Лариса Соболева - Поцелованный богом

Васька на самом деле искал Катю, а не занимался своими прямыми обязанностями. Мешочников гоняли еще с восемнадцатого года там, где взяли власть Советы, но искоренить спекуляцию никак не удавалось. Да как ее искоренишь, когда товаров в продаже нет? Васька приехал с братом, который теперь был важным ответственным лицом и назывался не иначе как Петр Евсеевич. Бывший командир нагрянул в Темрюк, а заодно и в близлежащие станицы, с проверкой работы партийных ячеек, захватил младшего брата, который служил в милиции, с его товарищами в качестве охраны, ведь дороги на Кубани были опасны. Прослышав, что в крупных станицах вовсю орудуют спекулянты, Васька рванул туда на разведку, намереваясь привезти подробный доклад начальству. И что увидел? Милиции близко не было, мешочники разгулялись, бессовестно обогащаясь, когда остальной народ бедствовал.

Она столкнулась с ним нос к носу, Васька не обратил бы на нее внимания, если б не слово «извините». Кто на толкучке извиняется, да еще не на я местном диалекте? Он опустил глаза и враз обомлел. Белогвардейка! Которая выскользнула из его рук в кровавом двадцатом. Вокруг все перестало двигаться и жить, он видел только ее. И рука сама протянулась к ней, но дивчина убежала, а Васька не смог ее догнать.

Он искал ее по всему толчку и там, где люди оставили телеги с бричками. Вернулся в Темрюк, брат еще заседал. Васька упал на стул в соседней комнате и до вечера думал, как ее найти. Ночевать пошли к партийцу, за ужином Васька угрюмо молчал и только стаканами глушил водку. Петро заметил, что с ним что-то не так, а когда они остались одни, он осведомился:

– Вась, ты чего чернее тучи?

Тот, сидя на кровати и снимая сапоги, вымолвил трезвым, что удивительно, голосом:

– Сегодня встретил ее.

– Кого?

– Одета, как простая казачка, – бубнил брат, пребывая в своих, недоступных брату мыслях. – Но я узнал ее... А она убегла. Не догнал...

– Кого? – повторил более настойчиво Петро.

И вдруг Васька прорычал, побагровев:

– Белогвардейскую девку! Что меня кривым сделала! Но я найду ее! Всю Кубань перекопаю, а найду!

– Да ты что, Васька, сдурел? – отшатнулся Петро, не на шутку испугавшись одержимости брата. – Убить ее хочешь? Так нынче не война...

Васька успокоился так же быстро, как взорвался, и продолжал раздеваться.

– Найду – там поглядим, что с ней делать.

Петро понял: сейчас с братцем спорить и что-то ему доказывать бесполезно, это он успеет сделать. А может, Васька и сам отойдет, ведь не исключено, что выпитая водка добавила ненависти огня.

– Ты хоть знаешь, как ее зовут-то? – поинтересовался Петро.

– Не знаю. Все едино найду...

Обычно утренний сон у Назара был крепок, но отчего-то этим утром стоило Кате подняться, он услышал. Едва она на цыпочках покинула комнату, он быстро оделся, думая, что Катерина после вчерашней встречи с Васькой сбежит потихоньку. Но из вещей у нее была лишь холстина на плече, и сбегала она к реке. Куда это она поутру? Прячась за кустами, Назар пошел за ней, затем осторожно выглянул из-за стволов ив, да так и открыл рот:

– Сдурела!

Катя спустила по ногам юбку, потом сняла длинную рубашку, бросив ее у ног. Волосы волнами струились по ней, она начала их закалывать на затылке. Утреннее солнце залило ее обнаженную фигуру малиновой краской, малиновые отсветы играли и в ее волосах. Цепочка позвоночника, спускающаяся от шеи до поясницы, при незначительных движениях то пряталась, то появлялась; прятались и лопатки, отчего спина становилась гладкой, как у мраморной статуи. Но Катя не походила на статую, она была живая, до того живая и близкая, что хотелось потрогать ее, удостовериться, что это человек, женщина, а не вынырнувшая из реки русалка. Катя повернулась боком, поставила руки на бедра, пробовала ногой воду. Теперь Назар видел ее грудь, живот...

Тело Кати ждало своего мужчину, и Назар не допускал мысли, что кто-то другой возьмет его.

А Кубань в то утро была коварно тихой, словно притаилась в ожидании, наблюдая за людьми, за их странностями. Наверняка она посмеивалась над Назаром, который не так давно купался вместе с Милькой и прямо на берегу занимался с ней тем, чем хотел бы сейчас заняться с Катей. Но Кубань спрятала ее в своих водах, лишь голова Кати скользила по глади. Шевельнулись плети ив, Назару показалось, что он услышал их шепот: не дадим, не дадим... Ему не дадут? Да он сам возьмет.

Назар вернулся домой, вытащил из колодца ведро воды и вылил себе на голову. Курил, ожидая Катю, но она появилась не одна, а с Костюшко. И до того они увлеченно беседовали, что у Назара скулы свело от ненависти к чахоточно-бледному, очкастому председателю соседских хуторов.

– Ваш однофамилец был предводителем восстания в Польше, – говорила Катя, улыбаясь. – В конце восемнадцатого века. А может, это ваш родственник?

– Мне кажется, что все однофамильцы родственники, – очень уж игриво, как показалось Назару, ответил тот. – Предводитель восстания? Стало быть, все Костюшки революционеры по призванию...

Назар громко, тоном хозяина окликнул:

– Катерина! – подошел к ним с выражением полного безразличия на лице. – Где была?

– Купалась, – ответила недоуменно Катя.

– Иди в хату.

Она ушла. Вот теперь Назар остановил многообещающий, тяжелый, и вместе с тем уличающий взгляд на Костюшко. – Как это понимать? Ты за моей жинкой подглядываешь?

– Что ты несешь, Назар! – возмутился тот, не испугавшись. – Мы случайно встретились, когда Катерина Леонардовна шла от реки. – И вдруг он улыбнулся, нехорошо улыбнулся, почудилось мнительному Назару. – А ты чего взбеленился? Ревнуешь? Но ведь ты говорил – она тебе не жена, вы всего лишь венчаны.

На это Назару крыть было нечем, он с минуту подумал, после задал вопрос не по теме:

– У тебя где контора?

– На хуторе Кисловском.

Назар покивал, попрощался и вошел в хату. Завтракали. То ли он впервые разглядел Катю в это утро, то ли в нем бродили дрожжи собственника, но Назар не отрывал от нее суровых глаз, будто подозревал в коварстве. А разве не коварны синие-синие очи, продирающие аж до паха? Таким синим бывает только небо на Кубани, когда глазам становится больно. Разве не коварны пухлые губы, брови, двигающиеся сами по себе, манящая линия подбородка?

– Мамаша, наша Катерина до сих пор купается в Кубани, – пожаловался он, чтоб отвлечься.

– Та вона усе время купается до заморозков, – сказала та.

– Так ведь холодно, – ворчал он. – Неровен час, чахотку схватит. И водоворотов много на Кубани, сколько они лихих пловцов затянули, не ей чета.