Фрэнк Лин - Девять жизней

Не чувствуя себя ни пристыженным, ни благодарным, я порылся в кармане, достал ключ, открыл свою дверь и впустил ее, не вдаваясь в дальнейшие препирательства. Она не выказала никакого желания снять свою фуфайку, а я не торопился ей это предложить. Чем скорее она изложит свое дело, тем быстрее мы расстанемся, думал я.

Рассмотрев Мэри в своей светлой комнате, я обнаружил, что она намного моложе, чем показалась мне вчера в туманном Солфорде. Кожа ее была обветренной и морщинистой, но черты лица – далеко не старушечьими. При определенном освещении она могла бы показаться даже симпатичной, но все это меня не трогало. Воспоминание о вчерашнем приключении полностью подавляло мое недремлющее либидо.

– Пожалуйста, расскажите о вашем деле побыстрее, – поторопил я ее. – Я жду очень важного звонка.

– Я прочла ваш адрес на визитной карточке, которую вы мне оставили, и вчера долго думала об одной проблеме, которая давно меня беспокоит. На карточке сказано, что вы оказываете услуги частного сыска. – Она показала мою визитку.

Я кивнул и подумал: интересно, в каком расследовании она может нуждаться?

– Посмотрите на меня внимательно, – почти приказала она. – Я никого вам не напоминаю?

Я посмотрел.

У нее были выступающие скулы, округлое, полное лицо. Она ничем не выделялась бы из очереди, ожидающей автобуса в Дидсбери, не особенно походила она и на ирландку. Хорошей формы подбородок, хотя и чуть «срезанный», светло-голубые глаза. Обветренная, но здоровая кожа гармонировала оттенком с темно-золотистыми волосами. Прямой широкий нос, крупные ноздри, довольно большой рот с полными губами и ужасно запущенными зубами. Тяжелые веки, чуть опущенные вниз углы глаз. Многолетнее таскание ведер с водой избавило ее от необходимости носить подкладные плечи. Фигура ее была далеко не худощавой. В целом рассматривание этой особы не вызывало никаких неприятных эмоций – но сообразить, о каком сходстве идет речь, мне не удалось. Если бы я ничего о ней не знал, я мог бы предположить, что в ней есть еврейская кровь или что густыми золотистыми волосами и квадратной формой лица она обязана немецким предкам.

– Ну ладно, мне наплевать, если вы не видите. Мой прадедушка – король Георг Пятый [7], – горделиво произнесла она.

Я захохотал так, что чуть не упал со стула. Я знал, что многие тревеллеры ведут свою родословную от ирландских королей, но объявить себя родственницей совсем недавнего британского монарха – это что-то новенькое. Интересно, что за штуку она задумала? Начнет продавать мне акции Манчестерского канала или какую-нибудь семейную реликвию?

Мэри сидела, не улыбаясь и никак не реагируя на мое веселье. Она смотрела на меня, плотно сжав губы, – и я в самом деле заметил сходство! Передо мной сидела почти что копия королевы Виктории! Та же пышная грудь, так же сложенные на коленях руки!

Я попытался найти верный тон:

– Перестаньте, Мэри. Скажите, что вы пошутили.

Однако она была совершенно серьезна.

– Какие тут могут быть шутки! Мой дед – этот идиот Эдуард Восьмой! [8]Он обрюхатил мою бабку, когда она служила в Виндзорском замке в начале тридцатых годов.

Я помахал рукой, прося ее замолчать.

– Мэри, вы представляете себе, сколько людей в этой стране претендуют на родство с королевской фамилией? В психиатрических лечебницах целые палаты заполнены потомками Виндзоров, и примерно столько же гуляет на свободе.

Я понял, что выбрал неверную тактику. Она пришла сюда не за деньгами. Бедняжке нужен был человек, который помог бы ей превратить ее навязчивую идею в подобие реальности. И повезло, как всегда, мне. Надо было со всем соглашаться и потихоньку, незаметно, выставить ее за дверь. Может быть, ее недавно выпустили из какой-нибудь клиники «на поруки общины», и мое упоминание о психбольнице было совершенно не к месту.

– Но за чем же вы все-таки хотели ко мне обратиться?

Я встал из-за стола и подошел к окну, желая убедиться, что это не сон. Нет, длинные склады из красного кирпича и офисы Чайна-тауна и Пикадилли стояли на своем месте.

– То, что я вам сказала, я знаю всю жизнь. Мне об этом поведал отец, когда я была еще совсем девчонкой, и мы не могли об этом распространяться. О таких вещах не кричат, скитаясь в фургонах по Западной Ирландии, но у него были документы, подтверждающие его происхождение: свидетельство о браке его матери с принцем Эдуардом. Он мне часто его показывал – говорил, оно удостоверяет, что он не выблядок. Но мне тогда казалось, что это не имеет никакого значения. Он умер, когда мне было четырнадцать лет, а вскорости я вышла замуж. – «Эдуард» она произносила как «Этворт».

Я ободряюще улыбнулся. «Держись спокойно, – сказал я себе, – дай ей выговориться до конца». К тому же эта тетенька неслабого телосложения прочно уселась между мной и единственным выходом. Мимо нее не проскользнула бы и кошка.

– И что же случилось потом, Мэри? – спросил я еще более сочувственно.

– Я сказала, что рано вышла замуж. Такой уж у странствующего народа обычай. У меня остались бумаги отца, но все другие его вещи сожгли, когда он умер.

Все-таки уловив на моем лице тень недоверия, она взорвалась:

– Я вижу, вы не верите ни одному моему слову, как мой скотина муженек! Но, во-первых, я могу вам хорошо заплатить, а во-вторых, у меня есть кое-что, что вам нужно. Я нашла машину вашей дамочки, которую вы искали. Она стоит внизу, и я отдам вам ключи, как только вы согласитесь мне помочь.

Теперь серьезным стал я.

– Вы выручили машину? Но ваш кузен сказал вчера, что она уже на пути к покупателю. Что же случилось? Вы сами говорили, что Деклан и его дружки угоняют машины на заказ.

– Так и есть, но парня в Болтоне, который скупал у них машины, вчера арестовали. Деклан и Шон приехали туда как раз тогда, когда вы упали лицом вниз, и быстренько смылись.

Я заметил, что речь ее стала менее грубой, но не знал, чем это вызвано.

– Итак, вы готовы мне помочь? – спросила она.

– Мне надо подумать. Я должен понимать, с кем имею дело. Вы должны будете рассказать мне все, что знаете, – ответил я.

– Я не одобряю то, чем занимаются мои родственники, если вы это имеете в виду. Мой отец честно зарабатывал на жизнь – собирал металлолом и чинил крыши. Может быть, ему случалось иногда украсть лист свинца с церковной крыши, но только когда он был уверен, что это не принесет вреда. Мой отец был очень набожный человек, – гордо закончила она.

– Не сомневаюсь, что ваш батюшка был само благородство, но расскажите мне о машине, – нетерпеливо перебил ее я. Заявления о честности часто предшествуют признанию в каком-нибудь грязном преступлении, и хотя я был счастлив возможности вернуть Кэт Хэдлам ее автомобиль, я должен был быть уверен, что он не засветился при ограблении банка или в каком-нибудь другом милом приключении.