Лариса Соболева - Итальянская ночь

– Стреляли в тебя, когда ты был напротив этого места? – уточнил Парафинов. – Точно помнишь?

– Пф! – фыркнул Саенко, сидевший на каменном основании ограды. – Я это место на всю жизнь запомнил, найду его с закрытыми глазами по запаху.

– Металлоискатель нужен, – сказал опер. – Без него не найдем.

– Он есть в отделении? – озадачился Парафинов.

– Должен быть. Как же без металлоискателя?

– Гони и привези. Мне нужна хотя бы одна гильза. Пули искать бесполезно, они улетели в неизвестном направлении, а гильза… Без нее никто не уйдет отсюда, даже если нам предстоит вырвать все сорняки и выкопать все деревья на этом квадрате.

Парафинов присел рядом с Саенко на выступ ограды, оба закурили.

– Бросил полгода назад, – сплевывая, сказал Саенко, по счастливой случайности не убитый. – Да после вчерашнего… У тестя ночью пачку стащил и выкурил за ночь почти всю. А он курит такое дерьмо… не понимаю, как еще жив. Игорь, скажи, ты подозреваешь, что кто-то начал отстрел конкретных лиц?

– С чего взял?

– Но… – потупился Саенко, – тебе же гильза нужна, без нее ты не уйдешь, сам сказал.

Все правильно, он связал покушение на себя с убийством Арамиса, то есть раз кем-то приговорен, то отменить приговор вряд ли удастся. Того же мнения был и Парафинов, но пока этому нет подтверждения, поэтому Игорь Игоревич почти не лукавил:

– Думаешь, в тебя стреляли из того же оружия, что и в Арамиса? Если б это было так, то, будь уверен, попали б.

– Значит, в меня стреляли не те люли, что завалили Арамиса?

– Скорей всего, палили из пистолета, – не услышал вопроса Парафинов. – Нужно выяснить, из какого именно.

Загорали недолго, привезли металлоискатель, и работа пошла. Первое, что нашли, – два рубля и пятьдесят копеек. Затем почерневшую цепочку и, наконец, гильзу от пули, выпущенной из пистолета. Парафинов с трудом скрывал разочарование, он-то надеялся, вчерашнее покушение и убийство Баграмяна – одних рук дело и нужно искать общих врагов Саенко с Арамисом. Теперь же не знал, что и думать. Он подошел к ограде, с минуту изучал место, где вчера упал Саенко, вдруг высоко поднял плечи и застыл.

– Что-то не так? – забеспокоился Саенко.

– Не так. С близкого расстояния и – не попасть?

– Темно же было.

– Ну, да, да… – закивал Парафинов, однако остался глубоко неудовлетворенным.

Для Саенко недосказанность сейчас хуже разорения, его тревога только возросла. Как правило, человек всегда может ответить хотя бы себе, не оглашая подозрения: за что его, а Дмитрий Родионович ни одной причины не находил. И на вопрос Парафинова: мол, сам-то что думаешь, кто тебя решил обуть в белые тапочки, – Саенко лишь беспомощно хлопал глазами.

– Понятно, – протянул Парафинов, следом дал рекомендацию: – Посиди дома, отдохни, на диване полежи…

– Ага, в окно плюнь, книжку почитай, на люстру помедитируй, – пропыхтел Саенко. – А работа? Сейчас самый сезон начинается, я закупил арбузов…

– Ты дурак, Дима? В тебя стреляли, а ты про арбузы.

– А вдруг это только предупреждение?

– Поэтому не попали? – Саенко неуверенно кивнул, что означало большие сомнения. – И что именно ты должен сделать или не делать? О чем тебя предупредили? – Саенко пожал плечами. – Ну, как хочешь. Твоя жизнь, тебе и решать, что важнее. Ищите вторую гильзу, она должна быть где-то рядом с первой.

