руку. Она чувствовала, как блаженство растекается по ее телу. Прошло совсем немного дней с тех пор, как они попали в сумасшедшую новогоднюю историю, и вот она встретила человека, который ей очень нравится. Катя боялась признаться самой себе, что любит. Да, да, она, кажется, любит…

Реутов улыбнулся, и от этого Кате стало совсем хорошо. Все-таки легче преодолевать трудности, когда рядом человек, который тебя понимает.

– Как ты думаешь, Дима, – задала вопрос Катя, – здесь, в кемпинге, действует нечистая сила?

Реутов выглянул из библиотеки, где они находились. Наступило утро, однако ночь цепко держала в своих лапах кемпинг. Тьма никак не хотела отступать. Горели бра, отбрасывая рассеянный, матовый свет.

– Похоже, что так, – произнес он, и его слова наполнили душу и разум Кати леденящим ужасом. – Тот, кто организовал весь этот кошмар, на самом деле какое-то порождение тьмы ночной. Катюша, я написал множество статей о летающих тарелках, домовых, снежном человеке и монстрах в московском метро. И ни на йоту не верю в эти глупости, открою тебе секрет!

– Значит, ты считаешь, что в кемпинге действует человек? – произнесла Катя.

– Конечно, – убежденно ответил Дима. – Кто-то искусно маскируется под нечистую силу, нагнетает страх и истерию.

– Но как быть с Василием Пояркиным? – продолжила Катя. – Его видели два человека…

– Один из которых явно свихнувшийся, а другой – внушаемый подросток, – произнес Дима. – Катя, не верь всему, что говорят. Действительность – это иллюзия.

В библиотеку заглянула Лидия Ивановна.

– Как хорошо, что вы здесь, – произнесла Мамыкина. – Настя Куликова хотела что-то сообщить. Сейчас я приглашу Николая Кирилловича.

В библиотеку зашла Настя – тонкая, беззащитная, бледная. Она виновато улыбнулась Кате.

– Я знаю, что ужасная паникерша, но дело, как я считаю, серьезное, – сказала она срывающимся голосом.

– Что-нибудь произошло? – спросил Дима.

Настя ответила:

– Я даже и не знаю, имею ли я право рассказывать вам об этом. У меня ужасное подозрение. Я не могу больше держать его в себе. Выслушайте меня, пожалуйста!

В ее голосе звучало столько отчаяния и тоски, что Катя, поддавшись порыву, обняла Настю. Та всхлипнула.

– Понимаете, я ведь люблю Дениса. Очень люблю. Но я не могу скрывать от вас то, что обнаружила сегодня ночью…

В библиотеку чеканным шагом военного вошел полковник Енусидзе. Он жевал булочку, в другой руке держал чашку с дымящимся ароматным чаем.

– Что случилось? – спросил он, заметив слезы Насти. – Мы сейчас во всем разберемся.

– Как хорошо, что вы здесь, – вздохнула она и вытерла слезы. Глаза у нее покраснели, светлые волосы спадали на лоб, не придавая ей красоты. Но полковник подумал: немного косметики, стильная одежда, – а на все это у Анастасии есть деньги, – и она будет выглядеть настоящей красавицей.

– Вы единственные здесь, кому я безоговорочно доверяю, – продолжала она.

– Как хорошо, – заметил Дима. – Я тебя тоже не подозреваю.

Приободренная замечанием журналиста, Настя сказала:

– Сегодня ночью я искала в аптечке шипучий аспирин. А нашла вот что.

Она протянула полковнику ампулы со снотворным. Тот, прочтя надпись, нахмурился, затем поставил чашку на журнальный столик и сказал:

– Позову-ка я Лизавету, она у нас специалист по всем этим лекарствам.

– Нет! – выкрикнула слишком громко Настя и покраснела. – Извините, я не хотела так грубо. Я… я… Это звучит странно, но я не доверяю Лизе.

– Милая моя, – пропыхтел Енусидзе, – я, конечно, понимаю, что вы не любите Лизу за то, что она завела романчик с вашим мужем…

– Николай Кириллович, – произнесла Лидия Ивановна. Старушке было жалко Настю – такая славная, добрая, ранимая девушка, а Енусидзе, не щадя ее чувств, говорит жестокие вещи.

– Продолжайте, – Настя уставилась в пол. – Я сильная, выдержу.

– Так вот, – продолжил Енусидзе, соображая, что сказал что-то не то. – Это вовсе не причина, чтобы подозревать в чем-то Лизу.

– Я все прекрасно понимаю. – Настя подняла глаза, в них застыли слезы. – Но сегодня ночью я вспомнила. Мне всегда казалось, что Лиза кого-то мне смутно напоминает. Однако мы из Питера, она же – из этих краев. Согласитесь, проверить ее слова невозможно. Но потом я вспомнила! Я видела ее в одном из ночных клубов Питера, в том самом, где познакомилась с Денисом.