Наталья Солнцева - Красный лев друидов

«Впрочем, я рискую снова обмануться, – одернула себя Лариса. – В Ельцовой явно присутствует скрытая харизма. При всей ее внешней непритязательности она сумела одеться и причесаться так, что рядом со «знаменитой актрисой» выглядит настоящей леди...»

Этот вывод поверг Ларису в шок. Ее шансы вернуть любовника таяли, а недоумение все росло. Давно пора плюнуть и на эту странную барышню Астру, и на изменника Карелина. Казалось бы, в прошлый раз в этом же клубе он ясно дал ей понять, что с прежним покончено. И она подавила вспыхнувшую обиду, дала себе зарок выбросить Матвея из головы. Отчего же томительной болью отзывается в ее сердце память о тайных встречах с ним?..

После целого дня, проведенного среди бумаг в собственном конструкторском бюро, Матвей Карелин спешил в спортивный зал, к своим «трудным» подросткам, – обучал их приемам рукопашного боя, гонял до седьмого пота. И сам не отставал, используя физические нагрузки для избавления от накопившейся за день интеллектуальной усталости. После тренировки он ехал домой, ощущая непривычную тревогу. Его сознание, казалось, было постоянно занято каким-то подспудным ожиданием... или искало ответа на какой-то чрезвычайно важный вопрос. Весь фокус заключался в том, что Матвей не мог понять, чего именно он ждет и что его тревожит...

Дома он не находил себе места, слоняясь из угла в угол, то пытаясь забыться у телевизора, то отправляясь на позднюю прогулку. Свежий осенний воздух, по идее, должен был бодрить, однако напротив – он угнетал Матвея. Шагая пешком по мокрым от сырости улицам, где стояли деревья с пожелтевшими листьями и мрачные дома, облитые неоновым заревом, Матвей словно погружался в некий болезненный транс, наполненный зловещими темными тенями. Призраки, скользившие следом за ним, протягивали к нему руки и горько стенали. Он старался не смотреть на них, обращать больше внимания на прохожих... но именно этот маневр оборачивался совершенно обратным образом. Ноги сами несли его на Сретенку, к месту, где некогда возвышалась построенная по приказу Петра Великого Сухаревская башня. Каменная четырехугольная сизая громада ее, увенчанная шатром с часами, казалось, до сих пор с гордым величием взирала на современную Москву. Во всяком случае, незримый таинственный образ башни явно присутствовал над оставшимся в земле фундаментом. Матвей почти воочию видел ее, пугаясь ясности и четкости форм этого выступающего из небытия памятника истории, безжалостно разрушенного в 1934 году...

Башню разбирали по кирпичикам и, по слухам, каждый камень придирчиво осматривали на предмет «Брюсова клада». Что было спрятано в этом грандиозном символическом сооружении Петровской эпохи, никто толком не знал.

Матвей словно бы воочию видел не только саму Сухаревскую башню с проездными воротами, но и раскинувшиеся вокруг нее низкие домики простолюдинов, и белые боярские палаты, и часовни, и амбары, и караульные помещения, и кабаки... слышал грохот колес, стук копыт... крики возничих...

В верхнем ярусе башни соорудил свою астрономическую обсерваторию верный соратник царя Петра, фельдмаршал, колдун и алхимик, «могучий чародей», граф Брюс, который, по его же словам, «читал в звездах судьбы людей, прошедшее и будущее время...» После смерти государя-императора он удалился от двора, покинул суетный Санкт-Петербург и проводил всн свои дни и ночи в башне: то за телескопом, то в алхимической лаборатории за тиглями и ретортами...

Утомительная борьба с разыгравшимся воображением надоедала Матвею, и он возвращался в свою уютную квартиру, пил чай или принимал горячий душ... брался за книгу, чтобы отвлечься. Увы, напрасно. Тогда он принимался думать об Астре, о том, кто они друг другу – любовники, друзья, партнеры? И первое, и второе, и третье... Разве так бывает? Впервые в жизни отношения с женщиной ставили Матвея в тупик. Его тяготила неопределенность, но ни он, ни она не могли ни сблизиться окончательно, ни разойтись. В то же время, Матвей уже не представлял своего существования без Астры. А она? Он не решался напрямик спросить ее об этом. Она молчала... загадочно улыбаясь или искоса посматривая на него из-под ресниц. Должно быть, ее терзали те же сомнения и мучили те же противоречия.

По ночам Матвея преследовали навязчивые сны; их нельзя было бы назвать кошмарами... но позже их невозможно было вспоминать без содрогания. Если бы его спросили, в чем причина такого душевного смятения, вряд ли он сумел бы внятно ее выразить. Ложась спать, он гадал, какое именно неприятное видение возмутит его спокойствие на сей раз...

Однажды на Хэллоуин он повел группу своих мальчишек из военно-спортивного клуба «Вымпел» прогуляться по Москве [3]. Парни нарядились персонажами «нечистой силы», а наставнику предложили надеть костюм вельможи Пе5тровских времен: кафтан, расшитый серебром камзол, кружевную рубашку, парик, башмаки с пряжками. Развеселая компания отправилась на Сухаревскую площадь...

Матвея неудержимо влекло к башне. Вернее, на то место, где она когда-то стояла. Он не заметил, как оторвался от ребят, и внезапно его со всех сторон обступила тишина. Человек в треуголке, проходивший мимо, чуть не задел его длинным плащом. Шел снег. Здания вдруг уменьшились в размерах, мостовая стала узкой и грязной, все вокруг изменилось... Сквозь пелену летящих снежинок он увидел идущую впереди женщину в накидке, отороченной мехом. Та опалила его взглядом своих угольно-черных глаз, поманила за собой...

– Куда ты меня ведешь? – крикнул Брюс.

Женщина не обернулась, только ускорила шаг. Он замешкался... и тут его позвали. Он обернулся на голос, а женщина исчезла...

– Хотите пить? – спросил парень, переодетый Оборотнем, и протянул Матвею банку с пивом.

Матвей в костюме Брюса, как он окрестил свой наряд, пришел в себя и покачал головой. Он пытался разглядеть в темноте очертания башни, но та тоже будто растворилась в сумерках...

Теперь, по прошествии четырех лет, образ той женщины в накидке, отороченной мехом, вновь проник в его сознание, выплыл из забвения и овладел его мыслями. Ему вновь захотелось отправиться туда, куда она позвала его... Жаль, что нельзя повернуть время вспять.

Он все чаще думал о той странной незнакомке, представлял себе ее лицо, дорисовывал то, чего он не мог знать о ней, – происхождение, род занятий, характер, привычки. Иногда ему казалось, что она похожа на Астру...

– Я иду за тобой! – шептал он... и просыпался в холодном поту.

Возможно, так и было. Возможно, она отыскала его, чтобы... чтобы... Разгадка дразнила его некой призрачной близостью, рассыпалась по зеркальным коридорам памяти. Зря он смеялся над Астрой, упрекая ее в нелепой привязанности к «венецианскому зеркалу», в котором, по ее словам, жил ее двойник! Разве он сам не является двойником Брюса в этом мире, обильно начиненном всевозможными техническими штуковинами, гораздо более сложном и опасном, чем жестокое наивное время Петровских реформ? Граф был провидцем... но чего-то он не предусмотрел. Или наоборот? Брюс видел то, что являлось недоступным для всех остальных... даже для его царственного покровителя?