Остаток дня, да и в последующие дни, Дмитрий Родионович честно старался вспомнить все свои грехи…

На похороны собрался весь цвет города. Раиса сидела на стуле, выпрямив спину, в черных очках и с каменным лицом, сложив руки на коленях. Только по пальцам, теребившим белый носовой платок, можно было догадаться, насколько тяжела для нее эта процедура. Рядом с нею находились старший сын и Милена, а младший стоял у гроба в окружении молодых людей неопрятного вида и с трагическими физиономиями. Ипполит за спиной матери тронул Милену за плечо и спросил:

– Что за отряд скинхедов окружил нашего Вито?

Но ответила не Милена, а Раиса, слышавшая вопрос:

– Никакие не скинхеды, ребята – друзья Вито.

– У современных юношей стиль небрежно одеваться, – вставила Мила. – Это даже не протест, а… субкультурой, кажется, называется.

– Они были у Арамиса на виду, – говорила мать. – Это разумно, нужно знать, с кем общается твой сын, чтоб не получить неприятных сюрпризов. Не трогай их, мальчики любили Арамиса, пришли проститься с ним.

– Я и не думал трогать.

Ипполит выпрямился и продолжил наблюдать за братом и его компанией. Нет, они вели себя как вполне воспитанные парни, помогали, надев траурные повязки на предплечья, изъявили желание нести гроб, были наполнены искренней печалью. Но пришлось отойти в сторонку – позвонила Дина, о которой он ни разу за все это время не вспомнил. А не вспоминают, когда человек становится ненужным, Ипполит понял это, посему без извинений коротко сказал:

– Долго не могу говорить, у нас прощание с Арамисом.

– Понимаю, – пролепетала она. – Мог бы позвонить, я бы приехала.

– Дина, мне не до тебя было. – Конечно, не до нее, все это время он упорно подбирался к Милене, чему не мешало убийство отчима.

– Я думала, ты захочешь видеть меня рядом, когда твоей семье плохо… и тебе тоже…

Это уже называется назойливостью, а назойливость раздражает в силу того, что не проходит ощущение собственной подлости. Ну а как по-другому квалифицировать? Дина не виновата перед ним ни в чем, она скучает, стремится к нему, должно быть, втайне даже ревнует (и правильно делает), а он? Нацелился на добычу, практически не имея шансов. Милена – как кошка на крыше, ни разу не пробовавшая кота, – заняла оборонительную позицию, чем разожгла интерес. Ипполит и наматывает круги вокруг нее, подбираясь все ближе. Еще не совершил предательства, но готов к нему. И уже где-то в подсознании ищет повод к ссоре, оправдание себе, а вину хочет сбросить на Дину, хотя об этом рано даже думать.

– Арамис – не моя семья, но чисто по-человечески мне его жаль, – сказал он в трубку более мягким тоном. – А от мамы не отхожу, она очень любила мужа, сейчас ей тяжело. Просто не было времени тебе позвонить, извини.

– Я не сержусь, – подхватила Дина, как будто чего-то испугавшись. А может, у нее развито шестое чувство, им она уловила с его стороны некоторое охлаждение. – Знай, я жду тебя. Пока.

Ипполит вернулся на место, раздосадованный донельзя, хотя на что или на кого? Он снова принялся наблюдать за толпой, теперь чтоб отвлечься.

Если Ипполит вел наблюдения за присутствующими от нечего делать, то Парафинов – по долгу службы. Наталью он прихватил с собой, так как симпатизировал ей, а может, и того проще: седина в бороду… М-да, человек не только смертен, но и грешен. Четверых оперативников Игорь Игоревич заставил походить среди траурной процессии, полагая, что убийца где-то тут. То есть заказчик. Конечно, это заказное убийство – к бабке ходить не надо, но кто из этих благополучных, удачливых, самодостаточных дельцов сподобился на такое? Все до единого неплохо знали Арамиса, многие могли назвать себя если не друзьями, так приятелями точно, практически со всеми он частенько оказывался за общим столом, поднимал рюмку и чокался. Кто же? Парафинов то и дело пробегался вороватым взглядом по лицам, но, к большому сожалению, он не ясновидящий.