Антон Леонтьев - Вилла розовых ангелов

Гости уселись на длинный старенький диван. У большого зеркала Габриэль принялся колдовать над внешностью своих гостей. Во встроенных в стены шкафах у него имелась огромная коллекция париков, накладок и разнообразной одежды, а в большом алюминиевом кофре хранились пузырьки, баночки и коробочки с гримировальными принадлежностями.

Взглянув на себя в зеркало по прошествии пятнадцати минут, Оля ахнула: на нее смотрела долговязая особа лет тридцати, с большими выпирающими желтыми зубами, рыжей челкой, в страшных очках в роговой оправе, с сиреневыми узелками угрей на щеках и подбородке.

– Выглядишь, как подлинная преподавательница из универа! – приободрила сестру Лорка.

Габриэль тут же сделал фотографию и сказал:

– Документы будут готовы через день. Все же четыре человека, и мне потребуется кое-какое время. К ним не придерется ни один пограничник! Ни в Испании, ни тем более за рубежом!

– За оперативность с меня полагается особая надбавка... – начал дон Антонио, но Габриэль, чей череп лучился в свете мощных ламп, заявил:

– Я не возьму ни цента, и не пытайся всучить мне деньги, Антонио! Если бы не ты, я бы давно истлел в могиле. Сеньорита, прошу вас!

Он пригласил к зеркалу Лорку. Та, усевшись в кресло, заявила:

– Только не делайте меня уродкой, как Ольгу, а превратите в фотомодель!

– Сеньорита, запомните, ваше дело сидеть и молчать. Я сам разберусь, в кого вас лучше превратить! – хмыкнул Габриэль.

Оля едва не прыснула, когда увидела, кем стала Лорка: длинноносой клыкастой матроной лет сорока пяти, с завитыми сизыми волосами и большой родинкой в виде жука на левой щеке.

Донья Вероника, наоборот, сбросила пятнадцать лет. Габриэль, не слушая протестов, обкорнал ее длинные волосы – Оля нашла, что короткая прическа и медные тона маме Саши к лицу. А сам Саша сделался солидным господином с длинными черными усами, проплешиной и бородкой с проседью. Габриэль вручил ему массивную трубку и сказал:

– Она подходит к твоему новому образу бизнесмена средней руки.

Глубокой ночью, отклонив настойчивое предложение Габриэля остаться до утра в его доме, дон Антонио и беглецы вернулись в Мадрид. Через день они получили испанские удостоверения личности и заграничные паспорта.

– Меня зовут Урсула Мария Бустадиа, – изучая паспорт, произнесла Лорка. – И мне сорок шесть лет. Вот кошмар-то!

Дон Антонио вручил ей еще один документ и сказал:

– Вот и бумага, которая удостоверяет, что ты – немая от рождения. Мы решили, что так будет лучше: вдруг на границе начнут задавать вопросы, тогда твой акцент может вызвать подозрения.

– Я – немая? – завопила Лорка так, что у Оли заболело в ушах. – Это я-то немая? И кто, на фиг, эти «мы», которые, блин, решили, что я, мать вашу за ногу, за руку и кой-куда подальше, немая? Покажите мне этих засранцев!

Пришлось приложить большие усилия, чтобы убедить Лорку играть роль немой сеньоры Бустадиа, сорока шести лет, уроженки деревушки под Бургосом.

– А ты станешь сеньорой Грацией Андропулос ди Сильва, – объявил Оле дон Антонио. – Вместе со своей немой кузиной, донной Урсулой, ты направляешься в Коста-Бьянку, дабы посетить монастырь Непорочного Зачатия, в капелле которого находится источающая слезы хрустальная статуя Богоматери. Туда регулярно съезжаются паломники со всего мира. Вроде бы имеются даже случаи спонтанного исцеления от различных недугов, так что вполне объяснимо, отчего незамужняя немая сеньора, проживающая в Виго и возглавляющая местное общество людей с дефектами речи при католической церкви, решила вдруг прокатиться за океан. Ты сама – гречанка по национальности, это и объясняет твой акцент. Ты – вдова, у тебя дочь двенадцати лет, которая на время поездки в Южную Америку осталась вместе с твоей любимой свекровью, ненаглядной мамочкой умершего три года назад от лейкемии Карлоса, твоего мужа.

Донья Вероника превратилась в Хелену Августу Фернандес, художницу из Барселоны, направлявшуюся в Коста-Бьянку по приглашению Эльпараисского университета изящных искусств (приглашение, снабженное печатью, двумя подписями, именами, телефонами и даже адресом в Интернете, прилагалось).

Алехандро Лопес перевоплотился в сеньора Хосе Аркадио Дольмаро, вице-директора небольшой фирмы, занимающейся, причем весьма успешно, производством экологически чистого детского питания: фруктовых пюре, кашек и сухого молока. Сеньор Дольмаро, родившийся и проживающий в течение сорока девяти лет в Мадриде, летит за тысячи километров через океан, чтобы прозондировать почву относительно возможности открытия первого зарубежного филиала – в Коста-Бьянке, как известно, чрезвычайно высокий уровень рождаемости, что сулит фирме сеньора Дольмаро крупные барыши.

– Я уже позаботился о билетах на рейс Мадрид—Эльпараисо. Десять часов в самолете – и вы окажетесь в столице южноамериканской республики Коста-Бьянка, – добавил дон Антонио. – Билеты заказаны через разные туристические агентства. Полетите все одним рейсом, однако лучше не показывать того, что вы знакомы. Еще я дам вам адрес другого моего крестника, Луиджи, он в Эльпараисо живет. Луиджи – парень толковый и шустрый. Если понадобится, к нему обращайтесь, он поможет!

Немая сеньора Бустадиа и сопровождающая ее рачительная кузина, сеньора Андропулос ди Сильва на такси прибыли в мадридский аэропорт. Лорка все еще дулась, никак не желая быть немой как рыба в течение десяти часов. Сеньор Дольмаро и сеньора Фернандес оказались в аэропорту двадцать минут спустя. Подобные меры предосторожности были кстати – полиция и дон Рафаэль искали беглецов. Дон Антонио, тепло попрощавшийся со своими гостями в «Дон Кихоте» (Олю он поцеловал в лоб и перекрестил, а Лорку прижал к груди и, как она потом заявила сестре, бесцеремонно похлопал чуть ниже талии, или, следуя Лоркиному лексикону, «по заднице»), сообщил, что ставки за их головы повысились – семьдесят пять тысяч в бездыханном состоянии и сто пятьдесят в живом.

Регистрация на рейс по маршруту Мадрид – Эльпараисо прошла без проблем, как и проверка паспортов. Оля, шедшая первой (Лорка уперлась и не пожелала становиться «козлицей отпущенной», то есть женским вариантом «козла отпущения»), положила паспорт перед пограничником лет сорока с небольшим, вспомнив о своем пересечении испанской границы в Барселоне.

Оля (сеньора Андропулос ди Сильва) мило улыбнулась пограничнику, мельком взглянувшему на нее. Она страшно переживала, представляя, как он вдруг сейчас завопит на весь аэропорт, обвинив ее в том, что паспорт поддельный. Или скажет, что она не та, за кого себя выдает, и попросит снять парик, вставную челюсть и очки. Но пограничник, положив паспорт на стойку перед Олей, равнодушно произнес: