Наталья Борохова - Адвокат по сердечным делам

– Да, мне показалось, что ваше последнее предложение – это уже кое-что, – сказала она с запинкой. – Представьте мне его в письменном виде, и тогда мы обговорим с вами детали.

– Как скажете, Евгения Федоровна, – пожала плечами Красюк, переглядываясь при этом со Шпунько.

– На этом заседание редколлегии объявляю закрытым, – заявила Швец, решительно захлопнув свою рабочую папку.

Журналисты, переговариваясь, потянулись к выходу. Тем не менее кое-кто подошел к Евгении – решить текущие вопросы. Появилась бухгалтер, а вместе с нею и художник. Они все спрашивали и спрашивали ее о чем-то, кто-то совал ей на подпись документы, кто-то жаловался на необязательность некоторых сотрудников.

Обычно Швец гордилась своим умением быстро улаживать подобные проблемы. Вооружившись телефонной трубкой, блокнотом и ручкой, она обзванивала коллег, давала им точные указания и никогда не забывала контролировать их исполнение. Сложные вопросы, требующие дополнительного изучения, она «делегировала» Сбродову, оставляя за собой право принятия окончательного решения.

Так было всегда, но только не в это утро. Сегодня Евгения была выбита из колеи и мечтала только о том, чтобы ее оставили в покое. Однако поток просителей не иссякал, и она совсем выбилась из сил, решая эти проблемы весьма неэффективно, а по сути, перекладывая их на потом.

Наконец за последним посетителем захлопнулась дверь, и она в изнеможении откинулась на спинку кресла. Рука автоматически потянулась к телефону. Она хотела позвонить мужу и выплакаться вволю. На экране высветились привычные цифры, но в последний момент она дала отбой. Ну, что она скажет ему? « Слушай, я сегодня утром сбила человека ».

Такие вещи по телефону не говорят. Потом – мало ли что! Вдруг их кто-нибудь прослушивает? Только этого еще не хватало! Следовало дождаться окончания рабочего дня и обсудить ужасную новость дома. Но, боже мой, сколько времени еще оставалось до вечера! Круглые часы на стене показывали два, и в лучшем случае она сможет добраться домой только к семи вечера.

Позвонила секретарша Аллочка и спросила, думает ли ее начальница идти на обед. Хорошая девочка! Она всегда беспокоилась о ее желудке. Или, может, о своем? Услышав, что Евгения собирается поработать в перерыв, она сообщила, что отправляется в кофейню за углом, «всего на полчасика», а когда вернется, то принесет ей сандвич с курицей.

Начальница эту сделку одобрила, понимая, впрочем, что обещанного сандвича ей придется ждать часа полтора, поскольку под «обедом в кофейне» Аллочка понимала общение с подружкой из соседнего офиса. Девчонка была не в меру болтлива, хотя со своими обязанностями по работе справлялась неплохо. Приходясь племянницей издателю, она могла себе позволить некоторые вольности, не опасаясь, что ее место отдадут другому, более преданному делу сотруднику.

Хлопнула дверь, и Евгения осталась одна. Подойдя к окну, она долго рассматривала бесконечный поток машин, растянувшийся по всему проспекту. Дождь со снегом прекратился, и в воздухе мелькали лишь отдельные снежинки. Похоже, синоптики не ошиблись в прогнозе. К вечеру мостовые подморозит, и город превратится в каток. Серое набухшее небо, готовое разверзнуться снегопадом в любой момент и вывалить на головы прохожих мириады снежной пыли, казалось теперь Жене мрачным предзнаменованием ее грядущих неприятностей.

Она вдруг подумала, что сейчас хмурый следователь где-то решает вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении преступника-водителя, заранее оценивая перспективы. Что, если он уже знает, кого следует арестовать? Евгения почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Интересно, почему она решила, отсиживаясь в своем офисе, что она находится в безопасности и ей ничто не грозит? А если на месте происшествия был кто-то, кого она не заметила? Ведь могло быть и такое! Предположим, пострадавший был не один. Его спутник вышел из леса несколькими минутами позже и заметил лишь номер отъезжающего автомобиля. Разумеется, он сразу сообщил об этом работникам милиции, и в настоящий момент они устанавливают, кому принадлежит машина. Ну, с этим-то проблем у них не возникнет. У Евгении нет путаницы в документах. Автомобиль принадлежит ей. Она не ездит по доверенности. Значит, с минуты на минуту ей следует ожидать визита непрошеных гостей?

Она представила, как они проходят в офис, спрашивают у охранника номер ее кабинета и без стука заходят внутрь. Они покажут ей свои документы, зададут пару формальных вопросов, а потом последует неизбежное: «Просим пройти за нами». Наденут ли они на нее наручники? Скорее всего да. Ведь от водителя, скрывшегося с места происшествия, можно ожидать какой угодно прыти. Они поведут ее по коридору под недоуменными взглядами подчиненных, и охранник по привычке скажет: «До свидания, Евгения Федоровна». Она печально улыбнется: «Скорее всего прощай. Поскольку она не вернется сюда, если даже суд назначит ей условную меру наказания. Во-первых, никому не нужны работники, побывавшие под следствием и судом. Тем более главные редакторы с неблагонадежной репутацией. Во-вторых, она сама не сможет работать под одной крышей с теми, кто увидит на ее лбу позорное клеймо – «ранее судима». Ее карьера окажется испорченной раз и навсегда. Из этой грязи ей уже не суждено подняться…

Потом ей пришло в голову, что пострадавшего еще не нашли и он до сих пор лежит на обочине, укрытый белой снежной порошей. Тогда свидетелей ее поступка скорее всего не существует, и она может вздохнуть свободно.

Евгения вздохнула, но вместо облегчения почувствовала боль в груди. Нет, с сердцем у нее был полный порядок, и опасаться приступа не было никаких оснований. Но что-то теснило ей грудь. Не давало спокойно дышать. Впечатление было такое, что ее придавили каким-то неподъемным грузом. Конечно, она могла шевелить руками и ногами, но вот только выбраться из-под этой тяжести не могла никак. Может, это и называют «грузом вины»? Как она может спокойно ходить, дышать, смеяться, заказывать на обед сандвич с курицей, обсуждать пустые статейки в своем глянцевом журнале, если тот, кого она убила сегодня утром, еще даже не обрел вечный покой?

А если он остался жив? И лежит сейчас, истекая кровью, ожидая помощи, которая никогда не придет? Сквозь кровавую пелену, застилающую его глаза, он смотрит на пролетающие мимо со свистом автомобили, беззвучно шевелит губами. Но темная масса его тела плохо различима на грязной обочине, а выпавший снег, укрывший его белым саваном, и вовсе делает его похожим на сугроб. Хотя, даже если он остался жив тогда, к этому моменту он уже наверняка истек бы кровью или замерз. Много ли надо человеку хотя и в теплый, но все же январский день? И в его смерти будет виновна опять-таки она, потому что, окажи она ему своевременную помощь, доставь в больницу, и он остался бы жив. На какой-то момент ей захотелось, бросив все, вернуться на место происшествия и убедиться, что тела там уже нет. Она не могла сказать, зачем ей это надо, но ей безумно хотелось вновь оказаться там. Может, правду говорят про преступников, возвращающихся на место своего преступления? Быть может, это позволяет им найти некое душевное успокоение? Еще раз пережить то, что с ними произошло? Бр-р-р… Она не желала еще раз прокручивать в своей памяти ужасный сюжет! Она просто хотела убедиться. Убедиться в чем? Что это было на самом деле? Что ее помощь больше никому не нужна? Что ее не ожидает в этом месте милицейская засада?