Татьяна Полякова - Единственная женщина на свете

Я вскочила, нервно бегала по комнате, не в силах сдерживать нарастающее возбуждение. Что делать? Идти к следователю со своей безумной идеей?

Доказательств никаких. Дом в Лесном человек снимал под чужим именем. Владелец паспорта сейчас в СИЗО. Но он не помнит, когда и при каких обстоятельствах документа лишился. И как связать Берсеньева с пропажей паспорта? Если бы у меня был диктофон, если бы я весной догадалась сделать копию… А что бы это дало? Да ничего. Сама по себе запись не является доказательством, но она бы заставила следствие обратить на Берсеньева самое пристальное внимание.

А что теперь? Выход один: собрать улики его причастности к убийству Милки и уже тогда идти к следователю. У него нет алиби. По словам Берсеньева, в тот вечер он был в своей квартире. Консьерж утверждал, что из квартиры он не выходил, но для типа, который смог осуществить хитроумный план, выбраться из дома, не привлекая к себе внимания, плевое дело. Может, стоит поговорить с отцом? Идея поначалу показалась стоящей, но, поразмышляв, я поняла: чтобы папа отнесся к этому серьезно, нужно что-то посущественнее моих слов. Пока моя версия скорее напоминала авантюрный роман, состряпанный на скорую руку, а папа не любит романы. Остается Агатка. Агатка поверит. И со своей бульдожьей хваткой доказательства непременно найдет. Для начала стоит взглянуть на дом, в котором живет Берсеньев, прикинуть, как он мог незаметно выбраться, а потом так же незаметно вернуться.

Я в нетерпении схватила мобильный и набрала номер сестрицы. Телефон выключен. Тут я вспомнила, что сегодня она покинула меня в большом гневе. Смотреть ей на меня тошно и слушать, судя по всему, тоже. Надо дать ей время успокоиться, а уж потом осчастливить рассказом. Но ждать этого момента не было никакой возможности. Сейчас Агатка, скорее всего, в своей конторе. Хочется ей этого или нет, а увидеть меня ей все-таки придется.

Схватив ключи, я кубарем скатилась по лестнице. Уже в машине я несколько раз набирала Агаткин номер. Выехала на проспект. До офиса сестры всего-то оставалось пару кварталов, и тут я увидела ее. И так надавила на тормоз, что машину занесло. Заслышав визг тормозов, прохожие нервно оборачивались, но только не моя сестрица. Подозреваю, что в тот момент гром небесный остался бы ею не замеченным. Она шла в костюме бирюзового цвета, весело помахивая сумочкой, физиономия светилась от счастья, а рядом шел Берсеньев, которого она держала под локоток. Он склонился к ней с мягкой улыбкой, сестра взглянула на него, засмеялась, покрепче ухватив за локоть. А мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять: моя сестрица наконец-то влюбилась. Не просто влюбилась, а начисто лишилась сознания. Агатка все делала с размахом и здесь осталась верна себе.

Вот тут мне стало по-настоящему тошно. Я поняла, каково было моей сестре видеть рядом со мной Стаса, человека, которого она считает убийцей. Это для меня Берсеньев – близкая родня черту, а для нее он, конечно, добрый ангел.

– Полный звездец, – пробормотала я. Они прошли совсем рядом, не обращая на меня внимания. Агатка поправила прядь волос, так кстати выбившуюся из прически, Берсеньев сказал ей что-то, по-хозяйски обнял за плечи, и они направились дальше, занятые исключительно друг другом.

Я вернулась в свою квартиру, плюхнулась на диван и до утра смотрела в потолок. Можно было и далее продолжать это занятие без всякой надежды найти выход. Слушать меня сестра не станет, в этом мы с ней похожи. А если я затею расследование за ее спиной и она об этом узнает (конечно, узнает, а как иначе?), никогда мне этого не простит. Моя правильная, занудливая сестрица, радость родителей, по уши влюблена в убийцу. Впрочем, то, что Берсеньев убил Милку, еще доказать надо. Следовательно, речь идет лишь о грязных домыслах и наветах на ее возлюбленного, которого она со всей страстью души и нехилым адвокатским умением кинется защищать. Что же тогда делать? Молча ждать, когда Агатка обнаружит в своем избраннике малоприятные черты, и со своим вздорным характером начнет ему на них указывать, и они счастливо разбегутся, удивляясь, как их угораздило припасть к груди друг друга? А если не обнаружит и не разбегутся? Что ж ты, дура, ничего не чувствуешь? У тебя же нюх на мерзавцев почище собачьего. А я чувствовала? Впрочем, своим нюхом я никогда и не хвасталась. Эх, Агатка, как же тебя угораздило!

К утру стало ясно: у меня только один выход. Я отправилась в офис Берсеньева. Увидев меня в приемной, Татьяна выразила недоумение легким поднятием бровей.

– Сергей Львович у себя? – задала я вопрос, кивнув в сторону его двери.

– Вряд ли он вас примет. Через полчаса совещание.

– Примет, – усмехнулась я. – Мы теперь почти что родственники.

– Серьезно?

– Нет, шучу. Но все-таки спросите.

Она направилась в кабинет Берсеньева, вернулась через пару минут и сказала, придерживая передо мной дверь:

– Прошу.

Сергей Львович сидел за столом, просматривая документы, поднял голову и одарил меня улыбкой.

– Ефимия Константиновна, рад вас видеть. Присаживайтесь.

– Причину своей радости не назовете? – поинтересовалась я, устраиваясь напротив.

Он вроде бы смутился, но лишь на мгновение, хохотнул и сказал:

– Агата предупреждала о вашем своеобразном чувстве юмора. Кстати, у вас потрясающая сестра.

– Ага. Я с детства хожу потрясенная.

– Чем обязан? У вас появились новые вопросы? Все еще пытаетесь найти шантажиста самостоятельно?

– У меня только один вопрос: кто ты?

Я смотрела на него, пытаясь уловить беспокойство, на худой конец удивление. Ничего подобного. Он все понял. Это было ясно. Он все понял, но ни один мускул на физиономии не дрогнул, как любят выражаться в романах. В самой глубине серо-голубых глаз появилась усмешка. Взгляд исподлобья рождал в душе смятение, я невольно поежилась и подумала: если глаза зеркало души, в эти глубины лучше не соваться. Себе дороже.

Берсеньев поспешил улыбнуться, но улыбка вышла скорее издевательской.

– Я сам, бывает, задумываюсь над этим вопросом, – пожал он плечами.

– И как?

– Иногда выходит что-то совсем неутешительное.

– Поговорим начистоту? – предложила я.

– Давай попробуем.

– Я тебе расскажу историю, а ты кивай в нужных местах.

– А история интересная?

– Зашибись.

– Валяй, только покороче.

– Жил-был парень, ничем особенно не примечательный. Работал, крутил романы с девицами и не подозревал, что кто-то пристально за ним наблюдает. Этот кто-то снял дом в Лесном и стал являться гражданам в двух ипостасях: старичка-пенсионера и его племянника.

– Эту занимательную историю я уже слышал.

– Ну, так еще раз послушать не грех. Берсеньеву не повезло, у него не было никаких родственников, зато была подходящая внешность, что и позволило благополучно занять его место.