Антон Леонтьев - Шпионка, пришедшая с севера

— Стоять, русская! — услышала она голос Каролины. — Я еще не закончила разговор с тобой.

— Ты и не начинала, — ответила Таня.

Пар, заполнивший прачечную, надежно скрывал ее от преследователей. На обратном пути Таня выбрала другую дорогу, более длинную, но менее опасную. В тот день Каролина больше не приставала к ней, но Таня шала, что мулатка со шрамом так просто ее не оставит.

Придется бороться с ней. Бороться за выживание.

Таня отметила первую неделю пребывания в Бертране. Она уже привыкла к тюрьме и с некоторым ужасом стала осознавать, что вскоре сможет именовать Святую Берту своим домом. Роджер Ли просил встречи с ней, но она, подумав, отказала адвокату. Ей не хотелось снова видеть его. Он ее предал, предал с самого начала. Адвокат прислал письмо, в котором в официальных выражениях констатировал, что он не в силах что-то сделать и, таким образом, его миссия исчерпана. Таня и не сомневалась, что он вскоре бросит ее. Кто она теперь — обыкновенная заключенная, приговоренная к тридцати годам. Общественность потеряла к ней интерес.

Полесская работала в прачечной, когда к ней подошла надзирательница и сказала:

— Иди за мной, тебя ждет Доминика.

Пиа с сочувствием взглянула на Таню. Девушка знала, что вице-директор проявляет нездоровое любопытство к Тане.

— Ни пуха тебе, ни пера, — пожелала девушка. — И помни, Доминика очень опасна, как кобра, может, еще хуже.

Пока Таня шла по длинным коридорам тюрьмы, она думала о своей ситуации. Ее обвинили в шпионаже и бросили на тридцать лет в тюрьму. Доминика хочет с ней переспать, она теперь точно знала, чего же добивается одетая в плохо сшитый костюм всевластная лесбиянка.

Каролина жаждет, как отомстить за публичное унижение. Вокруг нее одни враги. Несмотря на это, Таня чувствовала себя превосходно. Сон у нее наладился, а тревожные мысли, которые раньше раздирали душу, исчезли.

Она точно знала, что выберется из Святой Берты.

Причем раньше, чем через тридцать лет. Она не собирается гнить в тюрьме до старости. И она отомстит тем, кто упрятал ее сюда. Всем. Месть — это блюдо, которое подают к столу холодным. У нее будет много времени, очень много времени, чтобы обдумать месть. Она не пощадит никого.

Еще несколько месяцев назад она бы ужаснулась таким мыслям. Кем она была — беззаботной девчонкой, студенткой элитного вуза, у которой не было проблем и которая одной ногой оставалась в детстве. Теперь Таня ощущала себя взрослой женщиной. Сколько бессонных ночей она провела, размышляя над тем, почему эта история случилась именно с ней. В конце концов она поняла — это судьба. Она не будет противиться ее жребию. Судьба решила, что ей нужно оказаться в Святой Берте, значит, она на какое-то время останется здесь.

На недели, месяцы, годы…

У нее есть силы, чтобы идти дальше. Она все выдержит. Предаться унынию и отчаянию — самое легкое.

Прежняя Таня Полесская исчезла, ее место заняла совсем другая женщина. Таня с некоторым беспокойством ощутила, что становится безжалостной. Будь у нее возможность, она бы уничтожила сластолюбивую Доминику и мулатку Каролину. Неужели для нее убийст во — теперь самый подходящий выход? Нет, она не хочет становиться безумной. Но и испытывать вечный страх перед тем, что ее ожидает, ей тоже надоело. Будь что будет, она выкарабкается, краснокирпичная тюрьма на черной скале отпустит ее. Она будет первой, кто отсюда убежит… Не сейчас, и даже не в обозримом будущем, но этот момент настанет. Она приложит все силы, а их у нее, как поняла Таня, очень много. Месть — вот что ей требуется. Это такое сладкое и ужасное слово.

Месть…

Поэтому она не боялась того, что ожидало ее у Доминики.

— Здравствуй, моя дорогая, — услышала она прокуренный голос, когда оказалась в апартаментах Доминики. Вице-директор и жила, и работала в Святой Берте, покидая тюрьму только в исключительных случаях. Казалось, тюрьма стала для нее всем, заменив семью.

На этот раз Доминика встречала Таню не в кабинете, а в своей квартирке, расположенной в угловой башне Святой Берты, там, где раньше огромный колокол оповещал Бертран о том, что всем христианам пора на молитву или к мессе.

Таня шагнула и оказалась в достаточно большом помещении, декорированном человеком с полным отсутствием вкуса. Комната была обита серебристыми и розовыми шелковыми обоями, пол вымощен зеленоватым мрамором. Мебель была ужасно дорогая и абсолютно не подходящая к интерьеру — тяжелые золоченые кресла, обитые серым бархатом, на стенах — картины фривольного содержания и мясистые, похожие на крупных поросят, ангелочки, сделанные из блестящего металла.

— Как я рада, что ты согласилась принять мое предложение, Таня, — сказала хозяйка тюремной роскоши, выходя ей навстречу.

Таня подумала, что иного выхода у нее и не было.

Доминика облачилась в длинный до пят красно-черный шелковый балахон с разрезом, который демонстриро вал ее кривые ноги и дряблый живот. Вице-директор распустила волосы и наложила макияж — слишком много и аляповато. Карминно-красные, как у вампира, губы, черные ресницы, оранжевые накладные ногти.

Видимо, она считала, что это делает ее красивее. В руке она держала янтарный мундштук с тлеющей сигаретой, который то и дело подносила ко рту и выпускала из носа тонкую струю дыма. Таня содрогнулась: более смешно и одновременно жалко Доминика вряд ли бы могла выглядеть.

— Я вижу, тебе здесь нравится, — сказала Доминика, беря Таню за руку. — Я сама декорировала мое гнездышко, мне предлагал один женоподобный придурок, наверняка педик, выложить пятьдесят тысяч за то, что он определит, какую кровать мне ставить и какие обои клеить, но я решила, что я и сама справлюсь с этой задачей. Получилось и в самом деле прелестно, не так ли?

Таня отдернула руку и произнесла:

— Мило, Доминика, очень мило.

— О, ты чувствуешь тонкую игру красок, — Доминика засуетилась. — Присаживайся, — она указала на кресло. — Я приготовила нам кое-что выпить.

Она исчезла в смежной комнате. Таня осмотрелась.

Это было жилище убогой и одинокой женщины, которая мечтает о настоящей любви и, не находя ее, предается разврату и жестокости. Таня ощутила некоторое беспокойство. Она не собиралась ложиться в постель с Доминикой. Но если она откажется, то это будет иметь непоправимые последствия. Такие, как Доминика, не прощают оскорблений.

— Вот и я, моя девочка.

Доминика прикатила блестящий, инкрустированный золотом и перламутром столик на колесиках. Бутылка шампанского, в серебряной чаше — черная икра, восточные сладости и два тонких, на высокой ножке бокала.

— Мы должны отметить наше знакомство, Таня, — продолжала Доминика. Зазвучала приглушенная музыка, что-то из Вивальди. — Ты оказалась в Святой Берте, это перст судьбы. Я так давно ждала именно тебя.