Мария Жукова-Гладкова - Выйти замуж за олигарха

– Раз КГБ, значит, оружие, – уверенно заявила Татьяна.

– Не факт, – покачала головой Виктория Семеновна. – Могли и против конкретных людей работать.

– Наверняка и то, и другое, – заявил Виталя. – Этот отдел был очень засекречен. Наш консультант просто сказал, что Владимир Петрович оттуда, был вторым лицом.

– Что еще он сказал? – Иван Захарович уже терял терпение.

Остальное оказалось только версиями. Даже бывший высокопоставленный сотрудник спецслужб, иногда оказывающий консультационные услуги Ивану Захаровичу (за немалое вознаграждение), высказывал только свое мнение. Что-то он, конечно, знал, но основным все равно были версии, слухи, а не точные знания.

Отдел занимался разработками, так сказать, под заказ. Конечно, имелось что-то типа «болванок», на основании которых специалисты и действовали, учитывая различные факторы, например, особенности климата, сочетаемость с определенными продуктами, особенности организма конкретного человека.

– После перестройки всплыло много информации о том, как КГБ расправлялся с предателями или просто гражданами даже других стран, которые своими действиями мешали действовать Конторе, – заметила я.

– И ведь к скольким переворотам в разных странах наши приложили руку, – вспомнила Виктория Семеновна. – Вполне могли использовать разработки для облегчения смены режима. – Наш главный редактор хохотнула. – И сейчас они могут прийтись весьма кстати. Для категорий граждан с различных сторон закона, – и она многозначительно посмотрела на Ивана Захаровича.

Сухоруков в задумчивости почесал щеку.

Виталя тем временем продолжил рассказ. Отдел не выпускал продукцию, так сказать, в товарном количестве. Иногда делалось всего три-четыре грамма, но эти граммы вполне могли изменить историю.

– Значит, все-таки яды? – уточнила я. Виталя неопределенно пожал плечами.

– А если дядя что-то спер, а папа вывез за границу? – высказал предположение Пашка, оторвавшись от очередной бутылки пива.

– Паша, ты думаешь, что в те времена в Комитете был такой же бардак, как сейчас в стране? Это сейчас из какого-нибудь НИИ можно вынести все, что хочешь, даже секретного. Откуда угодно что угодно. А тогда были совсем другие времена! – заорал Иван Захарович.

– Да, тогда люди за идею работали, – кивнула Виктория Семеновна. – И подкупить кого-либо было сложно. И еще тогда в большей степени ценился блат. Ты не мог свободно тратить деньги, как сейчас. Да, существовали подпольные миллионеры, у кого-то квартиры ломились от добра, но виллы на Лазурном Берегу и особняки в Лондоне никто не покупал. И сбежать было сложнее с наворованным. Система была закрытая, под названием Советский Союз. Это сейчас у укравшего все что только можно чиновника жена и дети давно за границей, дома и счета в разных странах, он сам перед телекамерами говорит народу, как решит все проблемы, а у него в кармане уже билет на какой-нибудь тропический остров, где он завтра будет лежать в гамаке, когда за ним придут с запоздалым ордером на арест. В Советском Союзе скрыться было сложнее.

Иван Захарович, который провел не одну пятилетку в строгой изоляции, многозначительно кивнул.

– И пластическая хирургия была не так развита, – добавил он.

– То есть считаем, что папа олигарха смылся со своими разработками для сельского хозяйства? – уточнила Татьяна. – А дядя отдельно от него разрабатывал яды для устранения неугодных? Или отравляющие вещества для снаряжения химических боеприпасов?

– И дядю из Конторы не поперли после побега родственника, возможно, как раз потому, что он работал в секретном отделе, – добавил Виталя. – Он, конечно, доказал свою лояльность, но главное: он был очень ценным специалистом.

Я вспомнила, как читала в какой-то газете после начала перестройки, что именно химикам Конторы принадлежит заслуга в разработке ядов, которые после совершения дьявольской работы распадаются на абсолютно безобидные составляющие. Наверное, все спецслужбы мира, да и гражданские химики, работающие на криминал, давно трудятся над ядами, не оставляющими следов в организме. И кое-кто достиг успеха.

– Но, насколько я помню, Владимир Петрович, этот самый дядя олигарха, оставался в Конторе до последнего, – напомнила я. – И в постперестроечные времена он там тоже трудился. Я согласна с тем, что он не стал бы ничего красть в советские времена, в те годы, когда сбежал папа олигарха. Да если бы его поймали с какой-нибудь ампулой… Он же понимал, чем это может закончиться. Там наверняка сотрудников проверяли перед уходом домой. И кого ему тогда было травить редким ядом? Химик такого уровня в случае необходимости изготовил бы что-нибудь в домашних условиях. Но после того как времена изменились, он вполне мог что-то вынести и продать заинтересованным лицам. У него что-то могло остаться. Он умер. Из родственников, как я понимаю, остался один Артем Фисташков. Маму его не считаем, Антонина с дочерью вообще дальняя родня. То есть я хочу сказать, что если у Владимира Петровича осталась… коллекция – я не знаю, как лучше выразиться, – то он вполне мог ее завещать Артему или скорее отдать из рук в руки, пока был жив.

– И кому-то понадобилась эта коллекция ядов? – хмыкнул Виталя. – Поэтому вокруг олигарха происходят все эти непонятные вещи? Модель с финансовым аналитиком претендовали? Друг детства? Бред.

– Кстати, у ядов и отравляющих веществ должен быть срок годности, – подал голос Дима, левая рука Ивана Захаровича. – Если они изготовлялись в советские времена, то сейчас уже скорее всего пришли в негодность. И вообще, олигарх вроде бы никого не травил.

– Хватит строить версии, – заявила Татьяна, вставая. – Поехали в гости. Попросим Фисташкова самого рассказать и про папу, и про дядю.

Когда мы подъехали к дому олигарха, было уже половина одиннадцатого вечера. Все в нашей компании обычно ложатся поздно, никому рано вставать не надо, в крайнем случае, на завтра съемки есть, так что мы могли не торопиться. Но вот когда ложится олигарх? Вообще-то у него, наверное, традиционный рабочий день, пусть он и владелец компании. Хотя, может, он после последних переживаний не ходит на работу?

Я спросила вслух.

– Завтра в любом случае суббота, – напомнила Виктория Семеновна. – Заработалась ты, моя дорогая.

Ворота были заперты, переговорное устройство не работало.

– У меня такое впечатление, что у него отрубилось электричество, – сказал Виталя. – И ворота заблокированы.

– Неужели у Фисташкова нет своего генератора? Как раз на такой случай? Должен же помнить, в какой стране живет, – заявил Иван Захарович, у которого генератор имелся.

– Виталь, есть у него генератор? – дернула я милого за куртку. – Ты его видел, когда мы дом осматривали?