Антон Леонтьев - Вилла розовых ангелов

Подхватив Луиджи, Оля, Лорка и Саша доставили раненого в небольшую хижину с прохудившейся крышей. Кровать – вернее, грубо сколоченный деревянный лежак – была покрыта истлевшим бельем. Оля сорвала его, Саша бережно положил Луиджи.

Лорка сбегала со старым чайником, который обнаружился в углу, к ручью, принесла воды. Собрали хворосту и развели огонь в очаге, поставив чайник кипятиться. В покосившемся кухонном ящичке Оля нашла миску, кусок мыла, вздувшуюся жестянку с надписью «Beef», срок годности которой истек в октябре 1934 года, и вилку с одним зубцом.

Лорка облазила хижину и отыскала рваный сапог, в который была запихнута трухлявая американская газета «The Herald Tribune», датированная 6 мая 1933 года, коробку c патронами, огарок свечи и запечатанную бутылку кентуккского девяностосемипроцентного виски урожая 1931 года.

– Наверняка в этой хижине много десятилетий назад обитали охотники за сокровищами, – прокомментировал находки Саша. – Лора, неси воду!

Лорка, облизываясь, рассматривала консервную банку. Оля, догадываясь, о чем думает сестра, заявила:

– Забудь! Ты же видишь, что срок годности истек больше семидесяти лет назад. Там сплошной ботулизм! Если попробуешь, умрешь в страшных муках!

Пламенная речь сестры Лорку не очень убедила, но она со вздохом отложила банку американской говядины. Затем ополоснула миску, подала ее сестре. Ольга, смочив остатки майки в теплой воде, осторожно смыла грязь с раны Луиджи. Молодой человек, сцепив зубы, постанывал.

– Что, больно? – спросила глуповатым тоном Лорка.

– А ты как думаешь? – рявкнула на нее Оля. – А теперь живо тащи бутылку с виски!

– Ты че, пить будешь? – спросила Лорка.

– Конечно же, нет! Рану необходимо как можно скорее продезинфицировать, и это пойло подойдет как нельзя лучше.

Не найдя штопора, Саша отбил у бутылки горлышко о косяк и подал ее Оле. Намочив майку виски, девушка приложила ее в ране. Луиджи вскрикнул, Лорка завопила:

– Какая же ты садистка, сестрица!

– Рану необходимо продезинфицировать, – повторила Оля и положила руку на лоб Луиджи. Он был горячим. Настроение у команды кладоискателей резко переменилось, никто и не поминал о сокровищах. И вообще говорить было не о чем.

Луиджи, сначала уверявший, что чувствует себя великолепно, вот только голова «слегка» кружится, под вечер впал в забытье. Температура неуклонно повышалась, и Оля поняла – если они ничего не предпримут, молодой человек умрет.

– Нам требуется помощь, – сказала она.

– Но не у дона Рафаэля же просить! – вскинулась Лорка.

– Если бы я знала, что, получив карту, он доставит Луиджи в больницу, я бы, не задумываясь, тотчас пошла на сделку, – ответила Ольга. – Но старик убьет всех нас, поэтому взывать к его милосердию не имеет смысла.

– Тогда как ты намерена поступить? – поинтересовался Саша.

Оля пояснила:

– Береговая охрана уже наверняка обнаружила исчезновение патрульного катера, а если еще нет, то это произойдет в ближайшие часы. Они пошлют подмогу. Предлагаю развести на плато костер, который в наступающей темноте будет отлично видно. Это станет сигналом для спасателей.

Лорка, понизив голос, посмотрела на Луиджи и спросила:

– Олечка, а что... будет с ним? Он ведь выживет?

– Не знаю, – честно ответила девушка. – Но чем быстрее он попадет в больницу, тем больше у него шансов. Думаю, если в течение ближайших двенадцати часов он не получит антибиотики, то вполне вероятно, что...

Она не договорила. Лорка, подпрыгнув, завопила:

– И чего тогда расселись? Ну, живо пошли собирать хворост для костра! Луиджи должен остаться в живых, это понятно?

Огромная куча из веток и лиан никак не хотела загораться. Оля, плеснув немного виски, ускорила процесс. Наконец пламя загудело, и в вечернее небо потянулся дымовой столб, пронизанный тысячами рыжих искорок.

Вслед за этим снова раздались выстрелы. Оля усмехнулась:

– Нас заметили, но пока только бандиты. Быстрее в хижину!

Подручные дона Рафаэля время от времени пускали для острастки пару зарядов. Это мешало поддерживать огонь, и костер, ярко полыхавший не более десяти минут, потух.

Оля и Лорка сидели около Луиджи, то приходившего в сознание, то снова погружавшегося в дрему. Лицо молодого человека приняло восковой оттенок, нос заострился, рана посинела и распухла. Оля боялась признаться самой себе, что ее худшие опасения подтвердились – у Луиджи началось заражение крови.

Лорка, пригорюнившись, сидела в углу и бесцельно перебирала мелкие камешки. Она вдруг подняла на Олю глаза и отчеканила:

– Вот ведь все к чему привело, Оленька! Начиналось как глупое приключение, а вышло... Из-за этого золота уже столько людей умерло! А ведь человеческую жизнь ни на миллиард, ни на триллион не купишь... И все из-за меня!

Оля, присев рядом с Лоркой, попыталась ее утешить, утверждая, что сестре не в чем себя винить. Лариска закричала:

– Он ведь умрет, да? Чуда не произойдет, спасатели к нам не прибудут, чертовы бандиты не дадут нам выбраться с острова... Первым отправится на тот свет он, а затем и мы! Дай мне!

Она, подскочив, сорвала у Оли с шеи мешочек с картами, бросила его на пол и стала с ожесточением топтать. Затем Лорка подхватила его и выбежала из хижины. Оля бросилась за ней. Сестрица неслась к огромному пепелищу, оставшемуся от сигнального костра. Лорка пнула ногой черный пепел, он засветился оранжево-красными огоньками.

– Чертово золото, чертовы деньги, чертова страсть к наживе! – вопила она. – Профессор в Торрокс-Коста из-за него умер, профессор в Мадриде, отец Шурика твоего, две тетки в архиве, а сегодня – трое полицейских! И вот-вот Луиджи скончается!

«Люди гибнут за металл, за-а-а мета-а-алл... Сатана там правит бал, там пра-а-авит бал...» – вертелись в голове у Оли строчки из известной арии. Лорка, рыдая, размахнулась и швырнула мешочек с картами в тлеющее пламя.

– Вот и все, сестричка! Не нужны мне ни брюлики, ни лимузины, ни виллы с яхтами! Мне бы только Луиджи выжил! Подавись ты, который всем заправляет в мире! Ну, поганец, я отказалась от клада, давай, твори чудо, делай так, чтобы Луиджи... чтобы мой Луиджи оклемался!

Оля наблюдала за поразительной сценой. Припрыгивая у костра, как шаманка племени каннибалов, с развевающимися космами, словно валькирия, в драной одежде, будто баба-яга, Лорка, которая не верила ни в бога, ни в черта, Лорка, которая в церковь-то никогда не ходила, но мечтала о пышном венчании в белоснежном подвенечном платье с фатой, Лорка, которая не знала, чем отличается буддизм от ислама, а тот, в свою очередь, – от христианства, совершала то, чем никогда, собственно, не занималась, – на свой лад, рыдая и смеясь, то поворачивая лицо к небу, то грозя взошедшему месяцу кулаками, молилась!