Анастасия Монастырская - Мозгоед

— Можно мне с ней поговорить? — неожиданно для себя спросил я.

— Ты же выпил, — растерялся Никита.

— Ты же сам мне налил, — парировал я. — И пригласил.

— Только недолго, — сдался Никита. — Но при одном условии…

— Да замолвлю я о тебе словечко режиссеру, о чем разговор…

— Идем, — решился он.

— Привет! Меня зовут Дэн. Я пришел тебе помочь.

Молчание.

— Ты не виновата…

— Я и не виновата, — откликнулась Стася. — Я просто фантазирую. Знаете, я живу в лесу, там нет людей, только звери, очень много зверей. А потом я вдруг научилась летать, — Стася смущенно хихикнула. — Если будете летать, то делайте это в брюках. Юбка все время задирается, как у Мэрилин Монро. Я выпускала бабочек и светлячков, они в темноте — как фонарики. В лесу был человек с проломленным черепом, я подумала, что ему нужен врач… А пришли вы. Вы врач?

— Я врач. Ты больна, а болезни надо лечить. Ревность — тоже болезнь.

— При чем тут ревность? — отозвалась она. — Мы играли в ревность. Режиссерам нравилось, рейтинги постоянно росли. У нас был шанс получить главный приз. Но сегодня Олег решил уйти с шоу. Я пыталась его удержать. Ему надоело сидеть там и рассказывать каждый вечер, как он меня любит. Он сказал, что уходит. Навсегда. И позвал меня.

— Предложил пойти с ним?

— Да, сказал, что мы, наконец, поженимся, детишек родим. А потом — нож. Мы вместе держали, он помогал мне убивать Олега. Столько крови…

— Кто помогал убивать?

— Он!

— Олег любил тебя?

— Еще утром я верила в это, но он хотел уйти.

— И ты его ударила ножом.

Она заплакала.

— Не я, честное слово.

— Как это не ты? Тебя сюда привезли всю в крови, на ноже твои отпечатки. Олег в больнице — при смерти. А ты говоришь, что не виновата.

Она резко поднялась на кровати:

— Вы ничего не знаете… Он утром ко мне пришел… Было очень больно. Сказал, что я должна остановить Олега, пока не поздно, и дал мне нож. Олег был уже внизу, хотел уходить. Я бросилась к нему, просила остаться. У меня ведь больше никого нет, кроме него. Олег упал… Много крови…

Стася забилась в истерике. Никита вызвал медсестру. Мы молча смотрели, как она делает укол, потом вышли.

— И что ты думаешь? — спросил Никита.

— Что угодно, но это не патологическая ревность. Она даже ни разу не упомянула об измене Никиты.

— Но она больна.

— Больна, Никита, и намного серьезнее, чем ты думаешь. Ты не знаешь, в какой больнице Олег?

— Сейчас посмотрю. А тебе зачем?

— Да так, хочу проверить одну версию.

Не люблю больницы, я от них сразу становлюсь больным. Сутолока на первом этаже — почти все перешли на коммерческую основу, и в перерыве между операциями, врачи принимают потенциальных пациентов. Слева пирожки и хот-доги, справа — продажа тапочек и бахил, посредине — справочное. На фига мне справочное? И так понятно, что хирургическое отделение. На третьем этаже я появился в зеленом халате, такого же цвета штанах и в зеленой же шапочке. Вычислить палату Олега было легко: у двери сидел охранник.

— Вы кто?

— Дед Пихто, — гаркнул я. — Что за дурацкие вопросы?

— А вы есть в списке? — он торопливо зашуршал бумажками.

— Знаешь, пока ты ищешь мою фамилию, пациент может умереть. Я просто скажу, что ты меня не пускал в палату.

Он пропустил. Кто бы сомневался? Всего-то и нужно, что капелька наглости в сочетании с уверенностью.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять — до утра Олег не доживет. После операции он пришел в себя, и теперь лежал под капельницей. Странно, почему его не поместили в реанимацию? Решили, что и так сойдет? Или снова не захотели выносить сор из избы? В палате стоял тонкий, едва уловимый запах смерти. Он появляется за несколько часов до того, как человек умрет. Иногда я его чувствую. Иногда — нет.

Помню одного пациента: он панически боялся смерти.

— Док, мне нагадали, что я умру в будний день. И смерть моя будет ужасной.

— А возраст вам не сказали?

— Нет. Нормально сплю только в выходные. В остальное время — бессонница и стресс. Помогите!

Вы будете смеяться, но за деньги клиента я позвал известную гадалку. Та перегадала. Теперь мой клиент живет спокойно — если он и умрет, то только на Карибах.

— Это правда? — спросил я гадалку, вручив ей деньги.

— Умрет он через год, от гнойного аппендицита. Не довезут до больницы, — она деловито спрятала конверт в сумку. — Но пусть хоть этот год проживет в радости.

Так и случилось. На даче сначала ели шашлыки, потом лузгали семечки. Ночью почувствовал себя плохо, но решил, что отравился, принял три таблетки активированного угля и постарался заснуть. Утром стало совсем невмоготу, «скорая» не довезла. А дача друзей, между прочим, находилась в садоводстве «Карибы».

Я снова взглянул на Олега.

— Вы кто?

— Психиатр. Сегодня говорил со Стасей.

Он слабо улыбнулся:

— Она ни в чем не виновата. Это все шоу. Крышу совсем сносит.

— Но она же ножом…

— Ну и что? Если бьет, то любит. Так у вас, кажется, говорят?! Придумала себе мозгоеда, только его и слушала…

— Кого?

— Мозгоеда. Они все про него говорят.

— Олег… Там действительно опасно?

— Да… Там все сходят с ума… Вот и Стася сошла.

— Поэтому ты и хотел уйти?

— Мне не разрешали. Контракт… Она отказывалась… уйти… И тогда я сам… А тут Стася… с ножом. Очнулся уже здесь…. Док, вы можете привести Стасю? Сюда…

— Не могу, извини.

— Понимаю. Скажите ей, что я ее люблю.

Когда он умер, я вышел из палаты.

— Ну, как он? — вскинулся охранник.

— Теперь он в полном порядке.

Уже на улице я набрал номер Никиты:

— Ты можешь передать Стасе пару слов?

— Нет, — его голос был глух. — Она умерла несколько минут назад.

— Как?

— Вот так. Взяла и умерла.

В эту минуту я поверил, что любовь действительно существует. И что влюбленные по-настоящему действительно чувствуют друг друга на расстоянии. Может, и хорошо, что они оба ушли из этой жизни…

Но что, черт возьми, происходит в этом шоу?

Вместо клуба я поехал в маленькое кафе, где когда-то признался Ленке в любви. И кольцо подарил. Она так плакала, а меня мутило от голливудских штампов. Но сейчас потянуло именно сюда….

Заказал у стойки двести коньяку, лимон, минеральной воды и присел за самый дальний столик. Я до сих пор чувствовал жену на расстоянии. Иногда мне не хватало ее дыхания на своем плече. Иногда я прислушиваюсь к шорохам на кухне — кажется, что готовит кофе. Я думал, что умру, когда она ушла. И умер еще раз, когда узнал, что она ушла к Никите. Его я обвинил в предательстве, ее — ни разу. Дело в том, что я всегда верил в нее, но она в меня — нет.

— За тебя! — я коснулся бокалом собственного отражения.