Анастасия Монастырская - Мозгоед

— Боб обрадовался?

— По нему и не понять. Вроде да. Когда была на третьем месяце, нам принесли контракт. Шоу еще продлили — на год. По сценарию, мы должны изображать пламенную и страстную любовь с легким намеком на чувственность. Никакого секса! То, что люди спят в одной постели, не означает, что они занимаются сексом! Воспитание молодежи, твою мать…

Окурок полетел в сторону. Лицо Златы пошло злыми пятнами.

— И тут я — беременная! Никто еще не знал — ни мои родители, ни его. Только мы с Бобом и наш режиссер. Гоша мне и говорит: «Извини, Злата, но либо ты с нами, либо нет. Твой ребенок никому не нужен». «Мне нужен, — отвечаю. — И Бобу». Смотрю, а Четвертаков молчит, словно его не касается. В общем, мне предложили аборт. Боб сказал, что мы его сделаем. Мы!

— И ты даже не пробовала сопротивляться?

— Если ты не в курсе, — жестко ответила она, — у моего нынешнего бой-френда до меня была подруга. Они на проекте большую любовь крутили. Ей тоже в свое время сообщили правила игры, но она не захотела подчиниться. Надавили и выставили с позором. Она потом полтора года не могла отмыться от клейма проститутки. Телевидение странная штука — иногда достаточно всего одной минуты, чтобы изменить всю твою последующую жизнь. Такая история, Дэн. Если хочешь, можешь осудить. Мне все равно, сама я давно себя осудила.

— Кто без греха, пусть первым бросит камень.

— И за это спасибо, — глухо ответила она, поднимаясь с земли.

— За что?

— За цитату, разумеется! — Тут на ее лице появилась глуповатая улыбка: — Тигренок, ты вернулся? Мы тут без тебя скучали. Ты меня любишь?

— Все в сборе?

— Фимы нет.

— А он-то куда подевался? — неясный страх царапнул сердце. Оно бешено и больно стучало.

— Сказал, что малинник нашел и хочет ягод собрать, — пожала плечами Инга.

— Он же за грибами пошел.

— А нашел малинник.

— Видимо, увлекся, — мне по-прежнему было не по себе. — Где это ягодное изобилие?

— Слева, — показала Инга. — Там еще в низину нужно спуститься.

— Сидите здесь. Я мигом.

Одним прыжком скатился в низину. В ста метрах действительно раскинулся малинник.

— Фима! Ау! Кончай ягоды жрать! Нам пора.

Тишина. Только где-то в глубине кустов раздавалось угрожающее сопение.

— Фима!

Кто-то рассыпал горсть спелых ягод. Форма у них какая-то странная… От земли шел солоновато-железистый запах. Запах крови. Трава примята, словно по ней тащили что-то тяжелое. Черт! И это в сотне метрах от нас. Почему я опять ничего не слышал? Почему?

Идти по красной цепочке было легко и страшно. Через несколько метров я нашел человеческий палец.

Еще через пару метров окровавленный кусок штанины.

Рычание становилось все громче.

Я осторожно раздвинул ветви…

Наверное, эту картину можно было назвать идиллической. Двое маленьких симпатичных медвежат играют на маленькой солнечной лужайке. Мордочки обоих детенышей вымазаны чем-то красным… Тот, что покрупнее, теребил правую ногу Фимы. Второй, помельче, царапал когтями обнаженный и наполовину разодранный живот. Фима смотрел прямо на меня: в мутных, подернутых пленкой смерти, глазах застыло бесконечное удивление. Медвежонок игриво тронул ногу, и тело послушно дернулось.

«Здесь водятся медведи!» — об этом каких-то три часа назад сообщила Луша. И вот, пожалуйста, мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает, песенки поет… Гениальная идея — свалить все на медведя… Вот только так ловко перерезать горло мишка вряд ли сумел бы. Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что убийца среди нас. Злата исключается — она все время была со мной. Остаются только Боб, Инга и Март.

Медвежата тем временем весело терзали тело Фимы. Я сделал шаг вперед, намереваясь отобрать мертвую игрушку. С малышами я, наверняка, справлюсь. Не такие уж они и большие. Их нужно всего лишь на всего отвлечь: может, палку в сторону бросить? Я подобрал обломанную ветку, призывно помахал:

— Эге-ге, ребята! А что у меня есть!

Старший медвежонок озадаченно уставился на меня, потом поднял мордочку и горестно завыл:

— Ма-ма!

Справа раздался угрожающий треск веток…

Вот и мама пожаловала! Я отступил назад. Только встречи с разъяренной медведицей мне сейчас не хватало!.. Спокойно, милая, спокойно. Дядя понял свою ошибку. Дядя уже уходит.

Но разъяренная мамаша явно жаждала со мной познакомиться. Я где-то читал, что медведи могут снять с человека кожу целиком — у таксидермистов есть профессиональный термин — снять кожу «чулком». А еще я читал, что при встрече с бурым монстром ни в коем случае нельзя убегать: надо упасть на землю и притвориться мертвым. Вот как Фима. Но если вам попался гималайский косолапый, давайте хук справа и ругайте его почем зря. Иного отношения они не понимают. Так бежать или драться?

Медведица решила проблему за меня, протянув гигантскую лапу. Словно в замедленном кино, я увидел длинные желтые когти… И попятился, рискуя в любой момент быть заживо освежеванным.

Может быть, она бы меня и догнала — своими беговыми качествами я похвастаться не могу. К счастью, ее отвлекли медвежата…

— Ма-ма, — теперь обиженный голос подал младший, у которого братишка полностью отобрал новую игрушку.

Бурая родительница решила вопрос просто: отшлепала обоих и брезгливо обнюхала труп.

Кусты малины царапали руки и лицо, я отчаянно продирался сквозь заросли, сопя от страха и ужаса. И только оказавшись на безопасном расстоянии, сумел перевести дух.

Может быть, подождать, пока святому семейству наскучит новую игрушку? Но где гарантия, что они за это время не сожрут труп? Я не знал, как у медведей обстоит дело с некрофилией, но слышал краем уха, что человечину они даже очень уважают. Представив, что останется от Фимы после такого пиршества, без сил опустился на землю.

Воздух звенел от полуденной жары. Духота даже в чаще леса изматывала, футболка давно пропиталась соленым потом и кровью — наверное, я прекрасная приманка для всех кровососущих, которые есть в этом лесу. К счастью, здесь не водятся ни крокодилы, ни гигантские вараны с острова Комодо — фильмы про них мне особенно нравились. Но одно дело, когда сидишь в уютном кресле перед телевизором и пьешь ледяное пиво, и совсем другое, когда ты в лесу в странной компании, и один из твоих спутников — маньяк. Теперь я знаю точно. Но вот который? Это как игра в наперстки, никогда не угадаешь, под каким наперстком шарик. А шарик в руках у шулера.

— Вот ты где! — мне под ноги скатилась Инга. — Мы так испугались. Сначала Фима, потом ты. Уже час прошел. А где… — она осеклась.

Я внимательно посмотрел на нее. Спутанные влажные волосы прилипли ко лбу. На щеке царапина. Футболка в мокрых пятнах. Джинсы порваны. И теперь уже не поймешь, то ли это дань моде, то ли результат борьбы. Я посмотрел на ее руки — тонкие алые полосы уже начали заживать.